Кен Фоллетт - Избранные произведения. II том

Хрущеву нельзя было заморочить голову.

— Тебя кто-то просил об одолжении. — Димка открыл рот, чтобы возразить, но Хрущев поднял руку, останавливая его. — Не возражай, я не против. Влияние — это вознаграждение за тяжелый труд.

Димка почувствовал, словно отменили смертный приговор.

— Спасибо, — сказал он, акцентируя признательность голосом сильнее, чем хотел.

— Кем работает Енков в Сибири? — спросил Хрущев.

До сознания Димки дошло, что трясется рука, держащая папку. Он прижал ее к туловищу.

— Он электрик на электростанции. Это не его специальность, но когда-то он работал по части радио.

— В Москве кем он работал?

— Редактором радиосценариев.

— Что за хрень! — Хрущев бросил ручку. — Редактор радиосценариев? Что в этом толку? В Сибири позарез нужны электрики. Оставить его там. От него есть хоть какая-то польза.

Димка с тревогой уставился на него. Он не знал, что сказать.

Хрущев взял свою ручку и снова начал подписывать документы.

— Редактор радиосценариев, — пробормотал он. — Этого еще не хватало.

Таня напечатала на машинке под копирку рассказ Василия «Во власти стужи» в трех экземплярах.

Годился он только для самиздата. Василий изобразил лагерь с безжалостной достоверностью, но он сделал нечто большее. Перепечатывая рассказ, она поняла с болью в сердце, что лагерь — это весь Советский Союз, и в рассказе подвергалось суровой критике советское общество. Василий излагал правду так, как это не могла Таня, и ее мучила совесть. Каждый день она писала статьи, которые печатались в газетах и журналах повсюду в СССР; каждый день она осторожно избегала реальности. Она не писала вопиющую ложь, но она обходила стороной бедность, несправедливость, репрессии и бесхозяйственность, являвшиеся характерными чертами ее страны. Вышедшее из-под пера Василия показало ей, что ее жизнь была сокрытием правды.

Она отнесла машинописный текст своему редактору Даниилу Антонову.

— Мне прислали это анонимно по почте, — сказала она. Он мог догадаться, что она обманывает его, но он не посмел бы предать ее. — Этот, рассказ написан в лагере.

— Мы не можем опубликовать его, — сразу же отозвался он.

— Я знаю. Но он очень хороший — произведение великого писателя, я думаю.

— Почему ты показываешь его мне?

— Ты знаешь редактора журнала «Новый мир».

Даниил задумался.

— Он иногда печатает кое-что смелое.

Таня понизила голос:

— Я не знаю, насколько далеко пойдет либерализация Хрущева.

— Эта политика проводится непоследовательно, но общая установка состоит в том, чтобы эксцессы прошлого обсуждались и осуждались.

— Ты можешь прочитать его и, если он тебе понравится, показать редактору?

— Конечно. Даниил прочитал несколько строк. — Как думаешь, почему его прислали тебе?

— Вероятно, его написал кто-то, с кем я встречалась, когда ездила в Сибирь два года назад.

— А. Он кивнул. Тогда понятно. — Он имел в виду: неплохо придумано.

— Автор, возможно, заявит о себе, если рассказ будет принят к публикации.

— Хорошо, — сказал Даниил. — Я постараюсь.

Университет штата Алабама был последним университетом в США только для белых. Во вторник, 11 июня, двое молодых негров прибыли в студенческий городок в Тускалузе для зачисления в вуз. Джордж Уоллес, низкорослый губернатор Алабамы, стоял у дверей университета, скрестив на груди руки и расставив ноги, с намерением не пустить их.

В министерстве юстиции в Вашингтоне Джордж Джейкс сидел с Бобби Кеннеди и другими должностными лицами, слушая по телефону, что говорили люди, находившиеся в университете. Телевизор был включен, но в тот момент ни одна из телевизионных сетей не вела передачу с места события.

Менее года назад во время беспорядков в Университете штата Миссисипи застрелили двух человек, после того как в университет зачислили первого цветного студента. Братья Кеннеди были полны решимости не допустить повторения трагедии.

Джордж побывал в Тускалузе и видел тенистый студенческий городок университета. На него косо смотрели, когда он прохаживался по зеленым лужайкам, один темнокожий среди миловидных девушек в носках с отворотом и симпатичных юношей в блейзерах. Он нарисовал для Бобби величественный портик здания «Фостер аудиториум» с тремя дверями, перед которыми сейчас стоял губернатор Уоллес рядом с переносной трибуной, окруженной дорожными полицейскими. Июньская температура в Тускалузе поднимается до 38 градусов по Цельсию. Джордж представлял, как журналисты и фоторепортеры, толпящиеся перед Уоллесом в ожидании вспышки насилия, обливаются потом.

Конфронтацию давно ожидали и планировали обе стороны.

Джордж Уоллес был демократом-южанином, Авраам Линкольн, освободивший рабов, — республиканцем, в то время как южане — сторонники рабства были демократами. Те южане все еще состояли в партии и помогали демократам провести своего кандидата на пост президента, а потом вставляли ему палки в колеса.

Уоллес был мужчина невысокого роста, безобразной внешности, лысеющий и с пучком волос спереди на голове в виде нелепой челки, которую он смазывал бриолином. Но он был хитер, и Джордж не представлял, что он может затеять. Чего добивался Уоллес? Погрома или чего-то более изощренного?

Движение за гражданские права, которое два месяца назад казалось, что вот-вот испустит дух, набрало силу после бесчинств в Бирмингеме. Посыпались пожертвования: во время сбора финансовых средств в Голливуде такие кинозвезды, как Пол Ньюман и Тони Франсиоза, выписали чеки на тысячу долларов. Белый дом опасался еще больших беспорядков и всячески старался успокоить протестующих.

Бобби Кеннеди пришел к убеждению, что необходим новый закон о гражданских правах. Как он сейчас считал, настало время, чтобы конгресс признал незаконными проявления сегрегации в таких общественных местах, как гостиницы, рестораны, автобусы, туалеты, и гарантировал неграм право голосовать на выборах. Но он еще не убедил своего брата-президента.

Бобби делал вид, что он спокоен и сегодня утром за старшего. Телевизионная бригада снимала его, и трое из его семерых детей бегали по его кабинету. Но Джордж знал, как быстро добродушная открытость Бобби может смениться холодной яростью, когда что-то идет не так.

Бобби твердо настроился не допустить массовых беспорядков, но он также был полон решимости добиться зачисления двух студентов. Судья вынес распоряжение принять студентов, и Бобби как министр юстиции не мог допустить, чтобы губернатор штата взял над ним верх, пренебрегши законом. Он был готов послать войска, чтобы устранить Уоллеса силой, но это также не выход из положения, когда Вашингтон запугивает Юг.