Александр Пинский - Слава [litres]

Кстати, у меня и в Гомеле были животные. Сначала я подобрал синичку, замерзшая синичка уже была, я ее притащил, как-то отогрели, оттаяли – и вот в этой здоровенной комнате, где потолки до неба, она жила. Ни клетки, ничего не было, она летала, где хотела. А синички больше всего на свете любят сало и мясо. И когда мама на мясорубке мясо крутила, она подлетала, садилась на этот трассер мясорубки и оттуда таскала мясо, отогнать ее было невозможно. Потом пришла весна, и вот с улицы синички прилетают, а она сидит внутри. Они там что-то щебечут, она так ухо к стеклу прикладывает, слушает, потом им отвечает. Я решил, чего же она будет в комнате, открыл форточку, она улетела и прилетела, и так несколько раз, а потом улетела и уже не вернулась.

В Лисичанске я завел себе первую кошку. Назвали ее Яника, обычная дворовая кошка. Правда, потом выяснилось, что это кот, но Яникой мы его так и продолжали звать. Это был настоящий кореш у меня. Я садился учить уроки – он забирался на плечо, вместе со мной читал, и когда я дочитывал страницу, он лапой переворачивал, причем я ему никаких команд не давал, он сам как-то соображал, что пора перевернуть.

Там я доучился уже до 4 класса, это мне уже было 10 лет. Тогда я научился плавать. Лисичанск стоял на одном берегу Северского Донца, а на другом берегу, со стороны Северодонецка построили лодочную станцию и открытый бассейн на воде. И мы ездили плавать туда, потому что со стороны Лисичанска не было хорошего берега. С лодочной станции пацаны приезжали, нас забирали, отвозили на тот берег, и мы себе плавали. Все было классно, пока в один прекрасный день я не опоздал, и они не уплыли без меня. Я один на берегу, а пацаны все уплыли – ну, я снял свою одежку, взял ее в одну руку, и на одной руке через Донец поплыл. Думал, утону к чертовой матери. Доплыл. С тех пор начал плавать. А когда вот лодкой возили, не плавал, а только нырял. Поплыл, когда жизнь заставила.

Кстати, в Днепре потом я прыгал с моста на острове Комсомольском, это пешеходный мост с берега Днепра на остров. Так вот залез я на арку над этим мостом, высотой метров 17, не меньше, и прыгнул с нее. Вот поэтому в советские времена молодежь и была талантливой – при таком детстве выживали немногие. Рождаемость была высокая, а те, кто выживал, показывали чудеса высокой приспособляемости.

В 1950 году мы переехали в Северодонецк, и началась совсем другая жизнь. Это первая своя квартира, мы на нее надышаться не могли. Двухкомнатная квартира, с кухней, титан дровяной был, можно горячую воду затопить… У меня появился собственный стол, где можно было уроки делать, до того я за обеденным учился – поели, вот тебе и место для учебы.

В Северодонецке папа уже стал начальником цеха, был участником ВДНХ, а участвовать на ВДНХ – это по советским временам довольно редкое дело. Там он получил большую серебряную медаль, называлось это «за строительство города на сыпучих песках». Мама на какое-то повышение пошла в том же ОРСе, по-моему, стала начальником отдела кадров. А я перешел в новую школу, где успешно отучился до выпуска, до 10 класса. Там и друзья появились, которые надолго остались в жизни, да и вообще время такое было, достаточно интересное. Учился я все время хорошо. Начал усиленно заниматься спортом.

Меня увлек волейбол, и я измывался над собой: по 200 приседаний на одной ноге пистолетиком, по лестнице вверх – тоже только на одной ножке прыгать, а мы на четвертом этаже жили, в квартире головой достать до лампочки в коридоре – это вообще было обязательной вещью. Начал играть, ничего так вроде играл, ездили по соревнованиям.

Северодонецк, кстати, был очень спортивный город, только волейбольных площадок было больше 20. И все время полные. Здесь же построили первые крытые корты Союза. Такой хороший, спортивный город был. Ну, а раз спортивный город, то где же мы, как не там?

Школу я окончил с медалью, позорной серебряной медалью, хотя у меня не было ни одной четверки. За весь 10 класс, за весь год, у меня была одна четверка из текущих оценок, других у меня не было. Это не потому, что я сильно зубрил, просто получалось нормально заниматься. И где-то в 8 классе я увлекся медициной. Зоологичка была моя ближайшая подруга, давала резать лягушек, я их резал вдоль и поперек, проводил блестящие операции на сердце лягушки. Химичка – это вообще свой человек, она действительно была очень хорошей учительницей.

После окончания школы я поехал поступать в медицинский в Харьков. Северодонецк и Харьков рядом же.

У меня уже тогда было плохое зрение, я знал, что меня могут на комиссии завернуть, поэтому таблицу вот эту с буквами [4] Таблица Сивцева – наиболее распространенная на территории бывшего СССР таблица, применяемая для проверки остроты зрения. Названа в честь Д. А. Сивцева, советского офтальмолога (1875–1940), который разработал ее в 1925 году. Прим. ред. , я ее выучил наизусть, все строчки, и комиссию прошел нормально. А меня к экзаменам не допускают. С медалью я вообще не должен был экзамены сдавать. Но мне сказали:

– Нет, без экзамена мы вас не берем, сдавайте экзамен.

– Давайте буду сдавать экзамен.

А что мне, подумаешь. И меня погнали еще раз на комиссию, и на глазах они меня таки заловили: дали другую таблицу, не буквы, а вот эти кружочки с дырочками [5] Речь о таблице Головина. Также применяется для проверки остроты зрения, содержит 12 строк колец Ландольта, размер которых уменьшается от строки к строке в направлении сверху вниз. Названа в честь советского офтальмолога С. С. Головина (1866–1931). Прим. ред. , которую я не знал. И поэтому я остановился на второй-третьей строчке. А они мне – кыш. Хотя сейчас уверен, что в любом случае не взяли бы из-за пятой графы [6] Графа для указания национальности в личном листке по учету кадров паспортных органов МВД СССР, на основании которого оформлялся паспорт. Прим. ред. – это был первый случай, когда моя национальность явным образом оказалась препятствием.

А в это время в Питере уже учился мой школьный товарищ Валера Мирошниченко, он на год раньше окончил школу и поступил в строительный. Он мне рассказал, как там все классно, общага. Ну а че мне искать еще чего-то?

И я поехал в Питер.

– Нас набралось там человек, наверное, 25 медалистов и пятипроцентников – это те, кто окончил техникум с красным дипломом, они тоже шли как медалисты. Кстати, среди пятипроцентников были Борька Любаров, Юрка Помпеев – все мои будущие друзья. Вступительных испытаний не должно было быть, но льготников набралось много и нам устроили экзамен, который я успешно сдал.

Так я попал в Питер. О чем ни разу в жизни не пожалел. Я не знаю, что было бы, если бы меня приняли в харьковский медицинский. Хотя думаю, что стал бы приличным доктором. Но Питер – это просто особая песня.