Валентин Пикуль - Избранные произведения. I том

После рейса всегда тянуло хорошо пообедать в ресторане — эта привычка осталась у него еще с довоенных времен. Прохор Николаевич Рябинин, сойдя на берег, посмотрел на часы. «Времени в обрез. Жена, наверное, еще не приехала. Домой заходить уже нет смысла».

Он прошел по разгромленной после бомбежек улочке в скромный двухэтажный домик, где разместилось нечто вроде ресторана для иностранных моряков. Старик швейцар помнил лучшие времена и хорошо знал Рябинина еще по междурейсовому дому отдыха моряков, где капитан частенько бывал с женой.

— Милости просим, кэп, — радостно засуетился старик. — Народу немного, пьяных — тоже. И водочка стоит всего восемьдесят пять рубликов сто граммов…

Рябинин прошел в тесный и узкий зал, сел в уголку под запыленной пальмой по соседству с пожилым англичанином в свитере. Перед союзником лежала куча советских денег — одними рублями и трешками. Рябинин, готовясь идти на совещание, водки не заказывал, только взял бутылку пива. Налил стакан пива и англичанину — тот не отказался.

— Я вижу, что вы только что с моря, — заметил он.

— Да, — ответил Рябинин. — Вы это определили по моим рукам?

— По рукам. Эта проклятая соль так въедается в нашу шкуру, что надобно заново родиться, чтобы избавиться от нее.

Рябинину подали солянку — единственное блюдо, которое он позволил себе: капитан не был скуп, но уважал экономию.

— Я рыбак, — просто сказал Рябинин. — Вот только что вернулся и скоро опять уйду в море. Сейчас нам нужно очень много рыбы. Селедка — это такая штука, что она умеет выручать в тяжелые времена…

— А вы не боитесь плавать в такие «тяжелые времена»? — спросил англичанин с иронией.

— А вы? — ответил Прохор Николаевич вопросом на вопрос.

— Нам легче. Наши транспорты охраняют надежные конвои. По три-четыре авианосца на один караван — согласитесь, что это хороший заслон. Война возродила даже умерший класс кораблей — корветы. Они, как жуки, ползают вокруг нас, оберегая транспорты от подлодок. А вот вас, рыбаков, никто не охраняет…

— Пока что плаваем, — усмехнулся Рябинин. — А вы на чем пришли сюда?

Англичанин локтями раздвинул вокруг себя тарелки с объедками, запихнул под салфетку деньги.

— Я пришел в Россию на новеньком десятитысячнике «Виттория». Эти коробки лучше «Либерти». Хотя, впрочем, такое же дерьмо, как и все, что выпускают сейчас для поставок по ленд-лизу…

Рябинин неопределенно пожал плечами: он уже не раз слышал, что транспорты-десятитысячники иногда ломаются на крутой волне пополам, словно сухие палки.

— Риск, — сказал он. — Вы за этот риск получаете проценты к жалованью. У нас же корабли крепкие…

— …И за риск вам не платят! — подхватил англичанин.

— Нет, — отозвался Рябинин, — не платят… А с чем вы пришли сюда?

— О, я пришел сюда загруженным выше марки. Четыре паровоза только на верхней палубе. А в трюмах — подарки из Америки. Я получал в своей жизни немало подарков. Однажды мне подарили даже крокодила, в желудке у него я нашел двенадцать колец из ноздрей дикарей, которыми он закусил в своей грешной жизни. Но таких подарков я бы получать не хотел. В одном ящике перемешано все: презервативы с шоколадом и ручная граната рядом с детской соской. Вы проиграете войну, если начнете разбирать — кому что лучше подарить!

«Неплохой мужик этот кэп, — подумал Прохор Николаевич. — В другое время и выпить бы с ним не грех…»

— Извините, мне надо идти, — он встал.

Английский капитан протянул ему руку:

— Меня зовут Джеймс Шелдон. Надеюсь, мы еще встретимся.

— Встретимся в море. Это самое лучшее место для свидания.

— Нет, самое лучшее место — здесь! — И англичанин со смехом постучал по столику костяшками пальцев…

Рябинин немного запоздал — все уже расселись по своим местам. Капитан «Аскольда», пригибаясь в узком проходе и обтирая чужие колени, боком пролезал на свободное место, когда начались выборы в президиум. И сразу весь зал как один выставил его кандидатуру.

— Рябинина!.. Рябинина! — выкрикивали рыбаки, отыскивая глазами его знакомую фигуру.

Кто-то из друзей-капитанов, с присущей морякам грубоватостью шлепнув Рябинина по заду, сказал:

— Иди, иди. Твое место там, а не здесь…

— Рябинина! Капитана с «Аскольда»! — выкрикивали в зале.

Среди промысловиков не было ни одного, кто бы не знал водителя лучшего траулера флотилии. Это Рябинин открывал новые рыбные банки, снимал на них один «урожай» больше другого; это Рябинин водил свой траулер в море, обманывая бдительность немецких подлодок и ловко избегая минных ловушек; это по его траулеру равнялись все промысловые корабли Заполярья. В довершение всего Рябинин был «человек-лоция»: он знал свое море как никто и опускал трал всегда наверняка, точно доставал рыбу не из пучины, а из своего собственного трюма.

— Рябинина!.. Рябинина! — требовал зал.

И вот в проходе между рядами показался капитан «Аскольда». Коренастый, с широко развернутыми плечами, он шел как по палубе корабля, цепко и мягко ставя ноги, обутые в просторные штормовые сапоги, подбитые мехом. На вид ему было лет сорок, но, смотря на его фигуру, от которой так и веяло силой и здоровьем, казалось, что этот человек еще только вступает в жизнь.

Все выглядело на нем свежо и добротно. На груди поблескивал тяжелый орден Трудового Красного Знамени. Лицо капитана, продубленное жгучими океанскими ветрами, имело темно-кирпичный оттенок. Вероятно, поэтому глаза казались особенно ясными и светлыми.

Рябинин шел, слегка наклонив голову, а навстречу ему со всех сторон сыпались приветствия и вопросы:

— Прохор Николаевич, опять полные трюмы?..

— Рябинин, не все море обобрал?..

— Привет Прохору Николаевичу!..

— Сколько, капитан?..

Изредка капитан «Аскольда» отвечал глуховатым голосом:

— Да ну вас! На уху всем хватит…

Поднявшись на сцену, он уверенно сел за стол, положив на красное сукно свои тяжелые, перевитые узлами вен руки. Во всем его поведении — в независимой осанке и в том, как он спокойно разглядывал с высоты сцены притихший зал, — не было заметно ни тени робости или смущения: по всему было видно, что этот человек привык держаться на людях, его не смущают чужие взоры. Рядом с ним сел еще один аскольдовец, выбранный в президиум, — тралмейстер Григорий Платов, молодой быстроглазый парень…

Рябинин слегка поморщился.

— Говорить будешь? — спросил он.

— Буду. Уже обсудили с ребятами — о чем. Олег Владимирович читал — тоже одобрил. Двадцать тысяч центнеров! Так ведь и договаривались.

— Ну, выступай, — сказал Рябинин. — Только короче да попроще. Ты нам тут своей эрудицией не тряси. В прошлый раз стыдно тебя слушать было. Начал с того, что человек произошел от обезьяны, а кончил… Черт знает где кончил!..