Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

— На Аренсбург! На Орисар! С нами Бог!

…Как все быстро произошло. Даже не верится.

— Где мой протез, я вас спрашиваю? Куда его засунули?

Одноногий летчик, лейтенант флота Прокофьев-Северский скакал по бараку команды, хватаясь за столы и койки. В окне полыхало зарево, мимо авиастанции Кильконда, низвергаясь с лесной горы, словно гром, неслась мотоциклетная саранча противника…

— Кто видел вчера мой протез?

Мичман Сафонов вылез из-под кровати, волоча скрипящую ногу, которая сверкала от обилия планок из никеля:

— Вот она! Пристегивай… бежим на гидро!

В дверях барака — ас морской авиации полковник Вавилов:

— Скорей, ребята! Сжигать ангары… взлетайте сразу!

Культя туго влезла в протез. Застегнуть ремни было некогда. Прокофьев-Северский с ремнями в руках ловко прыгал по жухлой траве, залитой маслами и бензином. Гидросамолеты уже выгоняли из ангаров на воду. Механики быстро прокручивали винты лопастей. Моторы, как назло, барахлили — не брали «завод». Прокофьев-Северский рывком завалился на крыло, бросил протез в кабину, уселся и сам. Брызгаясь горячей касторкой, мотор сорвал машину с воды на взлет. Делая круг над авиастанцией Кильконда, летчик видел, как с факелом в руке бежит через поляну полковник Вавилов. Вот он упал… нет, поднялся. Факел дымно чадит… Самолет ложился на Аренсбург, а под ним несло грохочущую лавину мотоциклов.

Одновременно с налетом самокатчиков три германских миноносца зашли в бухту Папенхольм, стали разбивать авиастанцию снарядами. Телеграфные столбы наклонились, в разорванных проводах безнадежно запутался самолет Сафонова и рухнул в кустарник.

— Боря, — позвал его Вавилов, — сюда… ко мне!

Сафонов выбрался из обломков. По летному полю, среди снующих мотоциклов, металась с включенной сиреной санитарная машина Кильконда. Из кабины автомобиля летчиков звал шофер авиастанции:

— Лезьте в кузов… бросайте все к черту! Скорее…

Вавилов успел зашвырнуть факел в ангары, оба офицера прыгнули в кузов, машина, ревя клаксоном, сорвалась под пулями.

— Костя, куда ты жмешь? — спросил Вавилов шофера.

— А куда надо? Дорога одна — в Аренсбург…

— Немцы! — выкрикнул Сафонов, показывая вперед. Прямо перед ними, посреди моста через речку, крутился на лошадях взвод германских кавалеристов с карабинами.

— Прыгай! — заорал Костя. — Прыгайте оба…

Вавилов распахнул дверцу — грузно выпал на обочину. Молодой Сафонов прыгнул удачнее, как на тротуар с подножки трамвая. Он видел, как пляшут кони на мосту. Он видел, как «санитарка» врезалась в крупы лошадей, давя кавалерию буфером. Он видел, как обрушились перила моста и Костя полетел вниз головой — прямо в реку, а сверху его раздавил рухнувший автомобиль… Поддерживая тяжелого полковника, с хрустом ломая кусты, Сафонов уходил.

— На Аренсбург! На Аренсбург!

Но то же самое кричали и немцы. Они были всюду. Главный аэродром Эзеля перестал существовать в первые же минуты сражения.

…Действительно, в организации немцам отказать нельзя.

Аренсбург — столица провинции, и царем здесь был контр-адмирал Свешников. Был! Но сейчас власть над Эзелём он делит с комиссаром своим от Центробалта — матросом Женькой Вишневским [154], на лбу которого золотом горит античное: «ДIАНА». Власть у адмирала большая — она обнимает все позиции Эзеля и Даго, забирается на рейды Куйваста, контролирует все зунды и вики архипелага.

Непререкаемый авторитет Свешникова был хорош до какого-то момента. Но авторитет адмирала сразу стал переходить к комиссару, когда выяснилась пикантная подробность: все телефоны молчали.

— Обрезали опять, — сказал Женька. — Мало морду шпионам били. Цацкались вы тут с баронами да графьями местными!

Комиссар говорил адмиралу: «Дмитрий Александрович».

Адмирал говорил комиссару: «Евгений Иванович». В общем-то, пока они ладили. Притирались. Но глаза Свешникова уже стали покашиваться в окно.

— И чего это вы покашиваетесь? — спросил Вишневский.

— Ваше большевистское величество, у вас ноги еще молодые. Вы далеко убежите. А вот мне, покорному слуге вашему, свыше не дано бегать… Гляньте-ка и вы в окно: разве это не страшно?

По улицам Аренсбурга, неся винтовки, как палки, уже брели в сторону пристаней первые дезертиры… Комиссар сказал:

— Пехтура ноги в руки взяла. Наши, флотские, не бегают…

В раскрытое окно штаба доносился гам голосов:

— У фрица машина, а у нас телега… не совладать!

— Опять же, я с винторезом сколько разов стрелю? Ну, пяток. А у немца фитюлька такая в руках железная. Он ее к пузу приставит и поливает меня, как дождиком. А где наши фитюльки?

— Товарищи! — раздался с улицы голос, почти проникновенный, маслено влезающий в душу. — Доколе нас предавать будут? Гляньте в листовки германские: они верно пишут, что нас предали. Свешников-адмирал полмешка в золоте взял, а не керенками…

— Да вмешайтесь же наконец! — возмутился Свешников.

Вишневский с бранью выбежал на улицу, там грянул выстрел. Провокатор смолк. Комиссар вернулся обратно в кабинет адмирала, долго и жадно глотал воду из горлышка графина.

— Таких много тут, — сказал. — По-русски знают не хуже нашего. Пристроятся к любой части и панику нарочно наводят…

Связисты сумели наладить связь с Куйвастом — и на другом конце провода сразу взорвался адмирал Бахирев.

— Не нуждаюсь в подробностях! — орал он на Свешникова. — Морская авиация с аэродромов Вердера известила меня достаточно. Немцы идут по Эзелю в две колонны. Одна — прямо на вас, на Аренсбург, а самокатчики противника рвутся к Орисарской дамбе — к острову Моон… Вы способны их задержать или нет?

— Тут все бегут, — оправдывался Свешников. — Впрочем, передаю трубку комиссару…

Бахирев поперхнулся на ругательстве в отношении комиссаров, Женька Вишневский уже докладывал ему в трубку:

— Это Куйваст? Привет… Окажите поддержку с моря в зундах, а за нас не волнуйтесь. Пусть на пристани побольше беглых соберется, тогда я своих агитаторов подброшу, они их развернут в нужном направлении. Тут масса паникерских слухов. Шпионов и паразитов будем стрелять. Самое главное — Церель, а там спокойно.

Бахирев вдруг замолчал, и комиссар вернул трубку адмиралу:

— Дмитрий Александрович, послушайте вы… он молчит.

— Куйваст, Куйваст! Что вы затихли?

— Не кладите трубку. Там что-то стряслось…

Свешников дождался, когда Бахирев вдруг сорванно крикнул:

— Беда! Германский эсминец уже прорвался в Кассары.

Свешников со стоном схватился за седые виски:

— Боже милосердный! Кто бы мог ожидать? А почему бы этого не ожидать? Ведь против Соэлозунд (между Эзелём и Даго) короче всего выводил германские легкие корабли на просторы Кассарского плеса…