Хелен Кляйн Росс - Опоздавшие

– Спасательные круги, освежающие дыхание перед поцелуем с девушкой, – сказал дядя Бенно.

Он сунул кругляш в рот, и от его мятной сладости заслезились глаза. Вот бы Лоло попробовала такую конфету!

Раскрыли подарки для малышки: рукавички, ботиночки, ленты и куклы. Ерунда, завидовать было нечему.

Потом взрослые продекламировали, каждый по четверостишию, стихотворение, в конце которого святой Николас запрыгивал в сани и, свистнув, в мгновение ока уносился прочь.

Хотелось спросить, что такое «мгновение ока», но он боялся, как бы над ним опять не посмеялись.

Вскоре после Рождества он попрощался с малышкой, которая вместе с мамой возвращалась в свои далекие края.

Потом его осмотрел доктор, дабы он мог посещать городской детсад.

С доктором пришел его сын, тоже доктор.

Осмотр провели в кухне, самом теплом помещении. Его поставили возле плиты. Бидди и мама помогли ему раздеться до исподнего. Но потом пришлось спустить кальсоны, что его весьма смутило. Еще никогда его так не осматривали.

– Не тушуйся, у тебя нет ничего такого, чего мы не видели, – подбодрила его Нетти.

Доктор объявил, что у него все в полном порядке, кроме осанки. Вот ее надо исправлять.

– Искривление позвоночника! – ахнула мама и зажала рукой рот. Он понял, что у него весьма серьезный недуг.

Мама посмотрела на Бидди, та – на него.

– Существует лечебная мазь от сколиоза, – сказал молодой доктор.

А старый доктор нахмурился и возразил:

– Прежде всего – гимнастика, единственное надежное лечение. Иначе ребенку понадобится ортопедический корсет.

Ему прописали комплекс укрепляющих упражнений – наклоны к ступням, кувырки, стойка на голове с опорой ногами о стену. Утром до завтрака Бидди с ним занималась, то бишь страховала от падений.

Холлингвуд

Январь, 1915

Темнело рано, поэтому уже в семь часов Брайди зажигала лампы – сперва двухрожковое медное бра в вестибюле, затем светильники поменьше на противоположной стене и спиртовые фонари на винтовой лестнице.

Она уже приучила Винсента: раз зажглись лампы, пора укладываться в постель.

Поднимаясь по лестнице, напомнила: держись за перила.

Едва миновали площадку, как светильник мигнул и погас, подъем закончили в темноте.

– Свечку-то я не взяла, – сказала Брайди. – Сумеешь довести меня до своей комнаты?

Окатило волной счастья, когда маленькая ладошка ухватила ее руку.

– В приюте были электрические лампы, – сказал Винсент, ведя ее по темному коридору. – А здесь такой великолепный дом и нет электричества.

Всякое его воспоминание о приюте было как удар в грудь.

– Приют-то в городе. – В кармане фартука Брайди нашарила спички и зажгла настенный светильник у двери в детскую. – А в деревню всё новое добирается медленно. Вон как долго ты сюда шел. Пять лет!

– Почти шесть, – сказал он, серьезный ребенок. В конце месяца у него был день рождения.

Закрыв дверь уборной, Брайди напустила ванну. Обычно она купала мальчика сразу после ужина и, расчесав ему кудряшки, переодевала в выглаженные рубашку и штаны. Но сегодня Сары и Эдмунда не было дома.

Всё это время Брайди выпытывала у него о его прежней жизни: что он делал, как с ним обращались, чем кормили. Однако отвечал он неохотно.

– Мама не велела об этом рассказывать.

И всякий раз ей хотелось крикнуть: Я, я твоя мама! Посмотри на меня! Неужто не помнишь мой голос, мой запах? Но их разделяли пять лет. Для него – целая жизнь.

– Тебя там не обижали? – спросила она, раздевая его. Винсент не любил расспросы о приюте, но вот не сдержалась.

– Нет, – сказал он.

– А что тебе больше всего нравилось?

Он помолчал. Брайди сняла с него белье и помогла забраться в ванну.

– Во дворе стояла красная лошадка на пружинах, – наконец сказал Винсент. – Я любил на ней скакать. – Вода плеснула через край, когда он запрыгал, изображая скачку. – Только к лошадке всегда была очередь.

– А что больше всего не нравилось? – Брайди напряглась, надеясь, что не услышит ничего страшного.

– Роба.

– Что? – испуганно вскрикнула она. Ей послышалось «у гроба».

– Полосатая роба, которую мы носили. Она кусачая.

– Ты ее больше никогда не наденешь, – пообещала Брайди, намыливая его. Какая у него безупречная кожа! Она поцеловала его в маковку, вдыхая запах волос.

Винсент заулыбался. За время, что он здесь, у него округлились щеки.

После купания Брайди закутала его в белое махровое полотенце, хорошенько вытерла и одела в ночную рубашку; расчесала густые кудряшки и поцеловала ямочку на подбородке, точно такую же, как у его отца.

Веллингтон, Коннектикут

1915

– Скажи «эти». Скажи «девчонка».

Он повторял, и дети смеялись, передразнивая:

– Энти! Дефщонка!

Услышав, как это звучит в чужих устах, он смущался и краснел.

Воспитательница мисс Нельсон носила большой кружевной бант, закрывавший ее горло. Бант был на ней всегда – видимо, как часть униформы. В детсаду было холодно. Младшая группа располагалась на первом этаже, старшая – на втором. Когда класс сильно выстужался, воспитанникам разрешали взять чурбачки из кучи в углу и усесться на них, как на табуретах, вокруг печки в центре комнаты. Волны тепла, исходившие от печки, казались невидимыми ласковыми руками. Мисс Нельсон что-нибудь рассказывала, и они себя чувствовали ковбоями у лагерного костра.

Иногда воспитательница читала им книжки. Больше всего ему нравилась книжная серия «Мои маленькие родичи», в которой рассказывалось о детях в разных странах. «Маленькие родичи из Голландии» носили яркую одежду и деревянные башмаки, а «Маленькие родичи из Германии» маминого отца тоже называли дедулей.

Однажды мисс Нельсон прочитала о «Маленьких родичах из Ирландии». Оказалось, дети там ходят грязные и едят картошку прямо из земли. Одна девочка подняла руку и сказала, что в церкви ирландцы поедают тело и пьют кровь. Дома он расспросил Бидди и из непонятных ее слов уяснил одно: насчет тела и крови – всё правда. Какое счастье, что его новые родители протестанты! Неудивительно, что в названии церкви, куда ходит Бидди, есть слово «печали». Ноги его там не будет, хоть он и обещал няне как-нибудь пойти с ней на службу!

Каждое утро Нетти давала ему судок, в который укладывала сэндвичи (вяленое мясо на толстых ломтях хлеба) и овсяное печенье. Когда мисс Нельсон объявляла обед, класс наполняло шуршание оберточной бумаги, а он доставал свой судок. Но ничего не ел. Весь провиант он тотчас отдавал соседу по парте, которого звали Мэрион. Он-то всегда думал, это женское имя, но оказалось, нет. Мэрион кивком его благодарил и прятал подношение от всевидящих глаз мисс Нельсон, которая иногда останавливалась возле их парты и, глянув на пустой судок Винсента, говорила: «Свет не видел такого быстрого едока!» Шутливая похвала была приятна, но он мысленно заклинал воспитательницу поскорее отойти, дабы урчание в животе не выдало его секрет.