Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Человек с акцентом берлинских рабочих сказал:

— Заключили же в Италии католики сделку с Муссолини — конкордат, чтобы защитить церковь. Почему бы здесь им не поступить так же?

Ллойд подсчитал, что с поддержкой центристов нацисты наберут четыреста четырнадцать голосов.

— Все равно не набирается две трети, — с облегчением сказал он Вальтеру.

Другой помощник, услышав его, сказал:

— Это если не учитывать последнее заявление президента рейхстага.

Президентом рейхстага был Герман Геринг, ближайший союзник Гитлера. Ллойд ничего не слышал о последнем заявлении. Остальные, по-видимому, тоже, потому что все притихли. Помощник продолжал:

— Он постановил, что депутаты от Коммунистической партии, отсутствующие по причине нахождения в тюрьме, не считаются.

Комната взорвалась возмущенными криками. Ллойд увидел, что Вальтер покраснел от гнева.

— Он не имеет права! — воскликнул Вальтер.

— Это абсолютно незаконно, — сказал помощник. — Но он это сделал.

Ллойд был потрясен. Неужели можно провести закон с помощью такой уловки? Он снова стал подсчитывать. У коммунистов было восемьдесят одно место. Если их не считать, нацистам нужно будет набрать две трети от пятисот шестидесяти шести, это будет триста семьдесят восемь. Даже с националистами им еще не хватало голосов. Но если их поддержат католики — акт будет принят.

Кто-то сказал:

— Все это совершенно незаконно. Мы должны выйти из зала в знак протеста.

— Нет, нет! — твердо сказал Вальтер. — Они примут этот акт в наше отсутствие. Мы должны отговорить от участия в этом католиков. Надо, чтобы Вельс немедленно поговорил с Каасом. — Отто Вельс был лидером Социал-демократической партии, а прелат Людвиг Каас был главой Партии Центра.

В комнате зашумели, соглашаясь.

Ллойд глубоко вздохнул и сказал:

— Господин фон Ульрих, а может быть, вам пригласить на ланч Готфрида фон Кесселя? Вы, кажется, до войны работали вместе с ним в Лондоне?

Вальтер невесело рассмеялся.

— Этого пройдоху?

Наверное, это была неудачная мысль.

— Я не знал, что вы его не любите, — сказал Ллойд.

— Я его ненавижу! — сказал Вальтер и задумался. — Но господи боже, я готов испробовать любое средство…

— Я могу найти его и передать приглашение, — предложил Ллойд.

— Хорошо, попробуйте. Если он его примет, скажите, что я с ним встречусь в час дня в «Герренклубе».

Ллойд поспешил к комнате, в которой скрылся Генрих. Он вошел. В комнате шло собрание, такое же, как у них. Он оглядел сидящих, заметил Генриха, одетого в черное, и, встретившись с ним взглядом, поманил его, давая понять, что это важно.

Они вышли, и Ллойд спросил:

— Говорят, ваша партия собирается поддержать «Акт о полномочиях»?

— Это еще не точно, — ответил Генрих. — Мнения разделились.

— А кто против нацистов?

— Брюнинг и еще кое-кто.

Брюнинг прежде был канцлером и являлся одной из ведущих фигур.

Ллойд почувствовал, как возвращается надежда.

— А кто еще?

— Вы что, вызвали меня из комнаты, чтобы выспрашивать все это?

— Простите, конечно же, нет. Вальтер фон Ульрих хочет пригласить вашего отца на ланч.

Генрих заколебался.

— Они же не любят друг друга… И вы это знаете, верно?

— Я тоже так думал. Но сегодня можно забыть о неприязни!

Генрих, казалось, не был в этом так уверен.

— Я его спрошу. Подождите здесь.

Он вошел в аудиторию.

«Есть ли хоть какой-нибудь шанс, что это поможет?» — подумал Ллойд. Как жаль, что Вальтер и Готфрид не оказались близкими друзьями. Но он просто не мог себе представить, что католики отдадут голоса нацистам.

Больше всего его беспокоила мысль, что если это может случиться в Германии, то это может случиться и в Великобритании. Он содрогнулся от этой мрачной перспективы. У него впереди вся жизнь, и он не хотел жить при диктатуре и репрессиях. Он хотел, как родители, заниматься политикой, хотел, чтобы в его стране таким людям, как эйбрауэнские шахтеры, стало легче жить. Для этого ему нужно было проводить собрания с людьми в таких условиях, чтобы они могли говорить, что думают, и чтобы газеты могли нападать на правительство, и чтобы в пабах люди могли поспорить, не озираясь через плечо на тех, кто может их услышать.

Все это грозил уничтожить фашизм. Но, возможно, ему это не удастся. Возможно, Вальтер сможет договориться с Готфридом и удержать Партию Центра от поддержки нацистов.

Генрих вышел.

— Он согласен.

— Отлично! Вальтер предложил встретиться в «Герренклубе» в час дня.

— Правда? Он что, член этого клуба?

— Полагаю, да. А что?

— Это консервативное заведение. Ну да, он же Вальтер фон Ульрих, должно быть, он знатного рода, хоть и социалист.

— Наверное, мне стоит забронировать столик. Вы знаете, где этот клуб находится?

— Да сразу за углом.

И Генрих рассказал, как его найти.

— Заказывать на четверых?

— Почему бы и нет? — усмехнулся Генрих. — Если наше с вами присутствие станет нежелательным, нас просто попросят выйти.

И он вернулся в аудиторию.

Ллойд вышел из здания и быстро пошел через площадь, миновал колонну Победы и выгоревшее здание рейхстага — и добрался до «Герренклуба».

В Лондоне тоже были клубы для знати, но Ллойд никогда там не бывал. Это заведение представляло собой нечто среднее между рестораном и траурным залом, решил он. Вокруг неслышно скользили официанты в вечерних костюмах, беззвучно раскладывали столовые приборы на столы, застеленные белыми скатертями. Старший официант принял у него заказ и записал имя «фон Ульрих» с таким скорбным видом, будто регистрировал его кончину.

Ллойд вернулся в здание оперы. Там стало куда более шумно и оживленно, и напряжение, казалось, все росло. Ллойд услышал, как кто-то сказал, что на открытие сессии сегодня приедет сам Гитлер, чтобы представить акт.

Без нескольких минут час Ллойд и Вальтер шли через площадь.

— Генрих фон Кессель удивился, узнав, что вы член «Герренклуба», — сказал Ллойд.

Вальтер кивнул.

— Я был одним из его основателей, лет десять назад, а может, и больше. В те дни он назывался «Юниклуб». Мы тогда начинали кампанию против Версальского договора. Сейчас это оплот правых, и я совершенно уверен, что я здесь единственный социал-демократ, но остаюсь членом клуба, потому что это место удобно для встреч с врагами.

Войдя в клуб, Вальтер указал Ллойду на холеного человека.

— Это Людвиг Франк, отец юного Вернера, который дрался вместе с нами в «Народном театре», — сказал Вальтер. — Я уверен, что он не член клуба, ведь он даже не родился в Германии, — но он, кажется, пришел на ланч со своим тестем, графом фон дер Хельбард — это тот пожилой мужчина рядом с ним. Давайте к ним подойдем.