Хелен Кляйн Росс - Опоздавшие

Осворт расположился на полу и, используя пассажирское сиденье как стол, правил текст в макете рекламы. Вообще-то это был даже не макет, а большой блокнот, где на листе тонкой бумаги художник изобразил девушку перед зеркалом, в котором ее отражение сияло, точно солнце.

– Какое слово для цвета лица точнее – «лучащийся» или «яркий»? – спросил Осворт.

Винсент уже усвоил: со своим мнением лучше не лезть. Считалось, что администраторы, а уж младшие и подавно, мало что смыслят в творческом процессе создания рекламы.

– А сам ты как думаешь? – вопросом на вопрос ответил Винсент, хотя, на его взгляд, слово «лучащийся» полнее передавало эффект от пользования кремом, в состав которого входил новомодный ингредиент радий. Но, может, это слишком в лоб? По непонятным причинам авторы рекламных текстов часто предпочитали иносказания.

– Радий стимулирует жизнеспособность клеток и способствует циркуляции крови, от чего кожа приобретает блеск, – сказал Осворт. – Пожалуй, возьмем «блестящий».

– В точку! – согласился Винсент, сбавляя скорость перед будкой приема платы. Он доверял решениям Осворта, уже получившего золотую статуэтку за рекламу сельтерской с бромом. Винсент приготовил мелочь, но, увидев новый пятицентовик с Джефферсоном, заменил его на старый с буйволом и лишь тогда отдал плату кассиру.

Осворт закончил правку и уселся на пассажирское сиденье.

– Закурим? – Он достал целлофановую пачку «Олд Голд».

Винсент предпочитал «Лаки Страйк», клиента «Янга и Рубикама», но теперь ему приходилось демонстрировать лояльность клиентам нового хозяина. Приняв угощение, он вынул из приборной доски зажигалку и поднес ее красный глазок к сигарете Осворта, а затем прикурил сам. Потом вставил металлический цилиндр обратно в гнездышко и, притопив его до щелчка, выдвинул прямоугольную пепельницу. Винсент смутился, увидев, что пепельница полна старых окурков, половина из которых со следами губной помады.

– Кто она? – спросил Осворт, пуская дымные кольца в ветровое стекло.

– Никто.

Осворт улыбнулся:

– Я-то думал, машина предназначена только для деловых поездок.

– Это наш клиент.

– Случайно, не Леота? – Осворт говорил о пышногрудой секретарше маникюрной фирмы «Кутекс», в них обоих пробуждавшей фантазии.

– Нет. – Винсент предполагал, что он не в ее вкусе.

Осворт стряхнул пепел, Винсент покосился на его завидно мускулистую руку. Осворт уже был женат и стал отцом. Он женился на Фанни, дочери дантиста, одной из двойняшек посимпатичнее. Чета Хейден с сыновьями-близнецами жила в Бруклине. А что с ним-то, Винсентом? Ему скоро тридцать, но мысль о собственной семье пугала до холодного пота.

Что же с ним не так? Был только один способ исправить настроение.

– Там под сиденьем бутылка, – сказал Винсент. – Плесни-ка нам по чуть-чуть.

Бихмор, Ирландия, и Веллингтон, Коннектикут

Август, 1955

В тот день, когда Брайди Моллой-Флинн тихо скончалась во сне (это произошло, едва Дэнис и Алиша вышли из комнаты, разве могла она покинуть своих любимых, пока держала их за руки?), за океанской ширью, в четырех тысячах восьмистах километрах от старой семейной фермы в Бихморе, разразилась страшная гроза. Ливень вызвал невиданное в истории штата Коннектикут наводнение. Падали вековые дубы, по улицам плыли машины, спасатели на лодках и вертолетах снимали людей с крыш и деревьев. Веллингтонское озеро вышло из берегов и вынесло «универсал», затонувший в 1908 году. Холлингвуд не пострадал, а вот особняк Портеров на Вайн-стрит лишился половины террасы, что было весьма некстати, поскольку после смерти матери Эдмунда опустевший дом выставили на продажу.

Верхний Ист-Сайд, Манхэттен

Август, 1955

В доме с консьержем на правильной стороне Парк-авеню Винсент склонился над фарфоровым корытцем в так называемой нянькиной ванной. Няньки-то не имелось. Мать вот не представляла, как без нее обойтись, но сейчас времена изменились. Жена Дороти ловила каждое слово Бенджамина Спока, советовавшего родителям доверять собственному чутью, не прибегая к наемным услугам. Винсент своему чутью не доверял. Он доверял отчетам по исследованиям.

Нынче Дороти, несмотря на проливной дождь, ушла на заседание своей женской ассоциации. Домработница Би взяла отпуск и уехала к родственникам в Кентукки.

Утром звонила мать, сказала, их затопило. Небывалая гроза, не дай бог, дерево упадет на дом. Винсент пожалел, что еще не изобрели устройство, позволяющее находиться в двух местах одновременно.

– Остались мы с тобой вдвоем, детка, – сказал он.

Рут, пока что единственное дитя, радостно залопотала.

Второй ребенок уже был на подходе, и для него выбирали имя: либо Абигайль (в честь бабушки Дороти), либо Бенджамин (в честь деда Винсента). Сберечь хотим мы имена любимых . Из какого это стихотворения? Или это рекламный слоган? Теперь все поэты работали в рекламе и богемой становились только после пяти вечера. Иногда казалось, что полученное классическое образование в его профессии излишне. Но закваска Троубриджа клиентов впечатляла. И потом, иначе он бы не встретился с Освортом, который свел его с нынешним боссом и будущей женой.

У него есть всё, о чем может мечтать человек. Прекрасная квартира. Неподалеку в гараже стоит «шевроле-импала». Красавица жена из массачусетского рода Стербридж гораздо моложе его (ему сорок шесть, ей двадцать семь). Мать, поначалу тревожившаяся из-за разницы в возрасте, души не чает в невестке. Прелестный ребенок, скоро родится второй.

Так почему же он застыл, уставившись на мочалку в руке и вцепившись в край ванночки?

Взбитая малышкой туча брызг смыла тлеющую сигарету, которую он пристроил на полке с флаконами, и та упала в ванночку, тихонько зашипев, чем привела кроху в неописуемый восторг. Смех у нее был заразительный. Улыбаясь, Винсент выловил намокший окурок и бросил его мусорный бачок, расписанный ветками сирени.

Потом снял очки в роговой оправе, протер забрызганные стекла и, вновь водрузив очки на нос, взял стакан с виски, поставленный на крышку толчка. Надо же – толчок! Словцо Нетти, мир ее праху.

Веллингтон, Коннектикут

1964

Десятилетняя Рут не хотела переезжать из Нью-Йорка в Веллингтон. Не хотела расставаться с подругами и учителями из частной школы-пансиона на Пятой авеню и переходить в маленькую дневную школу для девочек.

– Подруги будут приезжать к тебе в гости, – обещала мама. Она как будто извинялась, потому что из-за нее-то и происходил переезд.

Мама болела. Рут узнала об этом в тот день, который запомнят миллионы людей. Она училась в третьем классе, Абби – в первом. Директриса Тэтчер отменила уроки, услышав по радио, что в президента Кеннеди стреляли. Он при смерти. Вся страна разошлась по домам и замерла в тревожном ожидании.