Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

— К вашим услугам, мадемуазель, — продолжал незнакомец. — Скажите, могу ли чем-то быть вам полезен?

— Благодарю вас, но нет. — В голосе Вероник прозвучала нотка нетерпения.

Мужчина повернулся к Элисон и снова поклонился.

— Счастлив видеть вас, мисс Маккей. Меня зовут Пьер Оман. Имею честь служить дядюшке мадемуазель де Гиз, Шарлю, кардиналу Лотарингскому.

— Неужели? — отозвалась Элисон. — И в каком качестве, позвольте узнать?

— Помогаю вести переписку. Она у кардинала весьма обильная.

Значит, этот Пьер — простой писец? Тогда с его стороны чрезвычайно самонадеянно положить глаз на Вероник де Гиз. Но недаром говорят, что удача любит смелых; уж в чем, а в смелости Пьеру Оману не откажешь.

Элисон воспользовалась возможностью избавиться от спутницы.

— Не могу заставлять ее величество ждать. До свидания, Вероник.

И девушка устремилась дальше прежде, чем Вероник успела ответить.

Королеву Екатерину она нашла возлежавшей на кушетке. Рядом, на полу, резвились с полдюжины котят, потешно гоняясь за розовой ленточкой, которой Екатерина их дразнила. Вот королева подняла голову и дружески улыбнулась Элисон. Девушка мысленно перевела дух: по счастью, неприятностей как будто не предвиделось.

Даже в молодости никто не назвал бы королеву Екатерину красавицей, а теперь, на сороковом году жизни, она вдобавок изрядно растолстела. Но это нисколько не мешало королеве носить броские наряды; сегодня она облачилась в черное платье, расшитое огромными жемчужинами, безвкусное, однако сразу приковывавшее взор. Екатерина похлопала ладонью по кушетке; Элисон послушно присела, а котята сразу очутились между ними. Девушку это порадовало. Она подобрала одного крошечного котенка, черного с белым, и тот сперва облизал бриллиант в кольце на пальце Элисон, а потом осторожно прикусил сам палец. Крохотные зубки были острыми, но сам котенок был еще слишком мал для того, чтобы его укус мог причинить настоящую боль.

— Как себя чувствует невеста? — осведомилась Екатерина.

— Она на удивление спокойна, ваше величество, — ответила Элисон, поглаживая котенка. — Волнуется, конечно, но ждет не дождется завтрашнего дня.

— Она знает, что ей предстоит лишиться девственности на глазах у свидетелей?

— Знает, ваше величество. Она смущена, но справится, вот увидите.

Если только справится твой Франциск, молча прибавила Элисон. Вслух она этого произносить не стала, чтобы не оскорбить королеву.

Впрочем, Екатерина и сама подумала о том же.

— Увы, мы не в силах предсказать, будет ли состоятелен бедняжка Франциск.

Элисон промолчала, опасаясь так или иначе уязвить чувства королевы.

Екатерина подалась вперед и заговорила, понизив голос.

— Послушай меня, — сказала она настойчиво. — Что бы на самом деле ни случилось, Мария должна притвориться, что брак состоялся как положено.

Элисон ощутила себя польщенной — кому еще выпадало вести столь откровенные, столь доверительные беседы с королевой Франции? Но сейчас важнее другое…

— Это может оказаться непросто.

— Сама понимаешь, свидетелям покажут не все.

— Да, но… — Элисон заметила, что котенок, которого она гладила, задремал.

— Франциск должен взобраться на Марию и поиметь ее — или притвориться, что поимел.

Девушку потрясла грубость королевы, но она быстро сообразила, что та чересчур обеспокоена, чтобы разговаривать обиняками.

— Кто объяснит Франциску, что нужно делать? — уточнила она столь же деловито.

— Ему объясню я. А ты потолкуй с Марией. Она тебе доверяет.

Элисон испытала прилив гордости: надо же, сама королева это заметила.

— Что мне ей сказать?

— Она должна громко и прилюдно объявить, что лишилась девственности.

— А если потребуют позвать доктора, чтобы тот подтвердил?

— Об этом мы позаботимся заранее, потому я тебя и позвала. — Екатерина достала из кармана платья маленький мешочек. — Вот, взгляни-ка.

Она протянула мешочек Элисон. Тот был совсем крохотным, не больше оконечности пальца; сшитый, казалось, из мягкой кожи, мешочек имел узкую горловину, перехваченную тонкой шелковой нитью.

— Что там?

— Это мочевой пузырь лебедя.

Элисон недоуменно посмотрела на королеву.

— Сейчас он пустой. Завтра вечером, когда я передам его тебе, в нем будет кровь. Ниточку завяжем покрепче, чтобы не протекло раньше времени. Пусть Мария спрячет мешочек под ночной рубашкой. Когда Франциск ее поимеет, взаправду или понарошку, пусть она дернет за нитку; кровь выльется на простыню, и все должны увидеть это пятно.

Элисон кивнула. Звучало разумно. Кровь на простыне после брачной ночи считалась главным признаком успешного соития. Все, кто увидит пятно, поймут, что за этим стоит, и всяким подозрениям будет положен конец.

Вот как женщины, подобные Екатерине, добиваются власти и располагают ею, с восхищением подумала девушка. Они действуют хитроумно и скрытно, прячась от посторонних взглядов, управляют событиями, пока мужчины воображают, что это они повелевают всем на свете.

— Мария справится? — озабоченно спросила Екатерина.

— Конечно. — Элисон ничуть не сомневалась, ведь отваги Марии было не занимать. — Но… Но что, если кто-то заметит мешочек?

— Когда кровь прольется, пусть Мария засунет его себе в дырку, как можно глубже, и не вынимает, покуда не останется одна и не сможет его выкинуть.

— Надеюсь, он не вывалится.

— Не вывалится, уж я-то знаю. — Екатерина невесело усмехнулась. — Мария далеко не первая, кто прибегнет к такой хитрости.

— Ясно.

Екатерина забрала у Элисон дремлющего котенка, и тот немедленно открыл глаза.

— Скажи честно, ты все поняла?

— Да, ваше величество, — ответила Элисон, вставая. — Все просто. Нужно только решиться, но решимости у Марии хватит на десятерых. Поверьте, она вас не подведет.

Екатерина улыбнулась.

— Отлично. Спасибо тебе.

Элисон вдруг пришла в голову мысль, заставившая нахмуриться.

— Кровь ведь должна быть свежей. Где вы ее возьмете?

— Пока не знаю. — Королева завязала розовую ленточку в бантик на шейке черно-белого котенка. — Но я что-нибудь придумаю.

Пьер намеренно выбрал день королевской свадьбы, чтобы попросить у грозного папаши Сильви Пало руки его ненаглядной доченьки.

Все в Париже в этот день, 24 апреля 1558 года, нарядились в свои лучшие одежды. Пьер выбрал синий дублет с прорезями, сквозь которые проглядывала белая шелковая подкладка. Он знал, что Сильви нравится этот его наряд. В нем Пьер выглядел куда пышнее и даже величественнее, чем позволяло себе здравомыслящее до скаредности окружение родителей девушки. Юноша подозревал, что Сильви отчасти тянется к нему из-за его манеры одеваться.