Давид Мотадель - Ислам в политике нацистской Германии (1939–1945)

Большинство экспертов поддерживали использование религиозных структур немецкими колониальными чиновниками. В отличие от туземных анимистических религий, которые считались дикими, ислам рассматривали как цивилизованное вероисповедание, управляемое определенным набором правил, норм и догм, которые можно изучать и использовать. Самым известным сторонником активной эксплуатации ислама в колониальной политике считался Беккер [48] Беккер был крайне плодовитым автором. Он напечатал множество статей, посвященных исламу и колониальной империи Германии. См., например, C. H. Becker, «Ist der Islam eine Gefahr für unsere Kolonien?», Koloniale Rundschau 1, 5 (1909), 266–293; C. H. Becker, «Der Islam und die Kolonisierung Afrikas», Internationale Wochenschrift 4 (1910), 227–252; C. H. Becker, «Materialien zur Kenntnis des Islam in Deutsch-Ostafrika», Der Islam 2, 1 (1911), 1–48; и C. H. Becker, «Islamisches und modernes Recht in der kolonialen Praxis», Der Islam 4, 1/2 (1913), 169–172. Спор Беккера с антиисламски настроенными миссионерами на немецком Колониальном конгрессе в 1910 году стал достаточно известным событием. См.: C. H. Becker, «Staat und Mission in der Islampolitik», Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1910 (Berlin, 1910), 638–651; и C. H. Becker, «Die Islamfrage auf dem Kolonialkongreß 1910», Der Islam 1, 1 (1910), 390–391. Наконец, Беккер написал посвященную исламу статью в немецкий «Колониальный словарь»: C. H. Becker, «Islam», in Heinrich Schnee (ed.), Deutsches Kolonial-Lexikon, 3 vols. (Leipzig, 1920), vol. 2, 106–114. Большинство его работ по исламу и колониализму было перепечатано в: C. H. Becker, Islamstudien, vol. 2. . Эта религия, по его словам, не угрожала власти колонизаторов, но могла и должна была применяться для укрепления господства цивилизованных империй, а также для обеспечения мира, стабильности и порядка.

Беккер полагал, что «исламская опасность» исчезнет после внедрения правильной колониальной политики. Мусульманские учреждения, странствующие проповедники и паломники должны находиться под строгим контролем, в то время как исламскому праву, медресе и вакуфам нужно обеспечить официальное признание. Беккер сильно повлиял на выработку стратегии в Берлине. Его взгляды поддерживали другие ученые, в том числе Дидрих Вестерман [49] Diedrich Westermann, «Die Edinburger Weltmissionskonferenz in ihrer Bedeutung für die Mission in den deutschen Kolonien», in Karl Schneider (ed.), Jahrbuch über die deutschen Kolonien 4 (Essen, 1911), 130–131; о его взглядах на ислам в колониальной Африке см. также: Diedrich Westermann, «Der Islam in West- und Zentral-Sudan», Die Welt des Islams 1, 2 (1913), 85–108. . Лишь меньшинство экспертов, и особенно Мартин Хартман, выступало против любого взаимодействия с исламом в колониях [50] Мартин Хартман был одним из немногочисленных экспертов, утверждавших никчемность ислама с точки зрения культуры, морали и политики. См.: Martin Hartmann, Islam, Mission, Politik (Leipzig, 1912); он критически отозвался о происламской речи кайзера в 1898 году. См.: Martin Hartmann, «Deutschland und der Islam», Der Islam 1, 1 (1910), 72–92, 74. Однако потом Хартман изменил свою точку зрения и поддержал германско-османскую кампанию за джихад во время Первой мировой войны. См. ниже литературу, перечисленную в сноске 20. . Хартман считал мусульманскую религию угрозой, которую нужно контролировать. Указывая на воинственность, религиозный фанатизм, махдизм и опасность священной войны, он предостерегал колониальных чиновников от опоры на институты и авторитеты ислама. Однако, как правило, критика немецкой колониальной политики в отношении ислама не выходила за пределы церковных кругов. Христианские миссионеры видели в исламе угрозу своему делу (и колониальному режиму), регулярно обвиняя немецких администраторов в том, что те потворствуют мусульманской экспансии и потакают мусульманам [51] О взглядах миссионеров на ислам в немецких колониях и их критике колониальной политики Германии см., например, труды первого Колониального конгресса 1902 года: P. W. Schmidt, «Die Behandlung der Polygamie in unseren Kolonien», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1902 (Berlin, 1903), 467–479; а также материалы второго конгресса 1905 года: Julius Richter, «Der Islam eine Gefahr für unsere afrikanischen Kolonien», in Verhandlungen des deutscмhen Kolonialkongresses 1905 (Berlin, 1906), 510–527; Jos. Froberger, «Welches ist der Kulturwert des Islam für koloniale Entwicklung?», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1905, 527–538; труды третьего конгресса 1910 года: Hubert Hansen, «Welche Aufgaben stellt die Ausbreitung des Islam den Missionen und Ansiedlern in den deutschen Kolonien?», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1910, 652–673; Josef Froberger, «Die Polygamie und deren kulturelle Schäden», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1910, 717–732; Karl Axenfeld, «Die Ausbreitung des Islam in Afrika und ihre Bedeutung für die deutschen Kolonien», in Verhandlungen des deutschen Kolonialkongresses 1910, 629–638; а также Karl Axenfeld, «Geistige Kämpfe in der Eingeborenen-Bevölkerung an der Küste Ostafrikas», Koloniale Rundschau 4, 11 (1913), 647–673; Pater Amandus Acker, «Der Islam und die Kolonisierung Afrikas», Jahrbuch der deutschen Kolonien 4 (1911), 113–127; F. O. Karstedt, «Zur Beurteilung des Islam in Deutsch-Ostafrika», Koloniale Rundschau 4, 4 (1913), 728–736; Carl Mirbt, Mission und Kolonialpolitik in den deutschen Schutzgebieten (Tübingen, 1910); Martin Klamroth, Der Islam in Deutsch-Ostafrika (Berlin, 1912); Erich Schultze, Soll Deutsch-Ostafrika christlich oder mohammedanisch werden? (Berlin, 1913). . Впрочем, на практике миссионерский активизм не имел особых последствий.

