Конн Иггульден - Сокол Спарты

– Повелитель, – угодливо начал Тиссаферн, – царевича Кира я встретил на западной оконечности нашей державы, где он до сих пор водит дружбу с греками и другими наемниками. Двенадцать дней я провел в Сардах и имел хорошую возможность наблюдать за ним и его окружением.

– И что же ты увидел, Тиссаферн? Я послал тебя, потому что ты знаешь его лучше других. Верен ли он нам по-прежнему?

Тиссаферн ответил глубоким вздохом. Он читал и перечитывал свои собственные записи и отчеты соглядатаев, которые множество раз настигали его в дороге. С ответом на этот вопрос он боролся каждый стадий своего бесконечного пути домой. Те месяцы странствия, что разделяли запад и сердце империи, подразумевали, что многое в ней менялось буквально на ходу. И даже сейчас, непосредственно в момент доклада. Тем не менее он увидел многое.

– Повелитель, мне так не кажется, – вымолвил Тиссаферн.

Артаксеркс повернулся к нему резко, забыв про величественный вид.

Лицо его застыло, а глаза сверкнули ястребиным взглядом, придающим ему сходство с покойным отцом.

– Ты уверен? – спросил он ледяным тоном. – Следи за своими словами, Тиссаферн. За ними может идти война.

Тиссаферн нервно сглотнул и продолжил:

– Повелитель, в Сардах я разговаривал с тремя лазутчиками. Все они сказали мне, что царевич собрал огромное число солдат. Просто необычайное. С одной стороны, это, казалось бы, не столь удивительно – там идет много разговоров о каких-то горных племенах и их восстаниях.

– И все же ты считаешь, что он отвернулся от меня, от своего дома?

Тиссаферн медленно склонил голову.

– Он окружил себя десятком греческих военачальников, но наших там еще больше. Хотя заправляют, похоже, именно греки, такое у меня появилось подозрение. Персы выстраиваются на больших площадях, но греки разбросаны по всему западу. У меня есть донесения с Крита, из Афин, из Лидии и Кипра. В тех местах они готовятся, но подчиняются твоему брату, а оплату получают персидским золотом.

– Сколько ж их там? – блеснул глазами Артаксеркс. Новость его как будто и не смутила. Наоборот, вид у него был благодушный.

– Сказать точно нельзя, повелитель. Один мне в разговоре сказал, что насчитал тридцать тысяч греков, другой – что всего восемь. В этом-то и суть моих подозрений. Если твой брат командует всеми силами державы, то зачем держать их порознь?

– Каково же твое заключение, Тиссаферн?

– Я думаю, он собирает войско, чтобы прийти сюда. Занять царский трон и надеть венец.

К удивлению Тиссаферна, Артаксеркс закинул голову и разразился длинным хохотом, который постепенно становился рваным, захлебывающимся.

– Хотелось бы… О как бы я хотел, чтобы мой отец стоял сейчас рядом и слышал тебя! Ведь он это предсказывал, я помню те его слова! Теперь я с удовольствием выскажу моей матери, к чему привело ее неуместное милосердие. Какого змея она уберегла в живых и через это поставила всех нас под угрозу!

Голос его стал жестким, наигранную веселость как рукой сняло.

– Хвалю, Тиссаферн. Ты хорошо потрудился. Доказал мне свою преданность, и я тебе за это благодарен. Возможно, ты даже спас мне жизнь, поэтому я дарую тебе звание почетного старейшины. Ты муж, умудренный опытом, и все, кто ниже тебя по положению, будут отныне обращаться к тебе «мудрейший» или «старейшина Тиссаферн». Распорядитель двора сделает об этом запись, и тебя с ней ознакомят.

Тиссаферн пал царю в ноги плашмя, не расстилая даже коврик. От едкой дорожной пыли на глаза навернулись слезы, что в данных обстоятельствах было весьма кстати.

– Повелитель, я ошеломлен. Честь, что ты мне оказываешь, несравненна.

– Перестань, Тиссаферн. Разве хорошие известия того не стоят?

– Хорошие известия?

– Ну а как же! Это моя обязанность и задача – вывести войско державы на поле битвы, как делали владыки древности. А ты будешь меня сопровождать. Ты всегда так храбро и рьяно рассказывал о своих временах в войске. Так что я с удовольствием дам тебе вспомнить о золотых годах твоей молодости.

Тиссаферну оставалось лишь изречь свое бесконечное восхищение таким замыслом, хотя мысль о новых месяцах на хребте лошади тянула разрыдаться от отчаяния.

Царь посмотрел вниз на столицу, дремливо расстелившуюся под ними внизу.

– Если мой брат хочет со мною сразиться, то, возможно, я его немного удивлю. – Артаксеркс медленно сжал и поднял кулак, будто направляя свою клятву солнцу. – Мой отец, несомненно, будет с неба взирать на нас обоих. Если на поле боя сойдутся два царских сына, то живым из них может остаться только один. А второй останется кормить ворон и коршунов. Так уж заведено.

После постоянного подстегивания своего воинства на протяжении многих дней Кир остановил колонну в Тапсаке. Город был одновременно богатым и древним, и Кир жаждал ванны в уединении, которое дают богатство и власть. Над городом возвышалась величавая белая арка, а рядом возле городских стен нес свои воды Евфрат. Тапсак сформировался вокруг обширного русла этой древней реки, начав свое существование как место для водопоя скота и меновой торговли. За бесчисленное множество поколений город вырос в один из самых крупных центров всей этой местности. Теперь здесь соперничали за место базар специй и невольничий рынок, а богатства было достаточно для поддержания улиц, парков и дворца здешнего сатрапа. На западе это был последний оплот цивилизации перед удушающей жарой пустынь, что распахивали свои холмистые просторы за его пределами.

Свою колонну Кир завел в город, разместив в его стенах как можно больше людей. Наряду с шафраном и сахаром, слоновой костью и железными гвоздями рыночные торговцы приторговывали еще и новостями. Уже в пределах часа Кир знал, что Тиссаферн прибыл в Сузы месяц назад, проведя здесь на отдыхе всего один день. Получается, колонна понемногу его нагоняла – мысль, от которой становилось приятно.

К раннему вечеру все конюшни в городе были уже заполнены народом; не оставалось ни одного свободного подвала и склада, был занят каждый дом. Кир набил людьми царский парк, позволив своим полкам отдых в кущах, обустроенных его дедом. Но все равно все не умещались.

За стенами мастеровые ставили палатки в окружении повозок, разворачивали кузницы, мастерские и кухни, рыли канавы отхожих мест. В летние месяцы особой нужды в укрытиях не было. Случались, правда, пылевые бури, но сегодня было безветренно, и большая часть колонны устроилась на ночлег под звездами, довольствуясь тонкими одеялами и плащами.

Солнце размазывало по горизонту красные и лиловые пятна облаков, когда старшие военачальники сошлись через двор небольшого царского дворца к своему полководцу. Великолепие вокруг всех слегка сковывало. В золоченых чашах светильников трепетали масляные огни, в каждой стенной нише теплились желтоватым светом толстые свечи. Сам свет был символом достатка и власти, придавая вечеру ощущение приватной попойки или тайного ритуала.