Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

— У тебя нет шансов, — сказал Ллойду отчим Берни, сидя с ним на кухне их дома в Олдгейте в понедельник четвертого июня. Пессимизм был для Берни нехарактерен, а потому тем более убедителен. — Голосовать будут за тори, потому что Черчилль победил в войне, — мрачно продолжал он. — С Ллойдом Джорджем в восемнадцатом было то же самое.

Ллойд хотел возразить, но Дейзи заговорила раньше.

— В войне победил не свободный рынок и капиталистическое предпринимательство, — возмущенно сказала она. — В войне победили люди, сплоченно работая и помогая друг другу нести свою ношу, — все делали, кто что мог. Это и есть социализм!

Ллойду нравилось, когда она говорила так страстно, но сам он вел себя более рассудительно.

— У нас уже приняты меры, которые старые члены партии тори назвали бы большевизмом: контроль государства над железными дорогами, рудниками и морскими перевозками, например, — все эти меры ввел Черчилль. А Эрни Бевин всю войну стоял во главе экономического планирования.

Берни со знающим видом покачал головой — стариковским движением, которое так раздражало Ллойда.

— Голосуют не головой, а сердцем, — сказал он. — Всем захочется выразить свою благодарность.

— Ну, не имеет смысла здесь сидеть и спорить, — сказал Ллойд. — Лучше я пойду спорить с избирателями.

Ллойд с Дейзи сели на автобус, идущий на север, и через несколько остановок сошли у паба «Черный лев» в Шордитче, где у них была встреча с группой агитаторов от Хокстонской окружной ячейки лейбористов. На самом деле Ллойд понимал, что им не нужно спорить с избирателями — их главной целью было найти сторонников, чтобы в день выборов удостовериться, что все они пришли голосовать. Своих надежных сторонников лейбористов отмечали, надежных сторонников других партий вычеркивали. Только люди, еще не принявшие решения, заслуживали больше, чем несколько секунд: им предоставлялась возможность поговорить с кандидатом.

Несколько человек восприняли Ллойда недоброжелательно.

— Майор, да? — сказала одна женщина. — А мой Альф — капрал. Он говорит, что из-за офицеров мы едва не проиграли войну.

Были и обвинения в семейственности:

— Не сын ли вы члена парламента от Олдгейта? Это что, наследственная монархия?

Он вспомнил совет своей матери: «Ты никогда не получишь лишний голос, доказав, что избиратель — дурак. Будь обаятельным, будь скромным, никогда не выходи из себя. Если избиратель держится грубо и враждебно — поблагодари его за потраченное на тебя время и уходи. Оставишь его в сомнениях, вдруг он неверно о тебе судил».

Представители рабочего класса были убежденными лейбористами. Ллойду многие говорили, что Эттли и Бевин во время войны проявили себя отлично. Колебались в основном представители среднего класса. Когда Ллойду говорили, что войну выиграл Черчилль, он отвечал деликатной формулировкой Эттли: «Не один человек был в правительстве, и в войне победил не один».

Черчилль называл Эттли скромным человеком, который мог бы гордиться многими своими достоинствами. Острый ум Эттли был не столь жесток, а потому более эффективен; во всяком случае, по мнению Ллойда.

Двое избирателей упомянули действующего в настоящий момент члена парламента от Хокстона, либерала, и сказали, что будут голосовать за него, потому что он помог им решить одну проблему. К членам парламента часто обращался кто-нибудь из избирателей, считающий, что с ним обошлись несправедливо — правительство, или работодатель, или соседи. Такие дела отнимали много времени, но приносили голоса.

В целом Ллойд не мог определить, куда склоняется общественное мнение.

И лишь один избиратель упомянул о Дейзи. К двери он подошел с полным ртом еды.

— Добрый вечер, господин Перкинсон, — сказал Ллойд. — Насколько мне известно, вы хотели меня о чем-то спросить.

— Ваша невеста была в партии фашистов, — сказал Перкинсон, пережевывая.

Ллойд догадался, что он читал злобную статейку про Ллойда и Дейзи, озаглавленную «Социалист и виконтесса».

Ллойд кивнул.

— Фашизм ненадолго обманул ее, как и многих других.

— Как может социалист жениться на фашистке?

Ллойд оглянулся, нашел глазами Дейзи и поманил.

— Вот господин Перкинсон спрашивает меня о моей невесте, которая когда-то была в партии фашистов.

— Рада с вами познакомиться, господин Перкинсон, — Дейзи пожала ему руку. — Я вполне понимаю ваше беспокойство. Мой первый муж в тридцатые годы был фашистом, и я его поддерживала.

Перкинсон кивнул. Очевидно, он считал, что взгляды жены должен формировать муж.

— Как это было глупо с нашей стороны! — продолжала Дейзи. — Но когда началась война, мой первый муж пошел в ВВС Великобритании и сражался с нацистами так же смело, как остальные.

— Неужели?

— В прошлом году, когда он летел на своем «Тайфуне» над Францией, обстреливая немецкий поезд с войсками, его самолет был сбит, и он погиб. Так что я вдова погибшего на войне.

Перкинсон проглотил свою еду.

— Мне, конечно, очень жаль это слышать.

Но Дейзи еще не закончила.

— А я всю войну жила в Лондоне. В течение всех бомбардировок я на машине «скорой помощи» отвозила раненых в больницы.

— Я уверен, это было очень мужественно с вашей стороны.

— Ну, я надеюсь, вы признаете, что и мой покойный муж и я — оба заплатили свой долг.

— Я об этом не знал, — угрюмо сказал Перкинсон.

— Ну, не будем больше отнимать у вас время, — сказал Ллойд. — Спасибо, что объяснили мне вашу точку зрения. Хорошего вечера.

Они пошли дальше, и Дейзи сказала:

— Не думаю, что у нас получилось перетянуть его на свою сторону.

— Это никогда не получается, — ответил Ллойд. — Но теперь он увидел эту историю с обеих сторон, и, может, когда сегодня вечером в пабе начнут нас обсуждать, он хотя бы не будет громогласно выступать по этому поводу.

— Ну-ну.

Ллойд почувствовал, что ободрить Дейзи у него не получилось.

Они рано закончили обход избирателей, так как сегодня вечером на радио Би-би-си должна была выйти в эфир первая передача, посвященная выборам, и все партийные работники собирались ее слушать. Честь вести первую передачу была оказана Черчиллю.

Когда они сели в автобус, Дейзи сказала:

— Я так волнуюсь… Я стану тебе помехой на выборах.

— Не бывает идеальных кандидатов, — сказал Ллойд. — Имеет значение лишь, как ты справляешься со своими проблемами.

— Я не хочу быть твоим уязвимым местом. Может быть, я должна уйти с твоего пути.

— Напротив, я хочу, чтобы все знали все о тебе с самого начала. Если ты окажешься помехой — я уйду из политики.

— Нет-нет! Мне было бы невыносимо думать, что из-за меня ты отказался от своей мечты.

— До этого не дойдет, — сказал он, но снова заметил, что ему не удалось ее успокоить.