В отличие от своих британских, французских или российских коллег, немецкие колониальные чиновники не рассматривали исламский антиимпериализм и панисламизм как угрозу [52] О немецких дискуссиях по поводу панисламизма можно составить себе представление по J. T. von Eckardt, «Panislamismus und die islamitische Mission», Deutsche Rundschau 25, 4 (1899), 61–81; C. H. Becker, «Panislamismus», Archiv für Religionswissenschaft 7 (1904), 169–192, перепечатано в C. H. Becker, Islamstudien, vol. 2, 231–251; и ответ: K. Vollers, «Ueber Panislamismus», Preußische Jahrbücher 117 (1904), 18–40; in A. Tavilet, «Über den Panislamismus», Das freie Wort: Frankfurter Halbmonatsschrift für Fortschritt auf allen Gebieten des geistigen Lebens 11, 6 (1911), 218–221; Martin Hartmann, «Das Ultimatum des Panislamismus», Das freie Wort: Frankfurter Halbmonatsschrift für Fortschritt auf allen Gebieten des geistigen Lebens 11 (1911), 605–610. . В Берлине ислам в основном считали источником новых возможностей, а не опасностей – в контексте не только колониальной, но и глобальной политики ( Weltpolitik ) Вильгельма II. Это стало очевидным во время ближневосточного турне кайзера осенью 1898 года, когда он, посетив усыпальницу Саладина в Дамаске, в пламенной речи объявил себя «другом» «300 миллионов магометан» мира [53] Об османском вояже Вильгельма II в 1898 году см.: Jan Stefan Richter, Die Orientreise Kaiser Wilhelms II. 1898: Eine Studie zur deutschen Außenpolitik an der Wende zum 20. Jahrhundert (Hamburg, 1997); см. также статьи, напечатанные в: Klaus Jaschinski and Julius Waldschmidt (eds.), Des Kaisers Reise in den Orient 1898 (Berlin, 2002); особенно Günter Wirth, «Protestantischer Pilger und Protektor von Weltreligionen: Zu Zielen und Folgen der Orient-Reise von Kaiser Wilhelm II. in kirchengeschichtlicher Perspektive», in Jaschinski and Waldschmidt (eds.), Des Kaisers Reise, 133–153; Friedrich Scherer, Adler und Halbmond: Bismarck und der Orient, 1878–1890 (Paderborn, 2001), 319–332. Речь кайзера опубликована в: Johannes Penzler (ed.), Die Reden Kaiser Wilhelms II., vol. 2 ( 1896–1900 ) (Leipzig, б.д.), 126–127; и в Michael A. Obst (ed.), Die politischen Reden Kaiser Wilhelms II. (Paderborn, 2011), 179. Анализ речи и того, как она была воспринята, дается в работе: Michael A. Obst, « Einer nur ist Herr im Reiche»: Kaiser Wilhelm II. als politischer Redner (Paderborn, 2010), 216–223. .

Среди вдохновителей этого проекта был и Оппенгейм, который к тому времени стал одним из самых неутомимых пропагандистов политического потенциала панисламизма. Немецкие официальные лица хорошо понимали, что призрак мусульманского восстания и всеисламской мобилизации бродит по правительственным коридорам Лондона, Парижа и Санкт-Петербурга [54] О панисламизме см.: Jacob Landau, The Politics of Pan-Islam; Nikki R. Keddie, «Pan-Islam as Proto-Nationalism», Journal of Modern History 41, 1 (1969), 17–28; Naimur Rahman Farooqi, «Pan-Islamism in the Nineteenth Century», Islamic Culture 57, 4 (1983), 283–296; Adeeb Khalid, «Pan-Islamism in Practice: The Rhetoric of Muslim Unity and Its Uses», in Elisabeth Özdalga (ed.), Late Ottoman Society: The Intellectual Legacy (Abingdon, 2005), 201–224. Об «угрозе» панисламизма для европейских империй и их политике относительно данного движения см.: Azmi Özcan, Pan-Islamism: Indian Muslims, the Ottomans and Britain (1877–1924) (Leiden, 1997); John Darwin, The Empire Project: The Rise and Fall of the British World System 1830–1970 (Cambridge, 2009), 295–297. . Действительно, во многих антиколониальных движениях ислам играл важную роль в организации сопротивления захватнической политике европейцев, его легитимации и обосновании необходимой для него сплоченности [55] Обзор различных исламских антиколониальных движений дается в: Rudolph Peters, Islam and Colonialism: The Doctrine of Jihad in Modern History (The Hague, 1979), 39–104; Nikki R. Keddie, «The Revolt of Islam, 1700 to 1993: Comparative Considerations and Relations to Imperialism», Comparative Studies in Society and History 36, 3 (1994), 463–487, особенно 481–485. . «Заигрывание» немцев с исламом достигло кульминации в попытках Берлина мобилизовать мусульман во время Первой мировой войны.