Ксавье Местр - Параша Лупалова [Совр. орф.]

Лупалов, грустный и задумчивый, не слыхал слов жены, но вдруг, опомнясь от забытья промолвил: «Сейчас матушка, я рад служит тебе, в нашем положении мы должны помогать друг другу!» Сказав это, он взял заступ и пошел в огород, в ту же минуту Параша тоже побежала туда. «Да батюшка, — сказала она, — я день и ночь думаю о перемене нашей горькой участи и надеюсь, что Господь поможет мне упросить вас отпустить меня в Петербург к Государю. Отдайте мне паспорт, добрый и несчастный батюшка! Верьте, это воля Божия! Неужели вы заставите меня поступить против закона Господня и ослушаться вас?!»…

При этих словах, Параша упала на колени пред отцом и старалась перелить в его душу свою веру. Между тем мать подошла к ним. «Упросите батюшку», — рыдая, сказала ей Параша! Бедная старушка от избытка чувств не могла вымолвить слова. Скрепя сердцем, раньше согласилась она на разлуку с дочерью, но не имела духа просить о том своего мужа. Даже Лупалов, убеждаясь верою и словами всегда покорной Параши, не мог противиться таким трогающим сердце просьбам, видя, что твердая решимость может внушить дочери мысль уйти и без паспорта. «Что с нею делать? — воскликнул он, — видно так угодно Богу, мне надо, наконец, согласиться!» «Будьте уверены, — говорила оживленная радостию Параша, целуя руки отца, — вы не станете раскаиваться, что исполнили мое желание. Да, батюшка, я пойду в Петербург и паду к ногам Государя. Господь внушил мне эту мысль, убедил и вас, Он же Всемогущий умилосердит Монарха!» — «Бедная Параша, — отвечал Лупалов, сквозь слезы, — ты думаешь, что дойти с просьбою к Императору также легко, как говорить здесь с отцом? Часовые приставлены ко всем входам во дворец, допустят ли они тебя, нищую, неимущую ни крова, ни покровителей; да и осмелишься ли ты войти сама, а кто согласится представить тебя Государю?»

Параша чувствовала всю справедливость этих слов, но не теряла твердости духа; тайное предчувствие ободряло ее. «Мне понятны ваши опасения, — отвечала она, — они внушены вашею нежною любовию ко мне, но разве вы не видите покровительства Божия моему предприятию? Посудите сами, как наградил уже меня Господь за мою веру. Я не знала как получить паспорт, а Он заставил нечестивца указать мне к тому средство, Он же Милосердный, расположил в мою пользу губернатора и наконец заставил даже и самих вас согласиться отпустить меня. О не сомневайтесь же, что Господь Всеблагий, Который не оставлял меня до сей минуты своею милостию, приведет к трону Государя и внушит мне слова умилосердить Его! Я верю, что Бог наградит вас свободою за покорность Его воле».

С этой минуты Лупаловы решились отпустит свою дочь, однако времени для разлуки не назначили, отец надеялся на помощь приятелей; многие из ссыльных были люди достаточные, некоторые из них даже предлагали ему пособия, от которых по скромности, он отказывался, теперь же решился просить их помочь ему. Он душевно желал сыскать попутчика, который хотя бы в начале дороги сопроводил Парашу. Однако ожидания его не сбылись, а она спешила пуститься в путь. У Лупаловых всего был один рубль серебром, и как они не старались, но не могли еще достать денег. Наконец 8-е сентября, день Рождества Пресвятыя Богородицы, был назначен для тяжкой разлуки.

Только что молва о сборах Параши в Петербург разнеслась по Ишиму, как все знакомые Лупалова пришли посмотреть на его дочь, более из любопытства, чем из участия. Вместо того чтобы помочь Параше и ободрить ее, все осуждали отца за согласие на разлуку, а кто мог бы оказать пособие говорил, что иногда обстоятельства не позволяют помогать в нужде и лучшим своим друзьям, и уходили, предвещая дурное; не этого ждали от них Лупаловы. Только двое из самых бедных ссыльных ободряли Парашу и давали ей добрые советы. «Случалось видеть, — говорили они, что сбывались самые безнадежные ожидания. Положим, что ей трудно дойти до Государя, но она найдет добрых людей. Неужели сыщется человек, который откажется помочь дочери, когда она просит за своих несчастных родителей?!..»

Восьмого сентября, на рассвете; оба ссыльные пришли проститься с Парашею о проводить ее. Она уже совсем приготовилась на далекий путь и связывала давно сшитый ею дорожный мешок, в котором лежала необходимая поклажа.

Отец отдал ей последний свой серебренный рубль, который Параша не хотела брать, говоря, что эти деньги очень недостаточны на дорогу до Петербурга, а им могут быть крайне нужны. Только одно приказание отца могло заставить согласиться взять их. Бедные ссыльные также хотели уделить что могли; один предложил ей тридцать копеек медью, другой двугривенный; этим должны они были прожить несколько дней. Параша отвергла приношение и была глубоко тронута таким великодушием. «Если Господь Бог, — говорила она, — поможет мне испросить у Государя прощение моему батюшке, то и вас конечно не оставит своею милостию!»

В эту минуту в комнате показались лучи восходящего солнца. «Пора расставаться, сказала Параша, — батюшка и матушка благословите!» Следуя старинному русскому обычаю, при подобных случаях, она, ее отец и мать и оба ссыльные сели, как делается в последнюю минуту разлуки, потом после краткого молчания все встали, помолились и затем начались слезы и рыдания.

Этот обряд, по-видимому незначительный, имеет в себе глубокий смысл. Краткое отдохновение перед разлукой долгой, может, быть, вечной, не выражает ли, некоторым образом, желания отдалить ее и похитить у судьбы хотя еще одну минуту до расставания, до грустного прости?

Родители благословили, стоявшую на коленях Парашу. Перекрестясь и удерживая слезы, вырвалась она из объятий отца и матери и оставила навсегда хижину, которая была ее колыбелью и постоянным жилищем. Лупаловы хотели проводить свою дочь и прошли с нею несколько шагов, но, изнемогая от избытка чувств и вполне предавшись тоске, остановились и смотрели как Параша уходила в даль, вместе с провожавшими ее ссыльными; она же не оглядывалась, боясь этим расстроить родителей и себя, и скоро скрылась из их виду.

Лупалов с женою возвратились тогда в свою хижину, пустыней показалась она им с этой минуты! Жизнь несчастных стала еще тягостнее. Жители Ишима обвиняли отца, что он допустил свою дочь до такого безрассудного предприятия; смеялись над ним, подшучивали также и над ссыльными, которые по простоте души рассказывали о своих надеждах на ходатайство Параши, поздравляя их наперед со счастием.

Но оставим страну горести и последуем за нашей путницей. Расставшись с провожавшими ее ссыльными, Параша присоединилась к молодым девушкам, шедшим по той же дороге в соседственную деревню, которая была в двадцати пяти верстах от Ишима. К вечеру Лупалова благополучно дошла до деревни и остановилась на ночлег, у знакомого ее родителям крестьянина, который принял ее радушно.