Евгения Тур - Борьба испанцев с маврами и завоевание Гренады [Совр. орф.]

Один из вошедших в Малагу солдат, родом африканец, чернокожий дервиш, также как и Альгебри, почитался за святого. Он занял в народном мнении его место и принес с собою священное белое знамя, которым — говорил он — обладал уже в продолжение двадцати лет и берег для важного случая; он пророчил, что жители Малаги ворвутся в лагерь испанский, уничтожат его и воспользуются всеми припасами, которые найдут там в изобилии. Мавры верили ему безусловно и требовали немедленной вылазки, но дервиш объявил, что время еще не пришло. Амет эль-Сегри, почитая дервиша, советовался с ним и вывесил его белое знамя на высокой башне крепости Гибральфаро.

Однажды залив покрылся прибывшими кораблями, побелел множеством распущенных парусов. То была флотилия герцога Медины Сидония, который на ста кораблях подвез оружие и съестные припасы королю Фердинанду. Не желая продолжать осаду, король Фердинанд опять предложил городу Малаге сдаться на выгодных и почетных условиях, но Эль-Сегри с презрением отверг все предложения. Война возобновилась. Мавры сожгли один из кораблей Медины Сидония; другие должны были удалиться из залива. Дервиш утверждал, что скоро страшная буря разразится на море и потопит все корабли, что Малага отомстит врагам своим. Осада продолжалась с равным мужеством и ожесточением с обеих сторон. Одна из самых важных башен после кровопролитного боя, в котором Мавры выказали необычайную храбрость, а Испанцы мужественную стойкость, была взята Франциском Ромирес, который в награду был сделан рыцарем. Страдания осажденных превысили меру всякого терпения. Они собрались пред домом богатого купца Али-Дордуса и просили его идти во главе граждан к Амету эль-Сегри, чтобы умолять его сдать Малагу. Они нашли его окруженным свирепою гвардией, сидящим пред столом, на котором лежали странные рукописи, чертежи и различные странные инструменты, а подле него стоял дервиш, который объяснял ему значение их.

Один из пришедших, мулла Аларис, возвысил голос и сказал Амету-эль-Сегри.

— Мы умоляем тебя именем Всемогущего Бога не упорствовать в защите и не довершать нашей гибели. Сдай город, пока испанский король обещается быть милосердым. Сколько наших пало под ударами врагов, сколько погибло от голода! У нас нет хлеба для женщин и детей. Она едят подохших животных и умирают в страшных муках на глазах наших, а враг, сытый и здоровый, издевается над нами. К чему эта отчаянная борьба? Наши стены не крепче стен Ранды, наши солдаты не храбрее солдат Лохи, однако стены Ранда упали, разбитые машинами Испанцев, и солдаты Лохи принуждены были сдаться. Откуда нам ждать помощи? Из Гренады? Но в ней не осталось ни рыцарей, ни солдат, ни короля. Боабдиль сделался вассалом Фердинанда и посрамил стены Альгамбры; Эль-Сагал бежал оттуда и заперся в Кадиксе; его силы иссякли, его гордость принижена, самая жизнь его потухает. Именем Аллаха мы заклинаем тебя: не будь злейшим врагом нашим, сдай развалины города Малаги, когда-то столь счастливого и богатого, и избавь нас от бедствий, которые на нас обрушились!

Эль-Сегри, уважая сан муллы, выслушал спокойно его слова и отвечал ему:

— Потерпите еще в продолжение нескольких дней, и ваши страдания прекратятся. Я держал совет со святым отшельником, и мы познали, что час нашего избавления настал. Веления рока непреложны; в книге судеб написано, что мы должны сделать вылазку, разрушить лагерь неверных, забрать горы хлеба и заготовленных ими припасов. Аллах устами своего пророка возвестил мне это. Аллах Акбар, велик Бог, никто не может противиться велениям неба!

Граждане Малаги почтительно выслушали слова Амета эль-Сегри; сам Али-Дордус, обещавший твердо требовать сдачи, не страшась гнева Амета, почтительно склонился пред ним и перед святым отшельником и поверил его пророчествам. Посланные возвратились из крепости в город и на все вопросы несчастных, погибавших с голоду горожан отвечали с убеждением:

— Еще несколько дней, и мы будем спасены! Белое знамя снесут вниз, и оно освободит нас.

Горожане разошлись по домам в унынии. Стоны жен и детей отнимали у них и мужество, и веру во что бы то ни было.

Однажды Амет эль-Сегри отдавал свои приказания, когда пред ним появился дервиш.

— Час победы пробил! — воскликнул он, — Аллах повелевает, чтобы завтра утром мы напали на Испанцев. Я понесу впереди белое знамя и предам в руки ваши врагов наших. Но помните, что вы — только орудие в руках Аллаха для отмщения неверным. К оружию! Идите в бой с чистым сердцем и забудьте оскорбления, нанесенные друг другу; простите один другого и помните, что те, которые незлобивы и милосерды к своим, явятся победителями врага!

На другой день жители Малаги не увидели белого знамени на башне, и вся Малага от мала до велика поднялась, чтобы быть свидетелем вылазки и нападения на испанский лагерь.

— Аллах Акбар! — кричала неистово толпа горожан, выбегая из домов и следуя за священным белым знаменем.

Сам Амет эль-Сегри, которого все боялись и ненавидели, был в этот день встречен криками восторга. Старики, женщины и дети взобрались на крыши домов, на башни и на городские стены, чтобы оттуда следить за битвой. Сердце каждого жителя Малаги билось от ожидания и надежды.

Прежде чем выйти из города, дервиш обратился к солдатам:

— Наше дело святое, — сказал он им, — помните, что вы сражаетесь под знаменем священным и что не можете осквернить его никаким дурным поступком. Вперед! Сражайтесь храбро и не щадите врагов!

Ворота Малаги растворились, и Мавры стремительно бросились на лагерь Испанцев, которые вынесли стойко натиск их и дали им сильный отпор. Амет эль-Сегри пылал гневом, нашедши вместо легкой победы, предсказанной дервишем, ожесточенную борьбу. Он несколько раз с удвоенною энергией вел войска свои в атаку и несколько раз был отбит. Испанцы целили метко и убивали мавританских начальников; но Мавры, веря в слова дервиша, дрались ожесточенно и мстили отчаянно за своих убитых рыцарей. Груды тел загромоздили траншеи и парапеты лагеря. Мавры взбирались на эти груды тел и силились проникнуть в испанский лагерь. Амет эль-Сегри, как вихрь, мчался туда и сюда, ища пункта, через который бы мог проникнуть в испанский лагерь, и видел с отчаянием, как его лучшие и храбрейшие предводители и солдаты гибли, пронзенные стрелами, дротиками и копьями. Несмотря на то, что он был везде, где смерть беспощадно разила, он, будто заколдованный, остался цел и невредим без единой царапины и продолжал, твердо веруя в успех, одушевлять солдат своих. Дервиш бегал по рядам их, держа в руке белое священное знамя и испускал пронзительные вопли до тех пор, пока большой камень не раздробил ему голову. Когда Мавры увидели его мертвого и белое знамя, распростертое подле него, страх мгновенный и неудержимый овладел ими; они в неописанном беспорядке и смятении побежали назад; напрасно Амет эль-Сегри пытался остановить их — он сам поражен был смертью дервиша и с горстью храбрых мог только прикрывать бегущих.