Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Он злился на отца, но при мысли о том, как он умер, к глазам подступали горячие слезы. Сначала Эрик не допускал мысли, что его могли убить в гестапо, но скоро понял, что это было вполне возможно. Там же не учителя воскресной школы работают — они избивают тех, кто распускает о правительстве лживые сплетни. А отец все выспрашивал, не убивает ли правительство неполноценных детей. Надо было быть таким дураком, чтобы слушать англичанку-жену и чересчур жалостливую дочь! Эрик любил их, но тем больнее ему было, что они так упорны в своих заблуждениях.

Приехав в отпуск в Берлин, Эрик навестил отца Германа. Этот человек первым открыл для него восхитительную философию нацизма, когда они с Германом были еще мальчишками. Теперь господин Браун был в СС. Эрик рассказал ему, что в баре один человек утверждал, что правительство убивает неполноценных в специальных больницах.

— Правда то, что калеки — тяжелый балласт, мешающий нашему пути к новой Германии, — сказал Эрику господин Браун. — Раса должна быть очищена — необходимы репрессии евреев и других вырождающихся народов, запрет на смешанные браки, в результате которых появляются полукровки. Но никогда нацисты не применяли эвтаназию. Мы целеустремленные, жесткие, иногда даже жестокие — но мы не убиваем людей. Это ложь коммунистов.

Отцовские обвинения оказались ложными. И все же порой Эрик плакал.

К счастью, он был ужасно занят. Утром всегда был наплыв больных — обычно это были люди, пострадавшие накануне. Потом была небольшая передышка перед тем, как начинались жертвы нового дня. Прооперировав мальчишку с обморожениями, доктор Вайсс и Эрик с Германом пошли в тесную подсобку на короткий утренний перерыв.

Герман поднял голову от газеты.

— В Берлине говорят, что мы уже победили! — воскликнул он. — Приехали бы они сюда и сами посмотрели, что здесь творится!

— Фюрер произнес интереснейшую речь во Дворце спорта, — сказал доктор Вайсс со своим обычным цинизмом. — Он говорил, что русские — неполноценные животные, и это вселяет в меня надежду. Я-то подумал было, что русские — сильнейшие противники из всех, с кем мы только сталкивались. Они сражались дольше и упорнее, чем поляки, бельгийцы, голландцы, французы или англичане. Пусть у них плохо со снаряжением, с руководством, с питанием — они все равно бегут на наши пулеметы, размахивая своими древними винтовками, словно им все равно, жить или умирать. Я рад слышать, что все это — признак того, что они животные. Я-то начал бояться, что они отважные патриоты.

Как всегда, Вайсс делал вид, что согласен с фюрером, хотя имел в виду прямо противоположное. Герман просто пришел в замешательство, а Эрик понял и разозлился.

— Какими бы ни были эти русские, — сказал он, — а они проигрывают войну, — сказал он. — Мы в шестидесяти километрах от Москвы. Фюрер оказался прав.

— И он намного умнее Наполеона, — сказал доктор Вайсс.

— Во времена Наполеона самым быстрым средством передвижения был конь, — сказал Эрик. — А сегодня у нас есть двигатель внутреннего сгорания и радиосвязь. Современные коммуникации дали нам возможность достичь успеха там, где Наполеон потерпел поражение.

— Ну или дадут, когда мы возьмем Москву.

— А это произойдет в ближайшие дни, если не часы. Не можете же вы сомневаться в этом!

— Почему не могу? Насколько мне известно, кое-кто из наших генералов предложил остановиться там, где мы сейчас, и строить оборонительные укрепления. Мы могли бы защищать эти позиции и подтягивать резервы, а весной снова перейти в наступление.

— На мой взгляд, это трусость и предательство! — горячо сказал Эрик.

— Вы правы — должно быть, правы, потому что именно так и ответили этим генералам из Берлина, насколько мне известно. Тем, кто в штабе, наверное, лучше видны перспективы, чем тем, кто находится на передовой.

— Мы уже почти разбили Красную Армию!

— Но, похоже, Сталин, словно фокусник, достает новые армии из ниоткуда. В начале этой кампании мы думали, что у него двести дивизий. Теперь мы считаем, что у него их более трехсот. Где он нашел еще сотню?

— Расчеты фюрера в итоге оправдаются — опять!

— Конечно, Эрик. Оправдаются.

— Он еще никогда не ошибался!

— Один человек решил, что сможет летать. И прыгнул с крыши десятиэтажного здания. Когда он, тщетно маша руками, пронесся мимо пятого этажа, стоявшие там люди услышали его слова: «Пока все в порядке».

В подсобку вбежал солдат.

— Несчастный случай, — сообщил он. — В карьере к северу от города. Авария, столкнулись три машины. Пострадали офицеры СС.

СС изначально были войсками личной охраны Гитлера и сейчас составляли элиту власти. Эрик восхищался их исключительной дисциплиной, их в высшей степени элегантной формой и особенно приближенным к Гитлеру положением.

— Мы пошлем санитарный фургон, — сказал Вайсс.

— Это Айнзацгруппа, группа особого назначения, — сказал солдат.

Эрик краем уха слышал о группах особого назначения. Они шли вслед за армией на занимаемые территории и сгоняли вместе тех, от кого можно было ждать неприятностей и саботажа — например, коммунистов. Наверное, они устраивали за городом лагерь военнопленных.

— Сколько человек пострадало? — спросил Вайсс.

— Шесть или семь. Еще не всех вынули из машин.

— Ясно. Браун и фон Ульрих, отправляйтесь.

Эрик был рад. Ему хотелось повстречаться с самыми горячими сторонниками фюрера, и еще больше радовала возможность быть им полезным.

Солдат дал ему бумажку, где было написано, как ехать.

Эрик с Германом залпом допили чай, загасили сигареты и вышли из подсобки. Эрик надел полушубок, снятый с мертвого русского офицера, но застегивать не стал, чтобы была видна форма. Они поспешили к гаражу, и Герман вывел фургон на улицу. Эрик зачитывал записку и смотрел на дорогу, вглядываясь через начинающийся снегопад.

Дорога вывела их из города и теперь петляла по лесу. Им попалось несколько автобусов и грузовиков, ехавших во встречном направлении. Снег на дороге был плотно укатан, и Герман не мог ехать быстро по этой скользкой поверхности. Эрик легко мог себе представить, как произошла эта авария.

Была вторая половина короткого дня. В это время года здесь светлело в десять и темнело в пять. Через снеговые облака пробивался серый свет. По обеим сторонам дороги густо стояли сосны, отчего казалось еще темнее. Эрик почувствовал себя словно в сказке братьев Гримм: дорога вела его в густой лес, где притаилось зло.

Они все высматривали поворот налево — и наконец нашли его. Поворот охранял солдат, он указал им путь дальше. Машину затрясло на тропе между деревьями; потом их остановил следующий часовой, сказавший:

— Поезжайте со скоростью пешего, не быстрее. Оттого и случилась эта авария.