Александр Пинский - Слава [litres]

На Новой Земле, честно говоря, всё происходило на совершенно другом уровне. Там был пещерный уровень, врукопашную – что слепили, то и слепили. С точки зрения высоких технологий, конечно, была очень крестьянская работа. Она добротно сделана, спору нет, но этих всех тонкостей, даже не подозревалось, что они существуют.

Мы, когда бетонировали, строили штаб, архитекторы придумали на входных группах поставить круглые входные колонны диаметров 35 см на два этажа высотой, на 8 метров, и в 40-градусный мороз я их бетонировал. Так вот, я трое суток жил возле них, даже домой не ходил, надо было мерять температуру каждые три часа. Людям столько раз температуру не мерили, сколько я мерил этим колоннам.

Все получилось, и это, собственно, и дало возможность познакомиться и с Колядой, и с Машьяновым, и с Колесниковым. Но как-то ближе всего сошлись с Машьяновым, просто это был основной период строительства, Колесников пришел, когда мы уже практически заканчивали. И с Колядой все время.

Так вот, Машьянов несколько интересных вещей рассказал. Я уже говорил, что Косыгин раз в квартал три дня уделял директору комбината и работал только с ним. А к тому времени Норильск перевели на газ. Нашли газовое месторождение, построили газопровод, большой, 40 километров. И перевели на газ всё, и промышленность, и жилье. Ну и появилась реальная опасность, что если не дай бог газопровод выйдет из строя, то Норильску просто смерть. И вот Машьянов рассказывает: значит, когда я был у Косыгина, я ему говорю, что надо бы трубы на вторую нитку. А Косыгин мне отвечает:

– Ты что не знаешь, где мы трубы берем?

– Знаю, в Швеции и в ФРГ.

– Ну, набери тонны полторы платины сверх плана и получишь трубы.

А дальше рассказ Машьянова: ну что, я вернулся, ну поскребли мы тут по сусекам, нашли полторы. Полторы тонны платины сверх плана! И, действительно, так оно и было, и построили вторую нитку газопровода.

Кстати, когда строили вторую нитку, был интересный эпизод. Уже начали активно ехать стройотрядовцы. Мы когда ездили на целину – это комсомольская путевка, энтузиазм, даешь целину, какие там деньги. А в 70-е годы стройотряды ездили зарабатывать, причем туда, где мало платили, они не ездили ни фига. И приехали москвичи, по-моему, МАИшники и кто-то еще, не помню, не хочу врать. У них процентов тридцать в отряде было молодых преподавателей, ну и студенты-старшекурсники, малышню они не брали. И в качестве одной из работ, которую им предложили, покрасить газопровод. А это труба диаметром 1200 и протяженность 40 километров, деньги очень хорошие платили за окраску.

И я наблюдаю картинку, как стройотрядовцы красят газопровод. Они пытались валиками, кистями, щетками, принимать-то у них принимали правильно, чтобы халтуры не было. Медленно, не успевают, очевидно не успевают. И вот я наблюдаю картину, как раз в наш приезд. Становится мужик, на него надевают телогрейку застежками на спине, на пузо наливают краску, которой надо красить, он ложится на трубу, обхватывает ее руками и ногами, а два мужика его тянут по этой трубе, скорость замечательная, прекрасно окрашивает. Творческая мысль и там дала себя знать.

Говоря о газовиках, хочу короткий случай с осетром рассказать. Я уже был замкомандира полка, по рации выходят вертолетчики: Савелий Борисович, мы на футбольное поле подсядем, передачку тебе везем, подошли кого-нибудь забрать. Они сели, мешок выкинули и улетели. А я подошел глянуть, смотрю – живой осетр лежит, здоровенный, под два метра, не меньше. И спит. С бойцом принесли его домой, в ванную кинули – у нас уже была квартира в кирпичном доме, я построил два кирпичных дома – и я себе на службу. Минут через 40 телефонистка мне говорит, товарищ майор, жена звонит. Мне жена сроду никогда не звонила на службу. Не заведено, и она это хорошо знала. Ну раз звонит, наверное же, что-то случилось. Я спрашиваю, что такое – скорее иди домой.

Думаю, дело плохо, надо идти. Прихожу, открывает дверь любимая Галина Александровна, мокрая с головы до ног, в руке у нее топор.

– Иди сам с ним разбирайся!

Я говорю: «С кем разбираться?»

– Со своей рыбой!

Захожу в ванную – а я как кинул этого осетра, он там в воде полежал, очухался, и начал плескаться. Ему плавать захотелось, в результате, вся вода, что была в ванной, оказалась на потолке, на стенах, в ванной было сухо. А он там скачет.

Я ей говорю: «Тоже мне, не знаешь, как с рыбой обращаться. Дай молоток».

Дала молоток, я его по голове тресь. А он хоть бы что, еще больше скачет. В общем, я колотил минут 15, ноль внимания. Тогда я позвонил прапорщику, Саше Тетеркину, говорю, Саша, тут осетр не хочет подыхать, помоги.

Он такой спокойный, высокий парень. Пришел, шило в руке, больше ничего, куда-то кольнул – и всё, осетра не стало. Ну а потом я стал разбираться, что же случилось? Мне его привезли вроде спокойного, а потом он мне устроил. Оказывается, для того чтобы осетр сохранился, надо, чтобы он был живой. Так, чтобы он был живой, они отработали такую технологию: они брали вату, макали в спирт и запихивали ему под жабры. Он напивался и просто балдел и спал. Пьяным сном. А тут он попал в воду, протрезвел и решил, что пора поплавать.

– А вообще охота – это особая статья в Норильске. Конечно, очень много оленей. Северных оленей, их никто не считал. Был у меня знакомый парень, директор совхоза оленеводческого, он окончил Ленинградскую сельхозакадемию. Я когда приехал, у него уже был орден Трудового Красного Знамени, было ему лет 25–26, не больше. Пока я там был, он получил орден Ленина за увеличение поголовья оленей в его совхозе. А потом приехала какая-то ревизия и говорят, давай посчитаем твоих оленей. А когда начали считать, выяснилось, что где его, где не его, никто не знает. Ну, пришло стадо вот диких, они и их посчитали, не пришло – они их не посчитали. А стада по 300 голов, по 500 голов. Громадные. Сначала у него орден хотели отобрать, потом какие-то мужики подогнали диких, и все сошло.

На охоту ездили часто. Это общая болезнь была. Оленину мы заготавливали семь-восемь тонн. И ее с удовольствием ели в том числе бойцы, довольно приличное мясо. Хорошая оленина, хорошо приготовленная – ну молодая телятина, это уж точно.

Имелась и команда промысловиков, которая профессионально этим занималась.

Азарт был, конечно, совершенно невероятный, именно азарт, другого слова не подберешь.

В один из дней звонит мне начальник тыла дивизии ПВО Больших, полковник, ответственный человек. В Норильске стояла специальная дивизия ПВО, прикрывала Норильский комбинат. Оно того стоило, там надо было бы – и армию посадили бы. И вот он говорит мне: караул выручай, прилетел главком ПВО, товарищ Батицкий, маршал Советского Союза, и сказал, что хочет поохотиться на дикого кабана. В тундре кабанов не бывает, вообще не бывает. Ну как класс их нету. А Батицкий сказал – хочу на кабана. Выручай.