Энн Райс - Плач к небесам

То и дело он останавливался, когда жестокая дрожь сотрясала его тело так, что у него на миг подгибались ноги. Он опускался на землю, не понимая, где находится, но его бессознательный стон тут же терялся в толпе, которая всякий раз подхватывала его и уносила вперед.

Он прокладывал путь среди торговцев и разносчиков, предлагавших сласти, фруктовые напитки и белое вино, бродячих музыкантов и красивых уличных женщин, задевавших его рукавами и юбками; их смех звенел подобно сотням маленьких колокольчиков, и все это походило на праздник, словно перед тем как вулкан взорвется и погребет их всех под своим пеплом, все вокруг решили жить, жить так, как если бы завтра не настало никогда.

Но сегодня вечером вулкан не погубит никого. Он лишь порычит, выплевывая горячие камни и пар в безоблачное небо, пока луна будет освещать чудесным сиянием и волны, и всех, кто плавает в теплом море, и всех, кто прохаживается на берегу.

Это был просто Неаполь. Это был просто рай — земля, небо, море, Бог и человек. И ничто из этого не трогало Тонио.

На него не могло подействовать ничто, кроме боли, которая морозила его кожу, пронизывала до самых костей и так сковывала его, что душа оказывалась словно запертой и запечатанной внутри. В конце концов он рухнул на песок, в воды самого Средиземного моря, скорчился, согнулся пополам, как от последнего смертельного удара, и почувствовал, как вода омывает его своим теплом.

Вода наполнила его башмаки, он плескал ею в лицо, а потом услышал поверх грохота волн собственный крик.

Он был там, на пенистом краю моря, и смотрел назад, на суматоху золоченых колес, на пешеходов, передвигающихся как привидения, едва касаясь земли ногами, на лошадей, увешанных звенящими колокольчиками, перьями, цветами. Он увидел, как вдруг из этого потока, заполняющего всю широкую дорогу, аркой огибавшую город от одного конца до другого, отделилась коляска и загромыхала по камням, направляясь к нему. Возница спрыгнул с козел, встряхнул плащ Тонио и широким жестом предложил ему занять одно из мягких сидений.

Какое-то время Тонио молча смотрел на него, слегка ошарашенный его неаполитанским говором.

Море перекатывалось у его ног. Возница отвел его от воды, выразительно демонстрируя заботу о его прекрасной одежде. Брюки Тонио были в песке, капли поблескивали на кружевной манишке.

Неожиданно Тонио рассмеялся. Он распрямился и, перекрикивая грохот волн и шум уличного движения, сказал, с трудом подбирая неаполитанские слова:

— Отвези меня на гору.

Человек отпрянул.

— Сейчас? Прямо сейчас? Это будет лучше сделать днем, когда...

Тонио покачал головой. Достал из кошелька две золотые монеты и вложил их в руку возницы. Улыбнулся жутковатой улыбкой человека, уверенного в своих силах и безразличного ко всему, и сказал:

— Нет. Отвези так высоко, как можешь. Сейчас. На гору.

В пригородах коляска двигалась довольно быстро, однако путь до начала пологого склона, на котором красиво раскинулись под гигантской луной сады и оливковые рощи, оказался довольно длинным. Гул вулкана становился все громче и громче.

Тонио уже чувствовал запах гари. Пепел попадал ему на лицо и проникал в легкие. Он прикрыл рот и зашелся в кашле.

В голубоватой дымке едва виднелись маленькие домишки. Их жители, сидевшие у открытых дверей, поднимались на ноги при виде подрагивающего фонаря коляски и тут же снова опускались, услышав, как возница хлещет лошадь, подгоняя ее.

Подъем становился все круче и труднее. Наконец они достигли точки, выше которой лошадь идти не могла.

Они остановились в рощице оливковых деревьев. Далеко внизу мерцали огни Неаполя, напоминающего огромный полумесяц.

А потом раздался гул, поначалу слабый и рассеянный, но постепенно он усилился настолько, что Тонио в испуге прижался к боку коляски. Гул завершился оглушающим грохотом, и на озарившемся небе стал виден исполинский столб дыма, разделенный ровно пополам сверкающим языком пламени.

Тонио спрыгнул на землю и сказал вознице, чтобы он поспешил вниз. Тот, кажется, запротестовал. Тонио, не слушая его, сделал несколько шагов в сторону, но тут из зарослей, которыми был покрыт каменистый склон, возникли еще две темные фигуры. То были проводники, которые в дневное время помогают людям добраться до конуса вулкана.

Возница был против того, чтобы Тонио шел дальше, и один из проводников, кажется, тоже. Но, предупредив возражения, Тонио заплатил второму из них и, взяв предложенную ему палку, вдел свободную руку в ременную петлю, свисавшую сзади с пояса мужчины. Оказавшись в такой связке с проводником, Тонио последовал за ним в темноту.

Из недр земли снова донесся грохот, сопровождаемый вспышкой света. Стало светло как днем, и среди зарослей деревьев Тонио увидел маленький домик и еще какого-то человека. Тут же воздух наполнился градом мелких камней, со стуком падающих на землю. Один из камней угодил Тонио в плечо, но несильно.

Только что появившийся человек махал руками.

— Выше идти нельзя! — прокричал он, приближаясь к Тонио. При свете луны сквозь оливковые ветви можно было разглядеть его изможденное лицо и вытаращенные, как у чахоточного, глаза. — Идите вниз! Вы разве не видите, что здесь опасно?

— Вперед! — велел Тонио проводнику.

Но тот остановился.

Тогда человек показал на огромную развороченную кучу земли, возвышавшуюся перед ним.

— Прошлой ночью здесь была роща, такая же, как эта, — сказал он. — На моих глазах земля вздыбилась, и вот, смотрите, что теперь. Поднимаясь выше, вы играете со смертью.

Он заковылял в сторону, так как в это время снова посыпался град камней, и на сей раз Тонио почувствовал на щеке кровь, хотя не заметил камня, который задел его.

— Иди вперед! — велел он проводнику.

Тот порылся в своих вещах. Потом подтащил Тонио на несколько ярдов вверх по склону. И остановился. Он что-то говорил и жестикулировал, но из-за гула горы Тонио не мог разобрать слов. Он снова крикнул: «Иди!» Но ему стало ясно, что проводник изнурен и напуган и ничто на свете не заставит его продолжать путь. На неаполитанском диалекте он умолял Тонио остановиться. Когда же он высвободил Тонио из ременной петли и тот полез вверх на карачках, цепляясь руками за грязную землю, проводник закричал ему по-итальянски, чтобы быть понятым:

— Синьор, этой ночью гора извергает лаву! Посмотрите, там, наверху. Идти дальше нельзя!

Тонио лег на землю, правой рукой прикрывая глаза, а левой — рот. Сквозь висевшие в воздухе частички пепла он смог увидеть слабое свечение потока, обозначающего линию склона справа от него: это лава текла вниз, исчезая в бесформенных зарослях. Тонио не шевелился и смотрел на огненный поток, не отрывая взгляда. Сверху на него сыпался пепел, а потом снова полетели камни, ударяя его по спине и голове. Он закрыл голову руками.