Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

— Там притон, — пояснил он. — Вы здесь бродите, берете матросов за то, что у них бескозырка не на то ухо надвинута. А там — притон, люди погоны свои позорят…

Рябинин еще успел на рейсовый катер, и через полчаса уже был в Главной базе. Посмотрел на часы — поздно, но ничего не поделаешь, коли надо. Он уверенно поднялся на второй этаж деревянного коттеджа, уверенно нажал кнопку звонка. За дверью послышался чей-то голос:

— А вот Наденька ножками топ-топ… Наденька сейчас дверь откроет… Ну-ну, не отставай от дедушки!

Дверь открылась. Член Военного совета армии и флота, пожилой адмирал в распахнутом кителе и домашних шлепанцах, держал за руку маленькую девочку в байковых штанишках.

— Дя! — сказала она. — Дя!..

— Да, это дядя, — ответил ей адмирал, пропуская вперед Рябинина. — И этого дядю я, кажется, знаю…

— Командир патрульного судна «Аскольд», — представился Рябинин. — Извините, что я врываюсь к вам так вот, запросто, но у меня к вам неотложное дело. Решается судьба человека, молодого парня, который провинился…

Они прошли в кабинет, и адмирал, застегнув китель, приготовился слушать. «Так… так… так», — подбадривал он Рябинина.

Потом сказал:

— Такое бывает. Со мной в молодости тоже было нечто подобное. Даже хуже! Но оставить матроса без наказания, конечно, нельзя. А то, что вы оказались столь настойчивым в защите своего подчиненного, делает вам честь. Вы ведь лучше знаете товарища Найденова, нежели работники полевой юстиции.

— Вот именно! — обрадовался Рябинин.

На следующий день Найденов явился на корабль. Прохор Николаевич прошел в кубрик, когда матросы ужинали. Командир орудия, счастливый и побледневший от волнения, сидел за столом, хлебал кислые щи из миски. Рябинин приподнял полу своего кителя и похлопал себя по широкому ремню.

— Видал? — сказал он. — По уставу не имею на то права. А вот по-отечески могу штаны с тебя спустить и прописать лозанов! Сейчас поужинай, а потом сходи к боцману, чтобы он тебя оболванил наголо. Завтра на гауптвахту пойдешь. На полную катушку тебя посадим.

— Спасибо, товарищ командир, — ответил Найденов. — И не думайте, что смеюсь. Я правду говорю: спасибо вам за все, что вы сделали!

Рябинин обошел весь кубрик, присматриваясь к порядку, и, ничего больше не говоря, поднялся по трапу. И когда затихли его шаги, все матросы дружно загалдели.

— А все-таки, — был общий приговор, — какой у нас, братцы, замечательный… батька!

Вот это место, где человек, именем которого названо море, сказал своему штурману: «Штурман, поднимите меня и дайте взглянуть в последний раз на этот страшный ледяной мыс…»

— Штурман, — сказала Рябинина, — надо приспустить флаг на траверзе этого мыса.

Она поднялась на мостик, где за штурвалом стоял Антип Денисович.

— Добрый день, мой славный кормчий! Как слушается руля шхуна?

— Как хорошая жена мужа.

Ирина Павловна осмотрелась. Снежный заряд вихрем летел вдоль берега, скрывая черные торжественные скалы мыса Нассау. Океанские волны полого вздымались вдали. Журчала вода под форштевнем. Рангоут шхуны, легкий и тонкострельчатый, прямиком уходил в небо. Верхушки мачт парусов по-прежнему не несли.

— Может, все-таки поставим верхние паруса? — спросила Рябинина. — И пойдем быстрее.

— Да ну тебя, дочка! Слово мною сказано, как из пушки стрелено: никаких верхних парусов я тебе не поставлю. Лучше иди оденься потеплее перед работой. Я своим сынам уже велел чан воды заполнить. Ведь ты собиралась, кажется, весь народ морской сегодня переписать и переметить?..

В каюте Ирина Павловна переоделась. Натянула на себя кожаные рыбацкие штаны — пуксы, обулась в громоздкие бахилы. Сырая, но уютная зюйдвестка привычно обхватила лоб, прикрыла затылок от водяных брызг, тяжело обвисла на покатых плечах.

На верхней палубе заканчивались последние приготовления к кольцеванию рыбы. Сыновья Антипа Денисовича выстроились в ряд, передавая из рук в руки по конвейеру ведра с забортной водой, наполняя ею большой чугунный чан. Рая Галанина раскладывала по возрасту рыбьи «паспорта» — тонкие, посеребренные пластинки с названием страны и института. Гидробиолог Рахманинов и гидрохимик Томский стояли на корме, помогая шкиперу вытаскивать трал.

И едва кошель трала раскрылся, как из него стремительным потоком хлынула рыба. Сначала всем показалось, что пошел крупный серебряный дождь, и когда Ирина Павловна опомнилась, то уже стояла по колено в живом сверкающем сугробе.

Теперь была дорога каждая минута.

— Быстрее, быстрее! — крикнула она. — Торопитесь, пока рыба не заснула. Отбирайте самых сильных и резвых!

И, схватив громадную, рвущуюся из рук рыбину, Ирина Павловна бросила ее в чан с водой. Рыба, сверкнув чешуей, плюхнулась в воду и, сразу почувствовав себя дома, сделала свободный широкий круг.

Скоро было отобрано несколько экземпляров для кольцевания. Матросы, орудуя деревянными лопатами, сгребли остальную рыбу за борт, оставив себе на обед только одного оранжевого окуня.

Поднятый с океанских глубин, окунь нелепо раздулся, точно взорвался изнутри, а его глаза выскочили наружу двумя большими шарами величиной с электрическую лампочку.

Все разошлись по своим местам, чтобы приступить к кольцеванию.

— Вот с этого красавца и начнем, — сказала Ирина Павловна, вынимая из чана мраморно-серого самца с большим матовым брюхом.

«Красавца» разложили на измерительной доске, и Рая Галанина ловко выдернула из его спины три чешуинки.

— Юра, — сказала она Стадухину, — принимай первую чешую, ставь номер метки — 5318.

Стадухин, засев за рыбную документацию, аккуратно вписал в отдельную клеточку возраст, размеры, пол, внешние признаки, номер паспорта и сюда же вложил между страницами чешую…

Термометр показывал минус двадцать один градус. Девушка терпеливо прилаживала к жабрам рыбы металлическую пластинку метки. Самец жадно глотал воздух широко раскрытым ртом.

— Ничего, потерпи, — приговаривала Рая. — Ты будешь жить еще долго, потом тебя поймают рыбаки, увидят твой паспорт и привезут к нам в институт. А мы узнаем, чем ты занимался все эти годы, где плавал, что кушал, с кем водил знакомство… Готово! — крикнула Рая, щелкнув щипцами.

Метка плотно сидела на жаберной крышке. Теперь можно было пускать рыбу в длительное плавание.

Ирина Павловна перегнулась за борт и отпустила меченого самца в море. Вильнув хвостом, он быстро исчез в темной глубине.

Оторвав взгляд от пучины, Рябинина машинально пробежала глазами вдоль кромки горизонта.

Короткий полярный день угасал. Далекие тучи ложились к вечеру отдыхать на воду, и мгла нависала над морем.