Кен Фоллетт - Избранные произведения. I том

Отлично, подумалось Пьеру. Когда соглашение будет наконец достигнуто, герцог окажется всенародным героем.

— Какое еще одночасье? — возмутился д’О. — Они водят короля за нос добрых два месяца!

— Потерпите еще чуть-чуть.

Пьер почесал под мышкой. Почему заседание Тайного совета созвали столь срочно? Споры о налогах велись давным-давно, в них не было ничего животрепещущего.

Слуга с поклоном подал герцогу блюдо с изюмом.

— Извольте, ваша светлость. Я принес еще чернослив из Прованса.

— Давай сюда, — буркнул герцог. — Я так голоден, что готов съесть и овечьи глаза.

Д’О между тем не унимался.

— Если мы станем взывать к здравому смыслу третьего сословия, знаете, что они ответят? — вопросил он. — Скажут, что им нет нужды договариваться с королем — потому что их поддерживает герцог де Гиз.

Суперинтендант с вызовом оглядел собравшихся. Герцог снял перчатки и принялся поедать принесенный слугой чернослив.

Д’О прибавил:

— Ваша светлость, вы называете себя примирителем короля и народа, однако на деле стали помехой для достижения соглашения.

Пьеру не понравилось, как это прозвучало. Слова д’О напоминали приговор.

Герцог проглотил очередной плод и помешкал, подбирая слова для ответа.

Тут распахнулась дверь, и из соседнего помещения, откуда начинались королевские покои, вошел секретарь короны Револь. Он приблизился к герцогу и произнес негромко, но отчетливо:

— Ваша светлость, его величество желает переговорить с вами.

Пьер не знал, что думать. Уже вторая неожиданность за это утро! Что-то происходит, он не имеет ни малейшего понятия, что именно, однако угроза ощущается все явственнее.

Герцог всем своим видом давал понять, что нисколько не торопится выполнять королевское повеление. Достал из кармана покрытую серебром шкатулку для сладостей в форме раковины, положил туда несколько плодов чернослива, словно собираясь утолять голод в присутствии монаршей особы. Потом встал, подобрал плащ и кивком головы велел Пьеру следовать за собой.

В соседнем помещении находился отряд королевских телохранителей; ими командовал человек по имени Монсери, встретивший герцога враждебным взглядом. Этих высокооплачиваемых охранников именовали «сорока пятью стражниками», или просто Сорока пятью, и герцог Анри по наущению Пьера предложил королю распустить отряд, чтобы сократить расходы короны — и, разумеется, еще сильнее ослабить положение государя. Выяснилось, что Пьер в кои-то веки обмишулился: предложение герцога отвергли, а все Сорок пять возненавидели де Гизов.

— Обожди здесь, — сказал герцог Пьеру. — Позову, если понадобишься.

Монсери открыл для герцога следующую дверь.

Герцог направился было к ней, но вдруг остановился и повернулся к Пьеру.

— Лучше сделаем так. Возвращайся к совету. Потом расскажешь, что они обсуждали в мое отсутствие.

— Как прикажете, ваша светлость. — Пьер поклонился.

Монсери замер у двери. Пьеру был виден король Генрих, ожидавший герцога. Тридцатисемилетний король правил уже пятнадцать лет. Несмотря на одутловатое, чувственное лицо, от него исходило ощущение властности.

— Значит, вот этот человек, смеющий называть себя будущим королем Франции, — проговорил Генрих.

А затем повернулся к Монсери и коротко кивнул.

Ловким, отточенным движением Монсери извлек из ножен длинный кинжал и вонзил в герцога.

Острое лезвие рассекло тонкий атласный дублет и пропороло широкую грудь Анри де Гиза.

Пьер замер, не веря собственным глазам.

Герцог разинул рот, будто силясь закричать, но не издал ни звука, и Пьер понял, что рана смертельна.

Охранники не удовлетворились содеянным: они окружили герцога и принялись вонзать в него мечи и кинжалы. Кровь потекла из многочисленных ран на теле Анри де Гиза, хлынула из носа и изо рта.

Пьер не мог пошевелиться. Герцог Анри рухнул на пол.

Тогда Пьер посмотрел на короля. Генрих взирал на все совершенно бесстрастно.

Тут наконец Пьер опомнился. Его господина убили, а он наверняка станет следующей жертвой. Тихо, крадучись, но не теряя времени даром, он попятился обратно в комнату заседаний совета.

Советники, сидевшие за длинным столом, встретили его настороженным молчанием, и Пьер догадался, что эти люди наверняка знали о готовящемся убийстве. Срочное заседание было лишь предлогом, способом застать герцога врасплох. Да это чистой воды заговор, и они все замешаны!

Они ждали от него каких-то слов, ибо не могли знать, совершилось убийство или нет. Он воспользовался этим ожиданием, этой недолгой растерянностью, чтобы сбежать. Быстро пересек комнату, не говоря ни слова, и вышел наружу. За спиной загомонили голоса, но Пьер захлопнул дверь, и многоголосье стихло.

Капитан Колли озадаченно воззрился на Пьера. Оман лишь махнул рукой и бросился вниз по лестнице. Никто не попытался его остановить.

Пьеру было страшно. Он задыхался, грудь тяжело вздымалась, на лбу выступил холодный пот. Герцог Анри мертв. Убит без всякой жалости — и, несомненно, по прямому приказу короля! Да, герцог сделался чересчур самоуверенным. Он пребывал в уверенности, что слабовольный король никогда не отважится на решительный шаг, — и допустил роковую, смертельную ошибку.

Повезло, что самого Пьера не закололи на месте. Мчась по коридорам замка Блуа, Пьер постарался собраться с мыслями. Скорее всего, король и его сообщники не подумали о последствиях убийства, не продумали заранее, что будут делать. Но теперь, когда герцог мертв, они наверняка спохватятся и постараются закрепить свой успех. Перво-наперво они избавятся от родичей Анри, кардинала Луи и архиепископа Лионского, а затем обратят внимание на главного советника де Гизов, Пьера Омана…

Впрочем, время еще есть. Пока суматоха не улеглась, у Пьера имеется возможность спастись.

Герцог де Гиз теперь — старший сын Анри, Шарль. Пьер размышлял на бегу. Юноше семнадцать, он достаточно взрослый для того, чтобы наследовать отцу, — самому Анри было всего двенадцать, когда титул перешел к нему. Если получится удрать отсюда, нужно будет поступить точно так же, как когда-то с Анри: втереться в доверие к матери нового герцога, стать для юноши незаменимым помощником, постоянно напоминать о мести — и тогда в один прекрасный день новый герцог превзойдет покойного в могуществе.

Пьеру и раньше доводилось переживать падения, и всякий раз он восставал из пепла подобно фениксу, сильнее и влиятельнее прежнего.

Он ворвался в свои покои, перевел дух и крикнул Алэну, сидевшему в гостиной:

— Седлай трех лошадей! Бери только деньги и оружие! Мы должны уехать отсюда через десять минут.

— Куда мы едем? — спросил Алэн.

Глупому мальчишке следовало бы спросить не «куда», а «почему».