Алексей Кожевников - На Великой лётной тропе

— Не трусь, голытьба! Я Юшка Соловей. Мне не надобны ни жизнь твоя, ни душа. Заводи-ка свой шитик, захвати ведерко с рыбой и вези меня в завод.

На берегу Изумрудного озера были чугунолитейный завод и железный рудник.

— Зачем туда? — спросил Ивашка.

— Сегодня позволь мне продать твою рыбу.

— Ты с ума сошел! Схватят, там теперь казачья сотня!

— Знаю. А ты вези и помалкивай. Готовься, я сейчас буду.

Юшка заполз в землянку и вышел оттуда другим человеком. У него были черные волосы и черная борода.

— Узнаешь? — спросил он.

— Не ездил бы, схватить могут.

— Не каркай, старина! Юшка знает, что делает.

Перевез Ивашка мятежника, отдал ему ведро с рыбой, а сам спрятал лодку в кустах и стал ждать.

В заводе был праздничный базар, улицы гудели народом, каратели шныряли в толпе, заглядывали в лица.

«Оделим сперва рыбкой постоянных покупателей, а остатки на базар», — решил Юшка и пошел к управляющему заводом, где продал пять фунтов свежинки. Затем к попу, от него к судье.

Вышла к нему дочь судьи Ирина и сказала:

— Мы всегда у Ивашки берем, сегодня он что-то не приехал.

— И не приедет, я вместо него.

— Тогда возьму.

— Я и рыбку приготовил лучшую, специально для вас.

Дочь судьи взяла рыбу, а Юшка сказал ей:

— Очисти ее сама, никому не давай.

— Почему?

— Так уж… Никому чтобы…

— Я ничего не понимаю, — пролепетала девушка.

— Потом понятно будет.

Юшка засмеялся. Тут с дочерью судьи случилось совсем несообразное: она вдруг побледнела, потом схватила мятежника за руку, припала к его уху и прошептала:

— Уходи скорей!

Юшка засмеялся громче, а девушка побежала в дом, с крыльца крикнула Юшке:

— Здесь живет судья! Да, да, судья!

Мятежник неторопливо уходил от судейского дома и все усмехался в свою черную поддельную бороду.

Остатки рыбы он продавал на базаре, а последнюю рыбину никому не отдавал и говорил:

— Не продажная. По заказу ловлена.

— Кому же?

— Кому ловлена, тот придет, — отвечал Юшка. И продал последнюю рыбину стражнику.

И вдруг заволновался базар, зашумел. Пополз шепот от уха к уху:

— Юшка Соловей здесь, рыбой торговал. У рыбы под жабрами записки нашли: «Рыболов Юшка Соловей».

— Да-да. Жандарму такую рыбину продал.

Забегали каратели, окружили базар, всем мужикам дергали волосы и бороды, никого не выпускали из завода до ночи, а Юшку не нашли. Он как заслышал шум, ушел к Изумрудному озеру, там рыбак Ивашка отвез его в лес.

После этого не раз Ивашка перевозил мятежника на своем дощанике в завод. Видали по ночам Юшку около дома судьи, видали, что выходила к нему дочь судьи Ирина. Нашла она под жаброй у рыбины Юшкину записку, а что было в ней написано, никто не знал, кроме Юшки и Ирины.

Пронюхали каратели, что Юшка навещает дом судьи, и сделали засаду, но судейская прислуга пришла ночью к Ивашке и сказала:

— Не вози сегодня Юшку, его стерегут ахиды.

Ивашка начал раздувать костер.

— Я отдохну немного… Можно? — спросила судейская прислуга.

— Сиди. Скоро и сам Юшка будет.

Пришел Юшка.

— Едем, старина, бросай костер! — крикнул он.

— Прыток больно, не каждую ночь ездить.

— Упрямиться хочешь, денег надо? А это кто сидит?

Тут судейская прислуга сбросила с головы платок и сказала:

— Это я.

То была Ирина.

— Зачем сама? Послала бы кого-нибудь.

— Кого пошлешь? Кому доверишь?

— Узнают — замучат, затаскают тебя архангелы [3] Архангелы — так в насмешку звали царских полицейских. .

— Ты выручишь. Пусть хватают, пусть мучат.

Юшка один, без Ивашки, проводил Ирину через озеро до заводской околицы и вернулся в лес.

Повелся другой обычай: перестал Юшка Соловей ходить к заводскому судье, зато дочь судейская что ни день, то едет в лес за Изумрудное, едет с корзиночкой, будто за грибами, будто за малиной. А идет домой — пуста корзиночка, знать, перевелись грибы и не поспела еще малина.

Как саранча в лихой год, заполонили каратели уральские прииски и заводы, расползлись по всем дорогам и тропам, засели в горах, в буераках, по смолокурным избенкам и шалашам.

Трудно пришлось голытьбе и мятежникам. Многих уложили царские пули, многих под усиленным конвоем отвели в Сибирь, многих снова принудили работать на заводах и приисках, ковать капиталы князьям Сан-Донато, графу Шувалову, промышленникам Поповым и всем прочим засевшим по Уралу и разорвавшим его на куски.

Тогда крикнул Юшка Соловей клич:

— Собирайся, голытьба, ко мне!

Указал место — тайгу близ Изумрудного. Потянулась к Юшке разбитая, распуганная голытьба. Кто на коне, с ружьем и кинжалом, готовый любому врагу всадить пулю, сам готовый принять равный и неравный вызов. Кто ночами, тайком, по неведомым тропкам, по звериным следам. Кто инвалидом, попрошайкой аль паломником по святым местам, с крестиками, с целебными камешками, с образом Николая-угодника. Кто прикинувшись юродивым аль бродячим мастером — лудильщиком самоваров и кастрюль.

Но все — и самые потайные — тропы были заняты карателями, и в самые темные, ненастные ночи не снимались с дорог посты, не удалось пробраться голытьбе к Юшке Соловью, переловили ее, как рыбу мережами. Только два-три удальца нашли такие тропы, где не стояли ни казак, ни жандарм, на Ивашкином дощанике переплыли Изумрудное и попали к мятежнику.

Думал Юшка, что хлынет к нему голытьба, как весенние потоки с гор, поставит он ее под знамена и двинется против царя, богатеев, начальников, карателей. Для всех найдется место в земле: много по Уралу старых, заброшенных шахт, много пропастей и ущелий.

Кому захочет Юшка показать гнев свой, того он сбросит в шахту, кому снисхождение — того в пропасть, кому милость — тому наденет камень на шею и утопит в Изумрудном озере.

А кому захочет Юшка сделать величайшую милость и честь, того уведет на вершину Качканар-горы, которую венчают два утеса — Рог Полуденный и Рог Полуночный, поставит на один из утесов и сверзит на камни, к подножию. Пусть примут навечно тело и дух человека.

Голытьбе же крикнет так, чтобы слышала вся:

«Подымайся, золотая! Царствуй, чистейшая и незапятнанная! Царствуй сама над собой!»

Но не шла золотая, не показывалась чистейшая. Ловили ее по дорогам и по бездорожью, по тропам и бестропью, брали в кнуты и ковали в цепи, сделанные ее же руками.

Еще раз Юшка Соловей крикнул клич.

Ответила ему голытьба кандальным звоном. Тогда подсчитал Юшка своих помощников и друзей — их было четверо, сам он пятый. И сказал им:

— Уходить надо отсюда, не то обложат, как медведей, и возьмут на рогатину. Разлетаться надо по одному, как орлы, и подстерегать. Сегодня с закатом солнца каждый пойдет своей тропой. Кто на восход?

— Я!