Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Чтобы выиграть время на размышление, Нед ответил просто:

— Ты не прав, королева вовсе не ненавидит католиков.

— Но она заставляет моего отца платить за то, что он не ходит в церковь.

А пареньку не откажешь в сообразительности, подумалось Неду. До чего же неприятно прятать от него отцовскую гордость за даровитость сына. От прочих тоже приходится скрываться, но больнее всего, что нужно таиться от мальчика!

Нед ответил Роджеру то же самое, что говорил остальным.

— В молодости королева — тогда она еще была принцессой — сказала мне, что, когда она взойдет на престол, ни один англичанин больше не умрет за свою веру.

— Она не сдержала слова! — запальчиво возразил Роджер.

— Но пыталась сдержать. — Нед помешкал, подбирая слова, чтобы внятно объяснить хитросплетения политики двенадцатилетнему. — Пуритане в парламенте твердят ей день ото дня, что она проявляет слабость, что ей надлежит сжигать католиков, как поступала с протестантами прежняя королева, Мария Тюдор. А еще встречаются католики-предатели, вроде герцога Норфолка, замышлявшего убить Елизавету.

— Но священников казнят только за то, что они пытаются вернуть людей в католическую веру! — стоял на своем Роджер.

Неду стало понятно, что мальчик давно пытается найти ответы на эти вопросы. Должно быть, родителей он расспрашивать опасался, и Неду польстило, что Роджер доверяет ему больше прочих, раз отважился поделиться своими заботами. С другой стороны, почему мальчишку его возраста вообще все это беспокоит? Наверное, потому, что Стивен Линкольн, бывший каноник, по-прежнему жил в Новом замке, наставлял Бартлета и Роджера в науках — и почти наверняка служил тайные мессы в семейной часовне. Роджера, похоже, тревожило, как бы его наставника не арестовали и не казнили.

Надо признать, католических священников в стране стало гораздо больше. Сам Стивен Линкольн принадлежал к числу пережитков прошлого, уцелевших после религиозной реформы Елизаветы, однако в Англии появились десятки, если не сотни, новых священников, намного моложе. Уолсингему с Недом удалось изловить семнадцать таких папистов. После допросов все они были казнены за измену.

Нед принимал участие в допросах большинства этих пойманных с поличным священников. Узнал он не так много, как ему хотелось бы, — отчасти потому, что священников, как выяснилось, обучали сопротивляться допросам, но прежде всего потому, что они сами мало что знали. Ими руководил некий тип, носивший явно вымышленное имя Жана Ланглэ, который делился с подручными лишь крохами сведений. Эти священники не ведали толком, ни в какой части страны их высадили с корабля, ни имен тех, кто давал им кров и показывал короткую дорогу к местам назначения.

— Тех священников, о которых ты говоришь, обучали за границей и тайком привезли в Англию. Они поклялись в верности папе римскому, а не нашей королеве. Среди них встречаются и те, кого мы зовем иезуитами. Они самые нетерпимые. Елизавета опасается, что они могут поднять восстание против нее.

— Они и вправду злоумышляют? — В тоне Роджера сквозило недоверие.

Разговаривай Нед со взрослым, он отвечал бы на такие вопросы иначе. Быть может, позволил бы себе высмеять наивность человека, полагающего, будто священники, тайно проникшие в страну, ни в чем не повинны. Но смеяться над сыном нисколько не хотелось. Надо было постараться, чтобы мальчик понял.

Священники, все поголовно, считали Елизавету незаконной королевой и утверждали, что Англией должна править Мария Стюарт, королева Шотландская. Впрочем, никто из них не успел пока перейти от слов к делу. Никто не пытался выйти на связь с Марией, томившейся в заключении, и не собирал воедино разрозненных, разбросанных по стране дворян-католиков. Да и заговора с целью убить Елизавету никто, кажется, не составлял — насколько удалось выяснить.

— Нет, — признал Уиллард. — По моим сведениям, против королевы они не злоумышляли.

— Значит, их казнили за то, что они были католиками.

— В каком-то смысле ты прав, — согласился Нед. — И меня самого изрядно огорчает тот факт, что Елизавета не смогла сдержать данную в молодости клятву. Но с политической точки зрения королева просто не может допустить, чтобы в ее владениях существовала тайная сеть из людей, верных чужеземному правителю, то есть папе римскому, который вдобавок объявил себя ее врагом. Ни один государь на свете подобного не допустит.

— А тем, кто прячет священников у себя дома, тоже грозит смерть.

Вот что по-настоящему заботило мальчика. Если Стивена Линкольна обнаружат, когда тот будет служить мессу, — или хотя бы достоверно установят, что он хранил в Новом замке предметы для католических таинств, — графа Барта и Марджери по закону должны казнить.

На Барта Неду было наплевать, а за Марджери он и сам опасался, ибо сомневался в своей способности уберечь графиню от карающей длани закона.

— Думаю, все люди должны молиться Богу так, как кажется правильным им самим, и не обращать внимания на остальных. Лично я не могу сказать, что ненавижу католиков. Я дружу с твоей мамой… и с отцом… много-много лет. По-моему, христианам вообще не пристало убивать друг друга за веру.

— Все обвиняют католиков, что те жгут людей заживо. Но ведь протестанты в Женеве тоже сожгли Мигеля Сервета!

Так и подмывало ответить, что имя Сервета сделалось известным всей Европе именно потому, что для протестантов этот вопиющий случай был единичным, однако Нед решил, что такие доводы вряд ли убедят Роджера.

— Верно, — сказал он. — Эта казнь легла несмываемым пятном на Жана Кальвина, и от этого пятна ему не избавиться до самого Страшного суда. Но среди католиков и среди протестантов есть люди — их немного, увы, — кто ратует за веротерпимость. К примеру, королева Екатерина, католичка и мать короля Франции. И наша королева Елизавета.

— Почему же они одобряют убийства?

— Они женщины, а не святые и не ангелы. Постарайся понять, Роджер. В политике святых попросту не бывает. Но даже люди, которых никак не назовешь совершенными, способны изменять мир к лучшему.

Судя по надутому виду Роджера, слова Неда мальчика не убедили. Ему, скорее всего, хотелось однозначных ответов; в двенадцать лет все уверены, что в жизни есть только черное и белое. Что ж, с годами Роджер узнает, как узнавали все остальные, что настоящая жизнь куда сложнее.

Разговор прервался, когда в комнату вошел Альфо. Роджер очень быстро отыскал вежливый предлог удалиться и поспешил уйти.

— Чего он хотел? — спросил Альфо у Неда.

— Так, юношеские терзания. Для него я — старинный и безобидный друг семьи. Как дела в школе?

Альфо сел. В свои девятнадцать он все больше походил на отца — и длинными конечностями, и весьма вольными манерами.