Александр Пинский - Слава [litres]

– Ну, вы ж видите, я же вам говорил, что вам больше не надо.

Так что вот таким образом мы побыли в этих складах. Это единственный раз в жизни, когда я пробовал такое вино, больше такого не было.

А потом открылся у нас новый участок, на украинско-польской границе. Там есть такой город Хиров, он был районный центр, туда я пришел на махонький, забытый богом, никому не нужный участочек, основная задача которого – обеспечивать горючим два стоящих на границе батальона. Обеспечение ракетным горючим. Значит, один батальон трубопроводный, у них задача – развернуть трубы от насосной до места заправки, надо сказать, что они очень быстро это делали. А второй батальон был по доставке горючего автотранспортом. У них цистерны из нержавейки, заливали этот окислитель и возили, заправляли ракеты прямо на месте. Ну, худосочные, махонькие батальоны, махонький гарнизон, в бывшем польском фольварке.

Одна задача была построить им 40-квартирный жилой дом, чтобы разместить всех офицеров и прапоров. А вторая задача – на целую бригаду подготовить место дислокации, в Хиров перебиралась из Виноградова артиллерийская бригада. И таким местом определили территорию бывшей школы иезуитов. Иезуиты выбрали в Хирове место классное: на холме, подходы просматриваются, ну, профессионально. И строили они это здание – я нашел потом по книгам – около 80 лет. Здание совершенно уникальное. Когда я туда зашел, там уже войска находились, но их было мало, они не успели еще сильно нашкодить. Вот молебенный зал, который потом сделали, естественно, актовым для всех собраний, со сцены можно было шепотом говорить, и тебя слышали везде, в любой точке. Я специально лазил, смотрел. Мы когда зашли, наши политрабочие – то убрать, это убрать, вот сюда герб, сюда звезду – и зал стал глухой. Микрофоны, усилители.

Задача была перепланировать. Подразделения же – это не монашеские кельи, хотя кельи были громадные. Надо было делать проемы, как-то соединять, перепланировать помещение. Так вот, внутренние стены имели такую толщину, что я ложился поперек стены, и ни руки, ни ноги за пределы стены не выглядывали, они были толщиной более 2 метров.

– Служебного жилья в Хирове у меня не было, и я, как последний дурак, из своей зарплаты платил за проживание, никто мне их не компенсировал – но жить-то надо где-то. А я за это время познакомился с бомондом Хирова – Хиров-то весь был тысяч десять, наверное. Мэра Хирова я знал, подружился с директором сельхозтехники, это был самый крупный производственник на весь район. Познакомился с Лёшей Патланом, хотя он старше меня лет на 15, не меньше. Лёша был комсомольским работником и поехал в числе 25-тысячников в этот Хиров в колхоз. У него в трудовой книжке одна запись – председатель колхоза, 27 лет к тому времени, как я приехал. Мощный колхоз, на животноводстве специализировался. Жена у него работала официанткой в кафе, в котором я кормился. Вот это была элита Хировская.

Свадьбу с женой, с Галей, мы справили в этом же кафе, а кафе было в здании мэрии, то есть мы в подвале, мэр на втором этаже, он нас расписал в своем кабинете, мы спустились, отметили свадьбу, и мэр нам презентовал жилье в центре города.

Центр города – всего восемь домов, мы были в одном из них, в двухэтажном доме на третьем этаже нам выделили комнату. То есть комната на чердаке, но в ней была печка, причем с такими изразцами глиняными, там умещалась газовая плита, баллоны, кровать, стол. До сортира 500 метров, до воды – километр. То, что сажа вместо трубы летела в комнату – тоже само собой. Но это было свое жилье.

А потом малая родилась, это уже 1968 год был. Нашлось еще место даже для коляски. А потом моя дорогая супруга сказала: я не стану больше дома сидеть, я работать хочу. Ну Хиров-то город громадный. В соседнем доме был еще один строительный участок, но уже не минобороновский, а какой-то местный. И она устроилась туда бухгалтером. А малую куда девать? Мы наняли няню. Старая няня, сказала, что опытная. Через месяц мы увидели, что малая вся чешется, аж раздирала себя. Няня блохастая оказалась, пришлось с ней расстаться. Галя, учитывая, что дом один и дом второй в трех шагах, умудрялась совмещать воспитание четырехмесячной дочки со своей работой. Ну а мне, как всегда же, некогда, мне надо тут строить, там строить.

Потом, пока вот это все шло, я потихоньку построил 40-квартирный дом на польской границе. Прямо из окна видна была Польша, колючка под окном. В этом доме получил 4-комнатную квартиру, селить в доме было некого. И тогда я купил малой первый трехколесный велосипед, в одной из комнат был велотрек, потому что, кроме нас троих, в этой четырехкомнатной квартире ничего больше не было. Казарменные столы, стул, кроватка ее и все.

А потом этот строительный участок передали во Львовский УНР. Львовский УНР – это ближе к штабу, к замкомандующего, а замкомандующего был очень инициативный такой мужик, он потом ушел начальником строительного управления в Киевский военный округ. А командующий был, имя вылетело из головы, генерал-полковник Герой Советского Союза, и ему подкинул замкомандующего идею: поскольку строителей не хватает, строить жилье собственными силами, войсками. То есть давать какую-то долю специалистам-строителям, а основная масса чтобы делалась войсками. Командующий ее хорошо воспринял, и надо ж было так случиться, что я там же в Закарпатье строил, они это выяснили и поручили мне построить четыре таких дома, хозспособом, в разных городах.

Когда командующий вызвал меня на прием, первое, что он у меня спросил: откуда у меня в округе матрос. А я в матросах был до победы. Я ему сказал, что вот не справляются, мол, местные, так решили флотом укрепить. Это я сейчас понимаю, насколько мудро он просто это выслушал, другой бы выгнал меня нахрен и на этом бы рандеву закончилось. А тот принял и дал мне карт-бланш. Разрешил звонить ему по прямому проводу, по закрытой связи, если нужна его помощь.

Отработал я эту тему, но львовянам, которым пришпилили этот участок, он триста лет не нужен был. То, что я по округу занимался, – еще куда ни шло, а вообще, им этот регион не нужен был, он неинтересный. И закрыть его вроде как нельзя, и держать ни к чему. И вызывает меня начальник УНРа Львовского, Анисимов. Говорит:

– Слушай, есть два варианта. Вариант первый: будешь ты сидеть в капитанах на этом участке вот до смерти, потому что мне тебя оттуда двигать некуда. Есть второй вариант: поехать на Крайний Север, послужить там, и потом вернуться куда-нибудь в более приличное место.

А я так: подожди, родной, я на Крайнем Севере уже послужил, мне вроде как по закону и не надо туда ехать. Три года службы, больше на Север не посылали, если нет собственного желания.