Александр Пинский - Слава [litres]

Созвал я прапоров, пошли мы на свою свиноферму, выбрали кабана, покрасили его в дикий цвет, они полосатые такие, черно-серые полосы, они мне сказали район охоты, мы кабана туда за ногу привязали, кабан стоит. У Батицкого вертолет, прилетел он.

Загонщики мои там, все, охота по полной программе, флажки там, хрен те что. Ему карабин, он ба-бах, кабан хрюк, и все. Ну, расстояние метров 50, может 70 – пока Батицкий до кабана шел, мои прапоры его разделали, шкуру содрали и в ящик упаковали. Он пришел, так обиделся. Я, говорит, хотел с ним сфотографироваться. Всю охоту испортили. А мы потом ржали, что, если бы он узнал, на кого он охотился, он еще больше обиделся бы. Так что вот такая охота была.

Вообще, в Норильске природа вроде и суровая, а с другой стороны очень разнообразная. Лето короткое, но за это короткое лето куча всего вырастает. Грибы в невероятном количестве, просто невероятном, ни одного ядовитого гриба там, пресса специально писала. Рюкзак за час собирал. Ягоды много было, очень много. Есть очень красивые цветы. Называются они жарки, таких я больше нигде не встречал, они такие огненно-оранжевого цвета. Все цветы там со своей спецификой, у них нет ножек. Ромашка растет вот, ромашка с лепестками, а ножки нет, она такая манюсенькая-манюсенькая. Времени не хватает ножке вырасти, и они начинают цвести сразу. Много клюквы, много голубики, много костяники.

И очень интересная охота зимой. Были там промысловики, которые жили за счет охоты. Ну вот в ту пору сдать в ресторан неощипанную куропатку – 50 копеек, ощипанную – 1 рубль. Мужики приносили по 100 куропаток и больше. Сколько в рюкзаки влезет, столько и носили. И они мне показали, как они охотятся. Они делали в снегу лунки бутылкой. Получается глубокая узкая лунка. И в каждую лунку они бросали по две, три, четыре ягодки клюквы, и шли себе. Лыжню как-то помечали, чтобы не потерять. На следующий день они шли по этой же лыжне и собирали куропаток. Почему они их собирали? Куропатка идет по снегу, видит – ягода лежит. Она лезет за ягодой, так вот до ягоды она долезала, а назад из лунки выбраться не может и замерзает. И охота заключалась в том, чтобы прийти, повыдергивать их из лунок в рюкзак и пойти продать.

Но главные охотники на Севере – это медведи. Они на суше почти не живут, они живут на дрейфующих льдинах, там и кормятся, в основном нерпой. У медведей совершенно уникальный нюх, по рассказам, они унюхивают нерпу на расстоянии тридцати километров.

Но к нерпе же надо подобраться, потому что нерпы медведей тоже хорошо чувствуют. И я вот наблюдал такую картину: весна, когда нерпы продувают лунки и выползают на лед, медведь с подветренной стороны, чтобы его запах не дошел до нерп, подкрадывается к ним.

Где прибрежный лед становится дыбом, он за него прячется и выглядывает, ждет, пока набирется с десяток нерп и они начинают дремать. Тогда он быстренько-быстренько бежит в сторону лунки, метров 50, не больше, пробегает, падает на лед и, чтобы его не заметили, маскируется. Так он со снегом сливается, ну практически невидимый, но у него черные глаза и черный нос. И вот медведь лапой закрывает себе нос и глаза и лежит ждет, пока нерпы успокаиваются. Потом он одну лапу сдвигает, чтобы один глаз видел – ага, лежат – ладно, открывает вторую лапу, и очередной бросок метров на 50.

А вот когда до лунки остается метров 50 или меньше, он тогда уже не прячется, а вскакивает и со всей силы бежит. И бежит он не к нерпам, нет – он бежит к лунке, садится на нее – и тогда он король, нерпам деваться некуда. В воде он их вряд ли поймает, они прекрасно плавают, а на льду медведь главный. Сидя на этой лунке, себе выбирает покрупнее или пожирнее, что ему там больше нравится.

