Конн Иггульден - Сокол Спарты

– Благость для всех нас, – с трелью в голосе произнес Джамшид.

Воистину оса, да с каким жалом! Купец отхлебнул из чаши и тихонько прошипел, обжегшись о все еще слишком горячее питье. Тиссаферн на его глазах осушил кубок и вновь наполнил из того же кувшина. Оба откинулись на подушки и улыбались, цепко наблюдая друг за другом.

– По рынку ходит молва, что завтра ты возвращаешься на восток, – сказал Джамшид.

Тиссаферн учтиво кивнул:

– Мудрость молвы редко бывает ошибочной.

– Я надеялся, что мой гость соблаговолит навестить мои службы днем ранее. Осмелюсь сказать, что иметь дела с доверенными лицами царя Артаксеркса для меня большая радость. Смею заверить, что все счета ведутся с большим тщанием и учетом до последней монетки, а все долги и прибыли исчисляются безукоризненно. Мир наконец-то оправился после прискорбной кончины солнцеликого царя-отца, да пусть его прах благоухает, а сам он правит на небесах еще десять по десять тысяч лет.

– Насчет долгов… – Тиссаферн поглядел на собеседника сладко-надменными глазами и потеребил бороду на своих жирных брылях. – В прошлые месяцы ты, я так понимаю, щедро ссужал царевичу Киру золото и серебро? Трудно и сыскать купца или торговый дом, который бы этим не занимался.

Кровь отлила от лица ростовщика, а с ней и лукавая уверенность. Таким бывает достаточно и намека, чтобы они заметались в мыслях о побеге со всем своим скарбом, рабами и деньгами за пазухой.

– Мой господин, если тебе известно что-то, полезное для моих ушей, то прошу тебя, скажи без утайки, – тревожно взмолился Джамшид. – Я… Из моих собственных скромных накоплений благородному царевичу Киру я выдал девяносто тысяч дариков. Кому-то другому такую сумму я бы не выдал ни за что, но ведь это главный военачальник персидского войска. У него ограничений по ссудам не было. Все его требования в прошлом удовлетворялись неукоснительно! Есть ли что-либо, что мне следует знать? Мой дом и все ростовщики Сард будут тебе через это благодарны!

Тиссаферн, чуть откинув голову, прихлебнул вина.

– Дом Ахеменидов чтит свои долгосрочные долги, это не подлежит сомнению, – с нажимом заговорил он. – Однако времена меняются, а бывает, что и истекают. Бывает, что люди – да что там люди, царедворцы ! – возносятся и опадают. Такова природа вещей, будь то смена дня и ночи или переход молодости, хе-хе, в старость.

Видя на лице Джамшида смятение, он с лицемерным участием вздохнул.

– Буду с тобою прям и откровенен. Кое-кто полагает, что царевич Кир слишком уж благоволит греческим наемникам, и все это в обход наших персидских воинов. А потому царь более не намерен расточать такие богатства по сундукам греческих городов. Кто они нам – рабы? Или состоят под нашей опекой? Нет. Так зачем же нам набивать их алчущие рты золотыми монетами? А потому мой тебе совет, Джамшид, – а заодно и твоим собратьям по торговле – не тратить почем зря свою мошну. Вот, пожалуй, и все. На этом умолкаю. Я и так сказал слишком многое.

Джамшид, лепеча несвязные извинения, поднялся и склонился над столом, ткнувшись лбом в полированное дерево. Было заметно, что он подрагивает.

– Благодарю тебя, мой господин. Ты друг этому дому, не погнушавшийся прийти сюда со своим остережением. Тысячу раз благодарю.

– Ты верный слуга престола, Джамшид, – ответил Тиссаферн. – За твою услугу, а также молчание позволяю тебе сделать с этой печати слепок и повесить у себя на дверь. Пусть люди знают, что на тебе покровительство Артаксеркса и благословение царствующего дома.

С этими словами Тиссаферн перешагнул через простертого Джамшида, исходящего на полу благоговейными рыданиями, и направился к еще одному ростовщику, которого Джамшид не мог ни о чем известить в силу острейшей неприязни. До захода солнца надо было обойти всех мало-мальски заметных купцов и менял. Сожаление Тиссаферна вызывало лишь то, что ему не удастся застать первые отказы в деньгах и в поставках продовольствия. А наемникам нужна оплата. Так что недалек тот день, когда царевич Кир окажется вынужден отказаться от своих греков.

Усаживаясь на коня с помощью натужно крякнувшего слуги, Тиссаферн издал короткий смешок. Решение незадачи с царевичем было выполнено одним умелым ходом. Дан повод неодобрению, хотя и без открытого столкновения. Как только Кир поймет, что приток золота из персидской казны иссяк, он будет вынужден податься ко двору брата, чтобы узнать о своем новом положении. И не будет более заносчивых выходок и обидных насмешек со стороны этого недоростка. Тиссаферн с повелительной улыбкой оглядел строй царских стражников. Вот они, истинные хранители державы и трона.

– Ну что, ведите меня домой, – распорядился он, с упоением предвкушая свой рассказ о поездке к царю. Есть, есть еще способы приструнить отбившуюся от рук собаку.

Вечером после отъезда Тиссаферна Кир вошел в нефритовый обеденный зал дворца, где его в мрачноватом молчании дожидалась группа приближенных.

Здесь были Проксен и Софенет, Клеарх и слуга Парвиз, сиротливо обнявший какую-то кожаную суму. Еще был нанятый три месяца назад немногословный фессалиец [30] Фессалия – историческая область на северо-востоке Греции, самая северная часть Древней Эллады. Менон. Между тем с собой он привел тысячу гоплитов, а в придачу к ним около сотни копейщиков-пелтастов [31] Легкие пехотинцы. – все как один ладные, молодые и быстроногие. Кир был в восторге, зная, что молниеносностью своего натиска группа пелтастов способна обратить вспять даже превосходящий по численности тяжеловооруженный отряд.

Ни Менон, ни сидящий с ним рядом Сосис из Сиракуз [32] Греческий полис на о. Сицилия, входивший в область Великая Греция, которая занимала прибрежные территории южной части нынешней Италии. не подозревали об истинной цели готовящегося похода. Людей они собирали и обучали за его, Кира, серебро и золото. Впечатление было такое, будто в этом году он собрал под свое начало всех военачальников и лохагов Эллады.

Взгляд Кира упал на двоих персов, испытывающих явную неловкость от разговора, который перед приходом царевича наверняка велся на греческом. Одним из них был Оронт – старший военачальник персидских сил, которые за последние месяцы были доведены до нужного уровня. Смуглее и худее остальных, Оронт тем не менее мог считаться здесь старшим по числу своих войск, превосходящих всех эллинов вместе взятых. Однако персов здесь сидело всего двое, и держались они особняком. Старшинство за столом негласно принадлежало спартанцу Клеарху.

Другой перс, Арией, был фигурой весьма приметной. Кир знал его прежде всего по репутации наездника, которой он, по отзывам знатоков, славился. Второй по значимости в персидских войсках, он и по виду был заправским рубакой. Честно говоря, Кир и сам бы предпочитал иметь дело с Ариеем, а не с чопорным Оронтом. С волосами до плеч, широкими плечами и мощными ногами он мог бы потягаться с любым спартанцем. Поговаривали, что девушкам он предпочитает общество юношей, а вечерами слагает стихи, посвященные их красоте. Эллины тоже, без сомнения, предпочитали его Оронту. Хотя возрастом и положением своей семьи он ему уступал. Так что, несмотря на предпочтения царевича, персидской частью войска командовал все же Оронт.