Евгения Тур - Мученики Колизея

После краткого молчания император спросил у него благосклонно.

— Кто ты?

Мальчик поднял свои большие прекрасные глаза на императора и отвечал спокойно:

— Я христианин.

— Как? — воскликнул император с ужасом, — но разве ты не знаешь эдиктов? Все, принадлежащие к этой презренной секте, должны быть преданы позорной казни.

— Я готов умереть, — ответил Потит также спокойно и с тем же ясным взором.

Антонин был поражен этим спокойствием и мужеством в столь ранние лета, но мысль о страдающей дочери заставила его смягчиться.

— Я слышал о тебе, — произнес он, — скажи мне, можешь ли ты вылечить дочь мою? Если можешь, я тебя осыплю золотом и ты сделаешься самым богатым человеком в моей империи.

— Мне деньги не нужны, — сказал Потит. — Зачем ты спрашиваешь у меня, могу ли я исцелить твою дочь и не молишь своих богов, не обращаешься к своим богам?

— Как осмеливаешься ты говорить с насмешкой о богах? — воскликнул Антонин, — как осмеливаешься ты задавать мне вопросы? Отвечай мне на то, что я спрашиваю. Можешь ли вылечить мою дочь?

— Могу, если ты уверуешь во Единого Бога, Которому я служу.

Император Антонин молчал и думал свою думу. Он решился схитрить, чтобы заставить Потита вылечить нежно любимую дочь.

— Поверю, — сказал он, — если ты ее вылечишь.

Но Потит взглянул пристально на Антонина и лицо его выразило великое негодование.

— Лукавый правитель, — сказал он строго, но с прискорбием, — я читаю в душе твоей. Ты, повелитель стольких тысяч воинов и бесчисленного множества граждан, ты унизился до лжи самой подлой. Посланный Богом править людьми, ибо нет власти, которая не от Бога, какой пример подаешь ты им? Но не взирая на твои грехи, Господь повелевает мне явить здесь Его могущество. Приведите больную.

Всякий другой за такую дерзкую речь немедленно лишился бы жизни, но Антонин был слишком удивлен смелостию отрока и видом его. Все присутствующие, услышав слова Потита, как бы оторопели, а Антонин смутился и помышлял только о выздоровлении дочери. Несколько слуг по знаку, данному императором, пошли во внутренние покои дворца. Чрез несколько времени, в продолжение которого Потит стоял углубленный в себя, не замечая окружавших, которые все смотрели на него с недоумением, больную ввели под руки. Исхудалая, бледная, она казалась так слаба, что едва передвигала ноги. Волнение или страх ее были так велики, что она дрожала всем телом. Несчастный, измученный вид ее внушал жалость; отец не выдержал и медленно отвел от нее свои взоры. Он опустился в кресло и закрыл лицо руками.

Потит, взглянул на больную, отвел также взоры свои от нее, но обратил их к небу. Он молился и прекрасно было лицо его, озаренное великим чувством, которое человек праведный испытывает, сообщаясь с Богом. Выражение лица, сложенные на крест руки, весь вид отрока изобличали состояние души, испытывающей несказанное блаженство. Все молчали вокруг него и дивились, но вдруг больная закричала диким голосом, с воплем упала на пол и начала биться в страшных судорогах. С ней возобновился припадок, давно ее мучивший и сводивший ее медленно, но неизбежно, в преждевременную могилу. Служительницы, невольницы отступили — они боялись этих припадков и глядели с ужасом на молодую девушку, лицо которой, прекрасное от природы, было искажено и неузнаваемо в минуты припадков. Потит подошел к больной, осенил себя, а потом ее знамением креста и протянул над ней руки. Она мгновенно стихла и лежала без движения, покрытая мертвенною бледностию; дыхания не было заметно в ней.

— Она умерла, она умерла! — завопила одна из служанок, всплеснув руками.

Император быстро поднялся с кресла и лицо его выражало гнев, испуг и скорбь. Все пришло в смятение, но Потит обвел всех своим ясным и сильным взглядом, рукой подал знак, отстраняя всех, и произнес тихо, но внятно и торжественно:

— Молчите! В безмолвии и страхе взирайте на благость Божию, сходящую сюда, на чудо, здесь совершающееся!

Тогда он нагнулся над Агнией, взял в свои руки ее худые, безжизненные руки, потянул их к себе и приподнял ее. Она тотчас опомнилась; щеки ее покрылись румянцем, глаза заблистали и улыбка озарила все лицо ее, кроткое и невинное выражение которого говорило о чистоте души ее. Она обвела взором присутствующих и остановила их на Потите; слезами наполнились ее голубые глаза и она упала к ногам отрока. Император в порыве отеческой радости бросился к ожившей внезапно дочери, но, увидев ее у ног бедно одетого юноши, пришел в негодование. Он схватил дочь в свои сильные руки, поднял ее как перо и вынес из круга толпившихся около нее и Потита невольников. Он бережно посадил ее на близ стоявшее кресло и, обращаясь к присутствующим, сказал холодно:

— Этот юноша — великий маг и волшебник; ему известны тайны Египта, но я не останусь в долгу и осыплю его золотом. А теперь пойдем во храм и возблагодарим богов, исцеливших мою дочь.

Потит возмутился духом.

— Да будет тебе стыдно, — сказал он императору, — дважды уже ты говоришь ложь самую бессовестную. Богам своим ты сам не веришь — и благодарить их собираешься из лицемерия. Император великого народа и вселенной, стыдись лжи и коварства. А я говорю тебе, не твои боги, не чары Египта, а Господь Иисус Христос возвратил, по своей благости, здоровье твоей невинной дочери.

— Замолчи, — воскликнул Антонин, с гневом. — Не осмеливайся при мне произносить имя Христа. Довольно сказал ты здесь речей дерзких, если ты произнесешь еще одно слово, мне противное, я предам тебя смерти в амфитеатре римском.

— Я не боюсь тебя, — отвечал Потит спокойно. — Я боюсь одного Бога. Если Ему угодно, то Он не допустит меня до смерти, и волос с головы моей не упадет без воли Его. Ты бессилен сделать мне малейшее зло.

Антонин распалился гневом. Языческие императоры считали себя богами земными, равными по могуществу тем богам, которым поклонялись во храмах [1] Известно, что римских императоров иногда еще при жизни, и всегда после смерти, причитали к числу богов и ставили статуи их, изображавшие во храмах, где им приносили жертвы. Отсюда титул римских императоров Божественный . . Услышать при многочисленных свидетелях от бедного, неизвестного мальчика, ото всеми презираемого христианина, что он, Антонин, император римский, заживо обоготворяемый, прихоть которого могла сокрушить целые области и уничтожить города, бессилен, привела его в ярость. Он, видя дочь спокойною и здоровою, не имел причины щадить молодого пришельца и одним движением руки приказал схватить его. Потит отдался спокойно в руки бросившихся на него слуг. Но Агния, увидя это, в отчаянии и слезах, упала к ногам отца, схватила его руки и обливая их слезами, воскликнула с рыданием: