Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

— Где это произошло? — спросила королева.

— У берегов Испаньолы.

Сесил, изучавший законы в Грейс-инне, уточнил:

— И кто первым выстрелил?

Вопрос был задан неспроста.

— Не располагаю такими сведениями, — изрек де ла Куадра, из чего Нед сделал вывод, что первыми огонь открыли испанцы. Посланник фактически подтвердил его подозрения, когда горячо прибавил: — Как бы то ни было, корабль его величества короля Фелипе имел все основания навести орудия на судно, занимавшееся незаконной деятельностью!

— Какой именно деятельностью? — не преминул поинтересоваться Сесил.

— У английского судна не было разрешения приставать к берегам Новой Испании. Там запрещено плавать любым иноземным судам.

— Известно ли, чем занимался в Новой Испании шкипер этого судна?

— Он торговал рабами!

— Давайте разберемся, правильно ли я поняла, — произнесла Елизавета. Интересно, подумалось Неду, различает ли де ла Куадра зловещие нотки в ее голосе? — Английское судно, торговавшее с населением Испаньолы, которое согласилось вести дела по доброй воле, подверглось нападению испанского галеона? А вы явились ко мне с жалобой, потому что англичане посмели открыть ответный огонь?

— Они совершили преступление, просто приплыв туда! Вашему величеству наверняка известно, что его святейшество папа римский даровал владение над Новым Светом монархам Испании и Португалии!

Тон королевы сделался ледяным.

— А его величеству королю Фелипе, полагаю, не хуже моего известно, что папа римский не вправе распределять Божьи земли между монархами, как ему заблагорассудится.

— Его святейшество в своей мудрости…

— Кровь Христова! — вспылила Елизавета. Сорвавшаяся с ее уст божба наверняка уязвила истого католика де ла Куадру в самое сердце. — Если вы палите по англичанам, заплывающим в Новый Свет, ваши капитаны должны понимать, что могут получить отпор. Не жалуйтесь мне впредь на последствия таких стычек. Я вас больше не задерживаю.

Де ла Куадра поклонился, потом спросил:

— Вашему величеству угодно узнать название упомянутого английского судна?

— Угодно, разумеется.

— Это был «Ястреб», из Кума, под командой шкипера Джонаса Бэкона. — Посланник покосился на Неда. — А главный пушкарь судна — человек по имени Барни Уиллард.

Нед опешил.

— Мой брат! — вырвалось у него.

— Ваш брат, — в голосе де ла Куадры слышалось откровенное самодовольство, — по всем людским законам является пиратом.

Испанец снова поклонился королеве.

— Смиренно желаю вашему величеству доброго дня.

Когда де ла Куадра удалился, Елизавета спросила Неда:

— Ты знал об этом?

— Ходили слухи, — отозвался Нед, пытаясь собраться с мыслями. — Три года назад я получил письмо от дядюшки Яна из Антверпена. В этом письме говорилось, что Барни плывет домой на борту «Ястреба». Потом мы поняли, что его что-то задержало. Но нам и в голову не приходило, что он переплывет Атлантику!

— Надеюсь, он благополучно вернется домой. — Королева нахмурилась. — Кстати, о Кингсбридже. Кого мы назначим епископом?

Нед, поглощенный обдумыванием услышанного от испанского посланника, промолчал, но Сесил не сплоховал и ответил за своего подручного:

— У Неда есть подходящий человек.

Нед встряхнулся.

— Да, Люк Ричардс. Ему сорок пять. Он декан.

— Твой друг, полагаю, — язвительно заметила королева.

— Да, ваше величество.

— Что он за человек?

— Скромный, стойкий, хороший протестант. Правда, вынужден признать, что пять лет назад он был хорошим католиком.

Сесил неодобрительно нахмурился, однако королева Елизавета громко расхохоталась.

— Отлично! — воскликнула она. — Вот такие епископы мне и нужны!

Марджери провела замужем пять лет, и каждый день из этих пяти лет она предавалась мечтам о побеге.

По общим меркам Барт Ширинг был неплохим супругом. Он никогда не поднимал на Марджери руку. Да, время от времени он принуждал ее к соитиям, но в основном утолял свою похоть на стороне и в этом ничем не отличался от большинства родовитых мужей. Отсутствие детей его, конечно, злило, и он, подобно всем мужчинам, винил в этом жену, но не объявлял прилюдно бесплодную жену ведьмой, как поступали некоторые. И все равно Марджери его ненавидела.

Мечты о побеге были самыми разными. Она подумывала податься во французский женский монастырь, но говорила себе, что Барт легко ее отыщет и вернет. Можно остричь волосы, переодеться мальчиком и уплыть в море, но на кораблях не найти уединения, и ее тайну раскроют в два счета. Можно оседлать утром любимую кобылу и просто уехать навсегда, но куда? Марджери манил Лондон, однако она спрашивала себя, на что будет жить. Она мало знала о том, как устроен мир, а молва вдобавок уверяла, что девушки, сбегающие в большие города, обыкновенно заканчивают шлюхами.

Бывало, что отчаяние подталкивало ее к греху самоубийства.

Удерживала от непоправимого шага лишь забота о гонимых английских католиках. Эта забота придавала смысл существованию, да и заниматься этим делом было по-настоящему приятно, хоть и опасно. Без таких хлопот она давно бы превратилась в печальную жертву обстоятельств, а так — воображала себя искательницей приключений, преступницей и тайной посланницей Всевышнего.

Когда Барт уезжал из дома, Марджери радовалась. Ей нравилось спать одной, когда никто не храпит под боком, не рыгает и не вскакивает с постели посреди ночи, чтобы громко помочиться в ночную вазу. Нравилось оставаться в одиночестве по утрам, когда она умывалась и одевалась. Нравилось сидеть в будуаре, где была полка с книгами и стояли в горшках зеленые побеги. Она возвращалась к себе среди дня, спокойно посидеть, почитать стихи или латинскую Библию, без необходимости в очередной раз объясняться с мужем, который с кривой ухмылкой спрашивает, с какой стати подобные занятия вообще приходят кому-то в голову.

Увы, отъезды супруга случались редко. Барт обычно ездил в Кингсбридж, куда Марджери отправлялась вместе с ним, пользуясь возможностью повидать друзей и пообщаться с тамошними истовыми католиками. Но сегодня Барт отбыл в Кум, и никто не мешал Марджери наслаждаться одиночеством.

К ужину она, разумеется, вышла. Граф Суизин женился вторично, на девушке моложе Марджери, однако юная графиня скончалась, пытаясь родить первенца, — тот появился на свет уже мертвым. Поэтому Марджери вновь стала хозяйкой дома, и еда считалась ее обязанностью. Этим вечером она велела приготовить баранину с медом и корицей. За столом присутствовали только граф Суизин и Стивен Линкольн, ныне проживавший в Новом замке: он считался помощником графа, но на самом деле был личным священником и духовником Суизина. Линкольн служил мессу для графского семейства и слуг каждое воскресенье, за исключением тех дней, когда они с Марджери совершали поездки по графству.