А лунки эти нерпы продувают, когда море покрывается льдом. На берегу они жить не могут, им надо кормиться рыбой, поэтому они в воде. И вот они собираются стаями по 10–15 нерп и снизу на лед дышат. Они же дышат легкими, это значит теплый воздух, и так они продувают лунку, через которую с разбега выпрыгивают на лед. Особенно это часто встречается, когда наступает весна и появляется солнышко – вот тогда нерпы делают очень много лунок, выползают на лед, отдыхают, дышат, наслаждаются.

Нерпа по своей природе безобидное животное, они, собственно, никому же вреда не приносят, ну рыбу жрут и жрут – так рыбы там и так валом. Но они ко всему этому еще и очень любопытные животные. Например, они любят музыку. Мы специально брали с собой небольшие радиолы, и когда нерпа слышит музыку, она крутит головой, ищет, откуда же эти звуки непонятные. Иногда даже начинает слышать музыку, замирает, глаза закрывает. Ну и охотники-промысловики очень часто этим пользовались: они вот так вот под музычку подбираются к нерпам и убивают их.

Убивают, кстати, самым варварским способом: в нерп не стреляют из ружья, их убивают палками. Мяса в нерпе очень мало, у нее много жира подкожного, причем жир этот жидкий. Этот жир в основном и собирают северные народы. Куда еще тратится жизнь нерп – одежда, из шкуры нерпы шьют всё: меховые сапоги – торбаса называются, кухлянки – это теплые куртки из меха нерпы. Из меха нерпы строят юрты: их шкуры сшивают вместе, и получается очень теплый полог, в котором можно жить, из шкуры нерпы делают постели, на которых спят, поэтому нерпа кругом идет.

Очень красивые у нерпы детеныши. Детенышей называют бельками, и если нерпа сама коричневая или пятнистая, то белек серебристый, серебристо-белый, он аж светится. И вот на этом фоне у него два желтых янтарных глаза непередаваемой красоты.

Мне как-то по случаю попался такой белек, очень маленький еще был, думаю, ему было пару недель от роду, он на руке помещался. Я его забрал с собой, поселил в ванну, в ванну налил морской воды, рыбу ему носил, и он себе там рос. Очень интересно: бельки не сразу говорят, они сначала как-то пищат, и когда он пищит, четко слышно слово «мама». Зовет вот так, и, когда его берешь на руки, как маленького ребенка – он носом утыкается в шею, подмышку и сопит. У меня он прожил, наверное, месяца три, уже подрос, в ванной ему стало тесно, и я его выпустил в море.

Ну, а если говорить о делах серьезных, то в Норильске я ведь, по сути, уже вышел на более высокий уровень. В 1973 году мне предложили должность замкомандира полка, я сделал лучший батальон там. Таких полков было три в Советском Союзе, все три аэродромно-строительных полка замыкались непосредственно на Москву, было такое УСТРАМО, это Управление строительства Арктики Министерства обороны. Так вот среди всех этих трех полков у меня были лучшие показатели.

А к этому времени командиром полка пришел Королев Алексей Семенович, легендарная личность. Легендарная по многим причинам. Он начал воевать в 1942 году, молодым совсем, он, по-моему, 1925 года был. В 1943-м они десантировались в Витебске, и он со своим другом попал в чей-то двор. А в этом дворе две девушки жили. Кончилось тем, что они женились: Алексей Семенович на Ларисе, а тот на ее подруге. Леху по состоянию здоровья, из-за ранения списали с десанта и определили в строители. Поскольку он никакой не строитель, его назначили командиром роты, военно-строительный отряд. И Леха был первый командир роты военных строителей на Байконуре. Первые строители, которые высадились на Байконур, вот он был командиром роты. И там стоял домик Королева. Я когда был, мне его показывали, и я только потом разобрался, что это домик не Сергея Павловича, а Лехи Королева.