Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

Как и до войны, немецкие ученые и эксперты сыграли значительную роль в инструментализации ислама. Эрнст Йекк, молодой немецкий политолог, интересующийся Турцией (в 1948 году он станет одним из основателей Института Ближнего Востока при Колумбийском университете), уже в августе 1914 года изложил сценарий, в котором объявление джихада османами мобилизует силы «панислама» – как ожидалось, они с «разрушительной ненавистью» обратятся против британского и французского владычества «от Индии до Марокко» [62] Эти замечания были сделаны в исправленном издании (1916 год) работы Ernst Jäckh, Der aufsteigende Halbmond: Auf dem Weg zum deutsch-türkischen Bündnis (Stuttgart, 1916 [1909]), 237. . Хартман тоже писал аналогичные тексты во время войны, агитируя за использование ислама в стратегических целях [63] Martin Hartmann, «Islampolitik», Koloniale Rundschau 5, 11–12 (1914), 580–603; Martin Hartmann, «Deutschland und der Heilige Krieg», Das neue Deutschland (29 May 1915), 268–273; Martin Hartmann, «Die weltwirtschaftlichen Wirkungen des Heiligen Krieges», Weltwirtschaft (January–February 1915), 255. . Осенью 1914 года, после начала конфликта, но до того, как Османская империя вступила в войну, Карл Генрих Беккер, тогда профессор в Бонне, опубликовал брошюру Deutschland und der Islam («Германия и ислам») [64] C. H. Becker, Deutschland und der Islam (Stuttgart, 1914). . Ислам – это ахиллесова пята России, Англии и Франции, объяснял Беккер. В течение многих десятилетий Берлин считал эту религию «фактором международной политики». Благодаря своим довоенным усилиям кайзеровская Германия стала другом ислама, и теперь Берлин должен воспользоваться этим статусом. Союз с Константинополем невозможен без ислама, который в ходе войны может стать «обстоятельством наибольшего значения» [65] Ibid., 6. . Хотя использование религиозных чувств в политических целях не предрешит исход конфликта, оно будет в значительной мере способствовать военным усилиям. Известнейший голландский исламовед Христиан Снук-Хюргронье, негодуя, обвинил своих немецких коллег, в первую очередь Беккера и Хартмана, в раздувании религиозной ненависти [66] C. Snouck Hurgronje, «Heilige Oorlog Made in Germany», De Gids 79, 1 (1915), 1–33. . В статье, опубликованной в 1915 году, он утверждал, что именно немцы продвигали идею «зарядить» войну религией. Снук-Хюргронье ссылался на бесчисленные заявления немецких ученых о политическом значении ислама и критиковал их за то, что они позорят свою профессию. Однако на Беккера это не произвело особого впечатления. Религия есть легитимный инструмент глобальной политики,– утверждал он в одной из статей [67] C. H. Becker, «Deutschland und der Heilige Krieg», Internationale Monatsschrift für Wissenschaft, Kunst und Technik 9, 7 (1915), 631–662; и ответ Снука-Хюргронье: C. Snouck Hurgronje, «Deutschland und der Heilige Krieg: Erwiderung», Internationale Monatsschrift für Wissenschaft, Kunst und Technik 9, 10 (1915), 1025–1034; и новый ответ Беккера: C. H. Becker, «Deutschland und der Heilige Krieg: Schlußwort», Internationale Monatsschrift für Wissenschaft, Kunst und Technik 9, 10 (1915), 1033–1042. О дискуссии в целом см.: Peter Heine, «C. Snouck Hurgronje versus C. H. Becker: Ein Beitrag zur Geschichte der Angewandten Orientalistik», Die Welt des Islams 23/24 (1984), 378–387. Другие публикации Беккера на тему ислама и военной политики: C. H. Becker, «England und der Islam», Das grö-ßere Deutschland: Wochenschrift für deutsche Welt- und Kolonialpolitik 28 (1914), 841– 848; C. H. Becker, «Die Türkei», in Otto Hintze, Friedrich Meinecke, Hermann Oncken, and Hermann Schumacher (eds.), Deutschland und der Weltkrieg (Leipzig, 1915), 285–309; C. H. Becker, «Islampolitik», Die Welt des Islams 3, 2 (1915), 101–120; C.H.Becker, «Die Senussi», Deutsche Kolonialzeitung 32, 2 (1915), 25–26. За исключением статьи о сенуситах, все эти тексты были перепечатаны в: C. H. Becker, Islamstudien, vol. 2. . В начальные годы Первой мировой Германию накрыла настоящая исламомания. Пресса изобиловала заметками о священной войне; исламоведы читали публичные лекции о союзе с мусульманским миром; выходили многочисленные книги и брошюры на тему джихада [68] Gottfried Simon, Die Welt des Islam und die neue Zeit (Wernigerode, 1925), 12: эта работа рисует яркую картину исламомании в Германии; см. также раздел «Zeitungsschau» в номерах Die Welt des Islams военного времени. Вот характерные примеры брошюр: Hubert Grimme, Islam und Weltkrieg (Münster, 1914); Hugo Grothe, Deutschland, die Türkei und der Islam: Ein Beitrag zu den Grundlinien der deutschen Weltpolitik im islamischen Orient (Leipzig, 1914); Eugen Mittwoch, Deutschland, die Türkei und der Heilige Krieg (Berlin, 1914); Rudolf Tschudi, Der Islam und der Krieg (Hamburg, 1914); Joseph Froberger, Weltkrieg und Islam (Mönchen Gladbach, 1915); Gottfried Galli, Dschihad: Der Heilige Krieg des Islams und seine Bedeutung im Weltkriege unter besonderer Berücksichtigung der Interessen Deutschlands (Freiburg, 1915); Richard Schäfer, Islam und Weltkrieg (Leipzig, 1915); Kurt L. Walter van der Bleek (ed.), Die Vernichtung der englischen Weltmacht und des russischen Zarismus durch den Dreibund und den Islam (Berlin, 1915). В работе Marchand, German Orientalism in the Age of Empire, 436–454 рассказывается о роли немецких писателей и востоковедов во время кампании джихада. .

