Конн Иггульден - Сокол Спарты

– Повелитель, – ссекающимся голосом выговорил он, – твой царствующий брат пожелал, чтобы все шло без нарушений. Я его голос, а значит власть самого трона роз. Во всяком случае, в этой крысиной норе, далекой от остального мира. Вели принести сюда мою суму: в ней лежит его личная печать – его священное слово, оправленное в золото. Не дерзнешь же ты ослушаться прямого приказа самого трона?

– Ты не трон. И ты здесь не властен, Тиссаферн, – уничижительно и властно рек царевич. – Войсками империи распоряжаюсь я. Один. Что ты знаешь о войне? Ты видишь на поле этих спартанцев с копьями, мечами на боку и кописами у поясницы? Если ты посягнешь на их военачальника, сидеть сложа руки они не будут. Если ты ожжешь его плетью, то от злой участи мне не уберечь ни тебя, ни твоих людей.

– Ах вот как, – вытеснил Тиссаферн. От напряжения его губы посерели, и он брызгал желчью и ядом, сбросив с себя маску смешливого терпения. – Так они своим дикарством наводят на тебя страх? Право, забавно. Остается лишь недоумевать, кто же здесь истинный хозяин, если твои дикие псы могут так легко срываться с поводка.

– С вашего позволения, – встрял вдруг Клеарх, удивив их обоих. – Прошу не серчать, но царевич Кир в своих наблюдениях не вполне точен. Мои спартанцы вмешаются только в том случае, если я отдам приказ.

На придворном персидском он говорил четко и ясно, с легким сузским выговором. Тиссаферн раздраженно воззрился, но спартанец оставил это без внимания, обращаясь к Киру:

– Великий, если мои люди чем-то прогневали посланца твоего брата, то порку я, конечно же, перенесу. Эка невидаль. Не поднимут мои люди и оружия. Дисциплину мы понимаем наряду со справедливостью. Думаю, это будет для них отличным уроком.

Клеарх смолк в ожидании ответа, пристально глядя на Кира, который сейчас все взвешивал. Под немигающим взглядом Тиссаферна взаимные намерения обоим приходилось угадывать, одновременно утаивая их от злокозненного наблюдателя.

После долгой паузы царевич кивнул:

– Что ж. Тиссаферн тут действительно нашел в поведении твоих воинов что-то предосудительное. Если ты снимешь плащ и нагрудник, то тогда эта показная кара состоится.

Под устало-протяжный вздох Кира спартанец опустился на одно колено и склонил голову, после чего начал разоблачаться. Обычно касанию колен о грязь он предпочитал поклон, значит… выбор сделан правильный? Кир старался не выдать своего облегчения. Между тем всего несколько дней назад Клеарх сказал, что он не может приказать его высечь, и вот те раз. Когда на Клеархе остались только кожаная юбка и сандалии, он, как ни странно, стал казаться крупнее, словно высеченный из глыб темно-янтарной древесины. Рельефные твердые мышцы, упрятанные под металл нагрудника, более впечатляли открытые глазу.

На поле спартанские шлемы по-прежнему скрывали лица воинов, недвижно взирающих на все с холодной отстраненностью. Там все видели, что Клеарх обнажился до пояса. Даже не глядя в их сторону, он подошел к зрительским скамьям и оперся там о белый крашеный столб, одну руку положив поверх другой. На глыбы спартанских мышц Тиссаферн поглядел блекло и снова услал одного из своих за розгами. Представление он решил досмотреть до конца. Кульминация, которую он хотел спроворить, вышла несколько боком, но оставалась хоть какая-то надежда, что этот грек закричит. Мысль о том, что спартанец под розгами завопит или расплачется, была некоторым воздаянием за зряшный, по сути, день.

Пока воин готовил розги, спартанцы встали навытяжку. Клеарх возвел глаза к небу и пробормотал что-то, невнятное из-за расстояния. Слышно было, как, рассекая воздух, загудели прутья со свинцовыми наконечниками.

Хлестко щелкнул первый удар, красными рубцами ложась на старые шрамы; брызги крови попали на секущего, и тот невольно отпрянул.

– Один, – ехидно кривя рот, произнес Тиссаферн, у которого от долгого стояния затекла спина. При втором ударе он пошептал слуге, и тот принес стул, на который Тиссаферн с томительным вздохом опустился.

– Два-а, – протянул он со злорадной дрожью. – Или это было три? Может, начнем отчет сначала?

– Было два, – сказал Кир. – Я буду вести счет до сорока. Пожалуйста, усладись еще одним ледяным соком.

Слова прозвучали как оскорбление, так что Тиссаферн вспыхнул. Кир недоумевал, как он раньше не замечал в этом человеке злобы. Была ли она в нем всегда или каким-то образом появилась с переменой хозяина розового трона? В этом человеке Кир на протяжении десятилетий видел друга, но, вероятно, тогда он был царевичем, а Тиссаферн небогатым воинским начальником и учителем. Когда один возрос, а другой понизился, это выявило в пожилом человеке горечь или слабость, которая, возможно, присутствовала в нем всегда.

Клеарх мужественно терпел удар за ударом. В плети была примерно дюжина жгутов. Каждый удар разрывал кожу крест-накрест, обнажая внизу более светлую плоть. Руки спартанец держал на столбе, и был момент, когда Клеарх заметил, что впивается в дерево чересчур сильно. Выдохнув, он приослабил хватку, слегка согнув ноги.

Ритм ударов отслеживать было непросто. Если удар делался в момент вдоха, то воздух выбивало из легких. Было видно, как Клеарх пытается улучать моменты на то, чтобы вдохнуть, но секущий был неопытен, и ритм получался неровным. Несколько раз он приостанавливался, чтобы разодрать жгуты, слипшиеся меж собой от крови.

К тридцатому удару тело спартанца уже лоснилось от пота, а сам он был весь в темно-алых крапинах. Капли крови долетали и до зачарованно застывших зрителей. Какая-то молодая женщина в восхищенном ужасе рассматривала рубиновую капельку у себя на пальце.

Еще дважды Клеарх делал попытку отвести от столба руки, и всякий раз это ему давалось все труднее. Криков боли он не издавал, лишь иногда надсадно кряхтя в тот момент, когда плеть некстати вышибала из груди воздух. На сороковом ударе толпа благоговейно замерла. В этот день персидские зеваки постигли, что представляет собой Спарта, а по хмурости Тиссаферна можно было судить, что он крайне раздосадован.

К царевичу Клеарх поворотился со скупой улыбкой на лице.

– Надеюсь, великий, моя кровь искупает бесчестье. Спасибо за твою веру в меня и моих людей. Ты оказываешь нам честь.

– Забудем об этом, – сказал Кир, хотя обоим было понятно, что это не забудется. – Возвращайся к своим воинам. И скажи им, что твоя храбрость меня впечатлила.

Спартанский архонт скованно опустился на одно колено, после чего принял плащ, шлем и леопардовую шкуру от персидского начальника, стоящего с круглыми от изумления глазами. После этого Клеарх возвратился к своим, и они без слов ушли с поля.

Тиссаферн проводил их кислым взглядом.