Алексей Разин - Исторические рассказы и биографии [Совр. орф.]

«На берегу озера Виннипега я остановился, потому что тогда еще не кончилась война между Соединенными Штатами и Англиею, и потому нельзя было безопасно переходить границы. Ко мне скоро пристали Пе-шо-бэ, Уа-зе-квау-мет-кун и многие другие, счетом три шалаша. Уау-со, старый товарищ Пе-шо-бэ, был нечаянно застрелен на охоте. Мы жили вместе в совершенном довольстве и удовольствии. Но Пе-шо-бэ очень скучал после смерти своего товарища, а вскоре и захворал очень опасно. Он был уверен, что конец его не далек, и часто говорил нам об этом.

Однажды он мне сказал: „Я помню, что прежде чем я пришел жить на этот свет, я был там, вверху, с Великим Духом. Я часто смотрел вниз и увидел на земле людей. Я видел много хорошего и желанного на свете, и между прочим прекрасную женщину. Как я смотрел на нее всякий день, то Великий Дух раз мне и говорит: Пе-шо-бэ, любишь ли ты женщину, на которую так часто смотришь? — Я отвечал: Да. — Ну, отвечал Он, так ступай на землю, поживи там несколько зим: ты не долго там останешься. Смотри же, будь всегда кроток и добр с моими тамошними детьми. — И я никогда не забывал того, что мне сказал Великий Дух. Я всегда держался в дыму между двумя враждебными шайками, и теперь отсюда слышу голос, говоривший мне перед тем, как я стал жить на земле. Голос говорит, что я тут уж не долго останусь. А ты, брат, ты станешь печален, как я тебя покину; только не походи же на женщину: скоро и ты пойдешь по моим следам“. Тогда он надел новое одеяло, которое я для него выменял, вышел из шалаша и долго смотрел на небо, на солнце, на озеро, на дальние горы. Потом он опять вошел и сел на свое обычное место. Через несколько минут он перестал дышать».

Стойкость дикарей в страданиях, даже смертных едва вероятна. Случается, что они сами из себя вынимают пули, а эту операцию белый едва может выносить, когда он делает ее даже не сам. Один из друзей Теннера, прозванный Пэ-ки-кен-ни-гэ-бо, то есть стоящий в дыму, получил жестокий удар, раздробивший ему плечевую кость левой руки. Рана день ото дня разбаливалась. Он просил многих Индейцев и всякого встречного белого, отрезать ему руку, или по крайней мере помочь ему сделать эту операцию; никто не хотел.

Однажды остался он в шалаше один. Он взял два ножа, один отточил как можно лучше, другой зазубрил пилой, и правою рукою сначала обрезал себе мясо на левой, а потом, зажав кисть руки между коленами, перепилил кость выше локтя и бросил свою руку как можно дальше. Перевязав кое-как остаток, он заснул, и друзья нашли его в этом положении. У него вышло пропасть крови; недолго был он болен, поправился, и не смотря на то, что у него не доставало одной руки, все же был великим охотником. С тех пор его стали звать не прежним именем, а Кош-кин-ни-кэт (безрукий).

Как все необразованные люди, Индейцы верят разным заговорам, снадобьям и талисманам. Когда охота не удается, они принимаются за снадобья, которые, по их мнению, доставят им верный успех. Особенные знахари приготовляют эти снадобья. Чаще всего это различные корни растений, истолченные в порошок и смешанные с красноватою землей. Все это в кожаном мешочке дикари носят с собой. Когда они хотят убить лося, или какое другое животное, то царапают его изображение на бересте, потом острием ножа прокалывают то место, против которого приходится сердце и в разрез кладут немножко снадобья. Правда, что это средство очень действительно, и если дикарь набредет случайно на лося, если ему удастся довольно осторожно подойти на выстрел и если не сделает он промаха, или не случится осечки, то охота обыкновенно бывает счастлива. Надобно только, чтобы во время приготовления снадобья пелась надлежащая песня; эти песни, большею частию, если и заключают в себе какой-нибудь смысл, то очень скрытый, так что его и не найдешь. Часто они поют такую песню:

Вот и другая песня, которая поется по такому же случаю:

Ясно, что поэзия северо-американских Индейцев находится в младенчествующем состоянии, но что в ней есть уже несколько того, что Пушкин называл поэтическою бессмыслицей. В песнях Якутов и Гренландцев воспевается только однообразная и скучная действительность, их окружающая.

Северо-американские Индейцы очень любят праздники и пиршества, и иначе быть не может. У них нет другого занятия, кроме охоты, а если охота удачна, то есть, если в одно утро убито довольно дичи, чтобы быть сытым несколько дней, то остается сидеть только сложа руки. Опять отправляться на охоту нельзя, потому что слишком большой запас мяса может испортиться, а погребов, набитых льдом, у них не бывает. Поэтому, в ту пору, когда дичи много, пиры не прекращаются. Дикари думают, что тот, кто больше всех задает пиров, или заставляет народ гулять, тот и великий человек. Это очень справедливо у Индейцев, потому что для частых пиров надо убивать много дичи; а при их образе жизни ловкий охотник — в самом деле, великий человек, потому что он кормит не только свою семью, но тоже часто и несколько других.

Праздники даются по разным случаям. Чаще всего бывают праздники в честь охотничьих снадобьев. Всякий хороший охотник, по крайней мере, один раз весной и один раз осенью угощает соседей в честь своих успехов, которыми обязан, по его мнению, своим снадобьям.

Праздник войны дается обыкновенно начальником. Он угощает всех своих сподвижников, которых бывает немного, человек двадцать, тридцать, и очень редко больше ста. Жарится обыкновенно цельная дичина, бизон, лось, или медведь, и редко только половина.

Товарищи должны сесть все, без остатка и запивать растопленным медвежьим салом, которое подается тут же в большом горшке, вместо воды. Когда человек не съест всей своей части, то над ним жестоко смеются. Часто случается, что он принужден бывает откупиться от еды табаком. В таком случае, если ни один из собеседников не захочет есть того, что другой не доел, то приглашается посторонний, который и не будет участвовать в походе. Индейцы никак не могут объяснить, почему следует непременно все сесть и доедать через силу; но кажется, что они в этом случае несколько подражают соколу и другим хищным птицам, которые никогда не принимаются два раза за одну и ту же дичину.