Центром исламской кампании стало так называемое Бюро информации по Востоку ( Nachrichtenstelle für den Orient ), разведывательная структура, работавшая под эгидой министерства иностранных дел и Верховного командования. Сначала его возглавил Макс фон Оппенгейм, после его перевода в Стамбул – дипломат Карл Шабингер фон Шовинген, а затем востоковед Ойген Миттвох [69] Maren Bragulla, Die Nachrichtenstelle für den Orient: Fallstudie einer Propagandainstitution im Ersten Weltkrieg (Saarbrücken, 2007). . Там работало множество ученых, дипломатов, офицеров и мусульман-коллаборационистов – среди последних известный тунисский муфтий Салих аль-Шариф ат-Туниси, египетский проповедник Абдулазиз Шавиш и именитый татарский панисламист Абдурашид Ибрагимов. Все они организовывали и координировали нацеленные на мусульманские территории от Северной Африки до Британской Индии пропагандистские кампании. Ключевым элементом этой пропаганды выступала религия, а главными темами – священная война и мученичество за веру. Бюро также отвечало за мусульманских военнопленных, которых надо было уговаривать перейти на сторону Центральных держав.

Зимой 1914–1915 годов немцы организовали в Вюнсдорфе и Цоссене, к югу от Берлина, специальные лагеря для военнопленных-мусульман [70] Gerhard Höpp, Muslime in der Mark: Als Kriegsgefangene und Internierte in Wünsdorf und Zossen, 1914–1924 (Berlin, 1997); краткий обзор можно найти в: Gerhard Höpp, « Muslime in Märkischer Heide: Die Wünsdorfer Moschee, 1915 bis 1924», Moslemische Revue 1 (1989), 21–28; Gerhard Höpp, «Die Wünsdorfer Moschee: Eine Episode islamischen Lebens in Deutschland, 1915–1930», Die Welt des Islams 36, 2 (1996), 204–218; Gerhard Höpp, «Die Privilegien der Verlierer: Über Status und Schicksalmuslimischer Kriegsgefangener und Deserteure in Deutschland während des Ersten Weltkrieges und der Zwischenkriegszeit», in Gerhard Höpp (ed.), Fremde Erfahrungen: Asiaten und Afrikaner in Deutschland, Österreich und in der Schweiz bis 1945 (Berlin, 1996), 185–210; Margot Kahleyss, «Muslimische Kriegsgefangene in Deutschland im Ersten Weltkrieg: Ansichten und Absichten», in Gerhard Höpp and Brigitte Reinwald (eds.), Fremdeinsätze: Afrikaner und Asiaten in Europäischen Kriegen 1914–1945 (Berlin, 2000), 79–117. . Там содержалось несколько тысяч солдат из Африки, Индии и Российской империи. С самого начала немцы стремились завоевать расположение пленных. Чтобы продемонстрировать свое уважение к исламу, они предоставили мусульманам различные уступки и особые религиозные права. Верующим разрешалось выполнять ежедневные молитвы, отмечать религиозные праздники, осуществлять ритуальный забой животных и погребать усопших в соответствии с исламскими обрядами. В лагере Вюнсдорф немцы даже построили мечеть, спроектированную по образу иерусалимской мечети Омара – это был первый исламский молельный дом в Германии. Большое внимание уделялось пропаганде и политической индоктринации. Nachrichtenstelle für den Orient распространяло среди заключенных несколько пропагандистских изданий, прежде всего, «Аль-Джихад»: этот листок издавался на арабском, русском и татарском языках. Грамотные пленные должны были зачитывать его своим неграмотным товарищам [71] Peter Heine, «Al-Ğihād: Eine deutsche Propagandazeitung im 1. Weltkrieg», Die Welt des Islams 20, 3–4 (1980), 197–199. . Также в лагерях работали имамы, которые отправляли культ и вели политическую пропаганду. Самым известным среди них был татарин Алимджан Идрис (или Идриси) [72] Идрис, Curriculum Vitae, б. д. (после 1933 г.), б. м. (Берлин), PA, R60740. . Он изучал богословие и философию в Бухаре, Стамбуле, Лозанне и Льеже; до поступления на немецкую службу в 1916 году он работал на османское военное министерство. В Вюнсдорфе и Цоссене Идрис быстро прославился благодаря своим пламенным речам и проповедям. Даже осенью 1918 года, перед самым концом войны, обращаясь к военнопленным по случаю праздника Курбан-байрам, он говорил, что «самые священные» части мусульманского мира страдают «под английским и французским игом». Идрис называл войну «громким сигналом, который должен пробудить» правоверных [73] Armin T. Wegner, «Beiram der Verbannten», Der Neue Orient 4, 1 (1918), 41–43, 42. . Несколько сот военнопленных из этих лагерей отправились в Стамбул и вступили в османскую армию; впрочем, их оказалось гораздо меньше, чем ожидали немецкие власти.