Александр Пинский - Слава [litres]

Есть и освобожденный секретарь парткома, ему тогда уже было за 70. Опять-таки, повторяю, не было у меня такого, разогнать просто, чтобы разогнать. Но явный тормоз, ну не попадал. И была такая Валя Багри, зам начальника в производственном отделе, зам секретаря парткома. Стал я ее пропихивать, а мне мой молодняк говорит: а зачем нам Валя, давай Володю. А мне Володю жалко: только-только начал цех по-нормальному работать, что ж живого убирать. Но настояли – парторганизация большая, там такая заруба была, но Городецкий совершенно четко открытым голосованием встал в парткоме. Конечно, намного легче стало: у Володи была хорошая черта: он много брал на себя. Вот было плохо со столяркой, Володя месяца два жил там. Поставил койку в цеху, там и жил, и не вылазил.

Следующий ход был – надо командира отряда. А где я найду командира отряда? Я к тому времени уже долго пересекался с РВСН, и в Мукачево, и в Норильске. И, когда я пришел на комбинат, у нас тоже 60 % объектов были стратегов, мы много ими занимались, а главком стратегов очень талантливый мужик был, он понимал, что без строителей ничего не получается. Почему об этом вспомнил – я под этим флагом спер начальника штаба ракетного полка к себе на отряд. Молодой парень, 34 года, высшее училище ракетчиков окончил. Он, собственно, с подполковника на подполковничью и пришел, ничего не потерял. Я его сразу в командиры отряда, и он резко все изменил, резко. Грамотный, умный хлопец.

Ну, а дальше надо же все-таки выруливать производство. Начал я с лесопиления. Стояли у меня лесопильные рамы сто десятые, и тоже круглосуточная работа, это производительность примерно 100 кубов должна была быть, а получалось никаких не 100, получалось кубов 60. Я в жизни эту раму в глаза не видел, и что это такое не знал. А рама – это сложное дело, сама рама сложная, пилы очень сложные, клепать, какой пропил, какая скорость, подача бревен, раскрой бревен, целая наука. Японцы, к слову сказать, распиловку леса с помощью мозгов и хорошей компьютерной техники довели до того, что у них, когда вставляется бревно в пилораму, компьютер считает правильный раскрой, выставляет нужное количество пил с нужным расстоянием, и у них получается практически безотходное лесопиление. А у нас в древесину, которая не подлежит обработке, до 30 % уходило. Учитывая, что они работали на изготовлении столярных изделий, где есть жесткая номенклатура, еще хуже – меньше выход. В общем, кончилось тем, что взял я себе табуретку, пришел в цех, и трое суток оттуда никуда не уходил. Есть так называемый подрамщик, это тот, который толкает бревно. Вот он толкает, а я с секундомером. Я ему говорю:

– Ты добавь скорость.

– А я не могу.

– А ты добавь.

– А я не могу.

– Давай я тогда добавлю.

– Ну, тогда могу.

Я их заставил, за трое суток они стали пилить по 100 кубов. Когда эти 100 кубов напилили, я им сказал: попробуй мне еще раз заявить, что ты не можешь. Пошло дело.

Почти везде приходилось вот таким путем. Начались проблемы, не хватает плинтуса и наличников. Есть 4-сторонний станок, который изготавливает их, это уже другой цех, где Городецкий потом сидел.

– Все, станок больше не тянет.

Взял я Володю тогда, наготовили заготовок побольше и приурочили это дело к коммунистическому субботнику. Коммунистические субботники, кстати, на комбинате проходили блестяще, никаких этих митингов-лозунгов, все работали на своих местах. Единственное что, подбирал номенклатуру, которую легче и больше можно сделать. Так вот, если на этом станке делали 8000 метров в смену, мы с Володей за эту смену сделали 18 000. Конечно, это было подготовлено. Я задал вопрос: а почему ты не подготовишь на каждый день? Ты ж нам подготовил? Подготовил. Ну так и готовься каждый день.

Только начал раскручиваться, а сверху пресс: никто же не спрашивает, что у тебя там происходит, у всех же свой план – давай. Туда перемычек не дал, туда панелей не дал, все время чего-то не дал. Все время. Это такой пресс жуткий был. Кулагин собирает свою планерку, утверждает планы УНР, под них собирает планы снабжения и, не спрашивая мои мощности, утверждает планы поставок. А мне куда деваться? Единственное, что он себе не позволял, это прилюдно меня топтать. Но приезжал довольно часто, для начальника управления – часто. Как умный человек, он видел, что вот так было, так стало, но все равно, ему ж надо, чтобы объекты шли.

Потом я понял, что одними планерками не обойтись, стал как-то сколачивать просто человеческий коллектив. У меня дома собирались очень часто, как минимум, человек 20 приходило. С женами, с детишками. Решил я, что спорт объединяет людей. Мне тогда 35 лет было. Организовал я первенство комбината по волейболу, 37 цехов, в каждом цеху команда. Сделал заводскую команду, мы выступали на первенстве района, я был, естественно, капитаном. За счет этого тоже пошло. Так потихоньку-потихоньку встали на ножки, и пошла полоса, начал я представлять рабочих к награждению правительственными наградами. Вот Коля Лафузов у меня был бригадир, бригада двери делали – пока я был начальником комбината, он получил два ордена Трудового Красного Знамени. Если в УНРах награждений не было, а у меня было, то это уже давало мне право говорить, что, ребята, мы же не самые плохие. И в самом деле, мы стали не самыми плохими.

Как-то уже все устаканиваться стало, начали меня таскать на все военные советы, которые проводил командующий. Я-то Кулагина понимал, почему он это делает, мне правда не легче от этого было. Как где чего нет:

– А где начальник комбината?

И тогда нас начали растаскивать более широко. В Алтайском крае мы реконструировали громадный комплекс для стратегов. Причем там специфика в том, что там были новые шахты, новые изделия, они требовали новых характеристик бетонных конструкций ну и где Новосибирск, где Аллейск, бетон же не довезешь, и мне пришлось там на месте организовывать изготовление, то есть строить свой бетонный завод со всеми делами. Мы у себя на комбинате в Новосибирске делали бетон марки 500, а для стратегов надо было делать марку 600. Цемента марки 600 в природе нет, а прочность надо получить 600, то есть за счет вяжущего не получается, надо за счет заполнителя, за счет щебня, песка. Как достичь?

У песка прочность какая есть, такая и есть. Прочность кварца достаточно высокая, но он мелкий, он же растекается. И поэтому мы вынуждены были строить еще целую систему обогащения, вот как руду обогащают – мы так обогащали щебень, мы его мыли, продували, чистили, сортировали. И когда мы сделали пробную партию бетона, дали ему набрать прочность, мы получили марку 700. В Союзе такую не получал никто. Ни в заводских, ни в полевых, тем более, условиях.