Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

И умирал от страха.

Как обычно, когда Эрик и Карла вернулись из школы, ни мамы, ни отца дома не было. Ада неодобрительно скривила губы, подавая чай, но лишь сказала:

— Вам придется убрать со стола самим: у меня страшно болит спина, я пойду прилягу.

Карла забеспокоилась.

— Ты из-за этого ходила к врачу?

Ада помедлила, но потом ответила:

— Да, из-за этого.

Она явно что-то скрывала. При мысли, что Ада может заболеть — и лгать об этом, — Эрику стало неуютно. Он никогда бы не зашел так далеко, как Карла, и не сказал, что он любит Аду, но всю жизнь она была добра к нему, и он был привязан к ней больше, чем готов был признать.

— Надеюсь, тебе скоро станет лучше, — все так же обеспокоенно сказала Карла.

В последнее время, к своему замешательству, Эрик стал замечать, что Карла повзрослела. Хотя он был на два года старше, но по-прежнему чувствовал себя ребенком, а вот она частенько вела себя как взрослая.

— Все будет в порядке, мне просто надо немного отдохнуть, — успокаивающе сказала Ада.

Эрик сунул в рот кусок хлеба. Когда Ада вышла из комнаты, он, прожевав, сказал:

— Пока я среди младших, но, как только мне исполнится четырнадцать, я начну продвигаться.

— Ты спятил? — сказала Карла. — Папа будет рвать и метать!

— Господин Липман сказал, что, если отец попытается заставить меня выйти из «Гитлерюгенд», у него будут неприятности.

— Замечательно, — сказала Карла. Она научилась говорить с такой едкой насмешкой, что порой это больно задевало Эрика. — Значит, по твоей милости у папы будут неприятности с нацистами. Какая отличная мысль! Какая польза для всей семьи!

Эрик оторопел. С этой точки зрения он ситуацию не обдумывал.

— Но все мальчишки в моем классе — вступили, — сказал он возмущенно. — Все, кроме француза Фонтейна и еврейчика Ротмана.

Карла намазывала на хлеб рыбный паштет.

— А зачем тебе вести себя как все? — спросила она. — Большинство из них — дураки. Ты же сам мне говорил, что Руди Ротман у вас в классе самый умный.

— Да не хочу я быть как француз и Руди! — выкрикнул Эрик и, к своему стыду, почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. — Почему я должен играть с теми, кого никто не любит? — именно это дало ему смелость поступить против воли отца: он больше не мог выходить из школы вместе с евреями и иностранцами, когда все немецкие мальчики в форменной одежде маршируют по школьной площадке.

И вдруг они услышали крик.

— Что это? — сказал Эрик, глядя на Карлу. Та встревоженно нахмурилась.

— По-моему, это кричала Ада.

Они снова услышали, уже более отчетливо:

— Помогите!

Эрик вскочил, но Карла его опередила. Он побежал за ней. Комната Ады была внизу. Они сбежали по лестнице и ворвались в маленькую спальню.

У стены стояла узкая односпальная кровать. На ней лежала Ада с искаженным от боли лицом. У нее был мокрый подол, на полу — лужа. Эрик не верил своим глазам. Она что, описалась? Ему стало страшно. Больше взрослых в доме не было, и он не знал, что делать.

Карла тоже испугалась — Эрик видел это по ее лицу, — но не поддалась панике.

— Ада, что случилось? — сказала она странно спокойным голосом.

— У меня отошли воды, — сказала Ада.

Эрик не имел ни малейшего понятия, о чем речь.

Карла — тоже.

— Не поняла, — сказала она.

— Я рожаю.

— Ты что, беременна? — изумленно воскликнула Карла.

— Но ты же не замужем! — сказал Эрик.

— Эрик, заткнись! — яростно крикнула Карла. — Вообще ничего не понимаешь?

Он понимал, конечно, что иногда женщины рожают и не замужем — но не Ада же!

— Ты поэтому ходила к врачу на той неделе? — спросила Карла.

Ада кивнула.

Эрик все еще привыкал к этой мысли.

— Как ты думаешь, мама и папа знают?

— Конечно, знают. Просто нам не говорили. Принеси полотенце.

— Откуда?

— Из сушильного шкафа на втором этаже.

— Чистое?

— Ну конечно, чистое!

Эрик взбежал по лестнице, вынул из шкафа маленькое белое полотенце и вернулся.

— Толку от него немного, — сказала Карла, но взяла полотенце и вытерла Аде ноги.

— Я чувствую, ребенок скоро родится, — сказала Ада. — Но не знаю, что мне делать.

И она заплакала.

Эрик смотрел на Карлу. Сейчас она была главной. И неважно, что он старше, он ждал ее распоряжений. Она рассуждала здраво и вела себя спокойно, но он видел, что она в ужасе и ее самообладание висит на волоске. Который может в любой момент оборваться, подумал он.

Карла снова повернулась к Эрику.

— Пойди приведи доктора Ротмана, — сказала она. — Ты знаешь, где его дом.

Эрик почувствовал огромное облегчение, получив задание, с которым мог справиться. Но тут же испугался неудачи.

— А если его не будет?

— Тогда спросишь у миссис Ротман, где он! Идиот… — сказала Карла. — Шевелись, бегом!

Эрик был рад, что можно убраться из спальни Ады. То, что там происходило, было загадочно и страшно. Он помчался наверх по лестнице, перескакивая через три ступеньки, и вылетел из дома. Что-что, а бегать он умел.

Дом доктора был в полумиле от них. Эрик помчался быстрой рысью. На бегу он думал про Аду. Кто отец ребенка? Он вспомнил, что прошлым летом она пару раз ходила в кино с Паулем Хубером. Занимались ли они сексом? Должно быть, занимались! Эрик с приятелями много говорили о сексе, но толком ничего о нем не знали. А где Ада с Паулем это делали? Ведь не в кино же? Разве для этого не нужно ложиться? Непонятно все это.

Доктор Ротман жил и вел прием на улице, где жили бедняки. Эрик слышал, как мама говорила, что он хороший доктор, но среди его пациентов в основном рабочие, которые не могут много платить за лечение. На первом этаже дома находились приемная и кабинет, а жил доктор с семьей на втором этаже.

У дома стоял зеленый «опель-4», маленький двухместный уродец, прозванный «древесной лягушкой».

Входная дверь была не заперта. Эрик шагнул внутрь, тяжело дыша, и вошел в приемную. В углу кашлял старик, да еще сидела молодая женщина с ребенком.

— Добрый день! — громко произнес Эрик. — Доктор Ротман! — позвал он.

Из кабинета вышла жена доктора. Ханнелора Ротман была высокая, светловолосая женщина с резкими чертами лица. От ее взгляда Эрика словно током ударило.

— Как ты посмел явиться сюда в этой форме? — сказала она.

Эрик оцепенел. Фрау Ротман была не еврейкой, а вот муж ее был еврей, Эрик от волнения совсем забыл об этом.

— Наша служанка рожает! — сказал он.

— И вам понадобилась помощь доктора-еврея?

Эрик совершенно растерялся. Ему никогда не приходило в голову, что евреи могут ответить на нападки нацистов. Но вдруг он понял, что в общем фрау Ротман права. Коричневорубашечники ходили повсюду, скандируя «Смерть евреям!» — так почему еврейский доктор должен помогать таким?