Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Старший по чину среди двух моряков назвался Томасом Флемингом, капитаном «Золотой лани».

— Мы встретили испанцев на рассвете, — доложил он, едва переведя дух. — И с тех пор шли сюда на всех парусах.

Лорд Чарльз Говард, пятидесятидвухлетний живчик, погладил свою серебристую бороду.

— Отлично, ребята! — похвалил он. — Рассказывайте, что видели.

— Мы засекли пять десятков испанских кораблей у островов Силли.

— Что за корабли?

— В основном большие галеоны, еще грузовые суда и несколько тяжеловооруженных весельных галеасов под парусами.

Внезапно Барни овладело какое-то неестественное спокойствие. Этой встречи они ожидали так долго и так ее опасались, что теперь, когда она наконец состоялась, все чувства, все страхи словно притупились. На Англию и вправду готовилась напасть могущественнейшая страна мира. Страх уступил место облегчению. Бояться уже не следовало — следовало биться насмерть.

— В каком направлении шли испанцы? — уточнил Говард.

— Они никуда не шли, милорд. Их паруса были свернуты. Похоже, они поджидали остальных.

— А вы не ошиблись с подсчетами, Флеминг? — справился лорд Парминтер.

— Близко мы не подходили, милорд, чтобы нас не перехватили. Считали, как могли.

— Все правильно, Флеминг, все правильно, — одобрил Говард.

Насколько Барни помнил, острова Силли лежали в сотне миль от Плимута. Флеминг на своем корабле преодолел это расстояние меньше чем за день. Армада, конечно, не может двигаться с той же скоростью, но испанцы вполне способны достичь Плимута еще до заката, в особенности, подумал Барни встревоженно, если оставят позади неповоротливые грузовые суда.

Лорд Парминтер явно думал о том же самом.

— Нужно поднимать паруса! Немедленно! — вскричал он. — Армаду необходимо встретить в море, не дать врагу высадиться!

Парминтер не был моряком, и это извиняло. Моряки вроде Барни сознавали, что лобового столкновения в море англичанам следует всячески избегать.

Лорд Говард пустился в объяснения, проявляя уважение к сухопутным командирам.

— Наступает прилив, а ветер дует с юго-запада. Кораблям будет трудно выходить из гавани одновременно против ветра и против прилива. Я бы даже сказал, почти невозможно. Отлив начнется в десять часов вечера. Тогда-то мы и выйдем в море.

— А если испанцы доберутся сюда к тому времени?

— Значит, доберутся. Хорошо, что их командующий решил немного задержаться.

В разговор вмешался Дрейк.

— Я бы не советовал ждать. — Как обычно, он не преминул похвастаться своей удалью. — Кто медлит, тот терпит поражение.

Говард улыбнулся. При всем бахвальстве Дрейка такой человек, как он, в бою был незаменим.

— Испанцы медлят, но отсюда, увы, не следует, что они уже разгромлены, — мягко указал лорд Чарльз.

— Наше положение все равно хуже, — стоял на своем Дрейк. — Армада идет по ветру, это дает испанцам преимущество.

Барни угрюмо кивнул. Из своего опыта он вынес твердое убеждение: в морской схватке все решает ветер.

— А возможно ли для нас встать под ветер перед ними? — вдруг спросил Говард.

Барни знал, насколько трудно идти под парусами против ветра. Когда корабль движется боком к ветру и его паруса повернуты под углом, он идет резво и устойчиво под девяносто градусов к направлению ветра. То есть при северном ветре корабль может идти на восток, на запад — и, разумеется, на юг. Ладно скроенный корабль с опытной командой способен на большее и может двигаться на северо-восток или на северо-запад круче полуветра, как говорят голландцы, в бейдевинд. Это весьма опасное предприятие, поскольку любая ошибка рулевого, сколь угодно малая, может завести корабль в такое положение, где он потеряет ход. Словом, если английский флот решит направиться на юго-запад при встречном юго-западном ветре, придется плыть сперва на юг, а затем на запад, перемещаясь утомительным лавированием.

Дрейк нахмурился:

— Нам придется не только лавировать, но и держаться так, чтобы враг нас не заметил. Иначе они тут же сменят курс и двинутся нам наперерез.

— Я не спрашивал, легко будет или трудно. Я спросил, возможно ли это.

Дрейк ухмыльнулся. Подобные разговоры были ему по душе.

— Возможно, — ответил он.

Барни приободрился, пусть даже бравада Дрейка казалась напускной.

— Тогда за дело, — подытожил лорд Чарльз Говард.

Большую часть субботы Ролло простоял у левого борта «Сан-Мартина», разглядывая берег, пока корабль под благоприятным ветром шел по Английскому каналу в направлении Портсмута. Армада выстроилась широкой линией, лучшие боевые корабли шли впереди либо замыкали строй, а грузовые суда прятались в середине.

Глядя на скалистые берега Корнуолла, Ролло одновременно испытывал восторг и терзался муками совести. Перед ним лежала его родная страна, в которую он привел иноземцев. Он знал, что исполняет волю Всевышнего, но почему-то внутренний голос не умолкая твердил, что это не принесет чести ни ему самому, ни его семье. Ему было по большому счету наплевать на тех, кому предстояло погибнуть в сражении; по правде сказать, он никогда не волновался насчет подобного — люди вообще умирают, так уж заведено. Но Ролло не мог отделаться от страха: если вторжение по каким-то причинам провалится, он сам войдет в историю как предатель — и вот это его немало беспокоило.

Настал миг, которого дожидались английские дозорные. На далеких холмах начали друг за дружкой вспыхивать маяки, передавая сигнал тревоги по побережью, — быстрее, чем шли корабли. Ролло опасался, что английский флот, предупрежденный заблаговременно, отважится выйти из плимутской гавани и поспешит на восток, чтобы не угодить в ловушку. Медлительность герцога Медины Сидонии предоставила ненавистным протестантам возможность спастись.

Где бы армада ни приближалась к английскому берегу, Ролло различал на холмах многолюдные толпы. Англичане просто смотрели — и молчали, словно потрясенные до глубины души. Еще бы — никогда прежде в истории ни один человек не видел столько кораблей, плывущих вместе!

К вечеру испанские моряки заметили отмели и грозные черные камни опасного рифа Эддистоун. Пришлось отворачивать, чтобы не врезаться. Этот риф располагался строго к югу от Плимута. Очень скоро на востоке сверкнули в лучах заходящего солнца несколько парусов, и Ролло догадался, что английский флот наконец-то выполз из гавани.

Герцог распорядился встать на якорь, чтобы его кораблям не пришлось сражаться в темноте. Завтра боя все равно не избежать, а под покровом ночи может случиться всякое…

Той ночью на борту «Сан-Мартина» спали немногие. Солдаты точили оружие, перепроверяли пистолеты и пороховницы, чистили латы. Пушкари стаскивали ядра, складывали те кучками, натягивали веревки, что удерживали пушки на местах, и смачивали дула морской водой. С бортов убирали все лишнее, чтобы ничто не помешало корабельным плотникам заделывать в ходе боя пробоины в корпусе.