Илья Клаз - Белая Русь [Роман]

Алексашка встал рано утром. Старательно обувался, оборками затягивал одежки. Вышел на двор из душной хаты, глубоко втянул морозный воздух. Падал легкий, жидкий снег. Алексашка дал коню сена.

Когда рассвело, вместе с Петькой Косым поехали к валу. Удивился тому, что у ворот уже был воевода Воейков. Рассматривая грузную, крепко сбитую фигуру, Алексашка подумал, что есть что-то подкупающее в его спокойствии, властном лице.

— Всем на вал! — приказал воевода. — Пусть видит ворог, что сдавать города не будем!

По обе стороны ворот встали стрелки с мушкетами. От них в два конца вала растянулись цепью ратники полка пана Поклонского. Привязав лошадей, Алексашка и Петька Косой поднялись на вал. На том же месте, где и вчера, стояло войско гетмана. Только теперь оно перестроилось. Против ворот в колонне замерли стрелки. За ними, немного поодаль — гусары. На белом снежном фоне отчетливо виднелся ряд кулеврин, поднявших в небо черные хоботы. Стрелки и гусары стояли под развевающимися знаменами и бунчуками. Войска напротив, справа и слева. Алексашка оглянулся: своих мало. Неподалеку от вала воевода поставил резервы — конных ратников. В какую сторону ни глядел Алексашка, не видал пана полковника. И вдруг Поклонский появился на жеребце, которого раньше Алексашка не видал у пана. Серой масти, в яблоках, он пританцовывал на тонких, сильных ногах. Остановившись возле воеводы, Поклонский неторопливо слез с седла. Алексашка видел, как полковник о чем-то говорил Воейкову. А тот, не поворачивая головы, смотрел на вал, слушал. Потом, резко махнув рукой, ушел к отряду стрелков.

— Не договорились! — шепнул Алексашка Петьке Косому.

Внезапно грохнула пушка. Ядро, просвистев, не долетело до вала и, ударив в тугую землю, взметнуло фонтан снежной пыли.

— Началось! — Алексашка покрепче насунул шапку. — Не робей, Петька. Держись поближе ко мне.

— Страшно, — прошептал Косой.

— Чего это?!.

— Гляди, какой тучей стоят…

Воевода собрал на вал сотников и показал на гусар.

— В бою гусары горячи, рассудок теряют. Их надобно к Днепру увести. Там сейчас снег топкий. — Снова грохнула кулеврина, и ядро упало возле вала. Воейков и не повернул головы. Только недовольно повысил голос: — Чего пялите очи! Сюда глядите!.. Сами в сугроб не лезьте. Их вон куда намело… На холку яра. С того места лощиной уходить надо берегом и в обход, в спину гусарам… Ты затягивать будешь, — сказал Воейков рябому скуластому ратнику. И Алексашке приказал: — Свою сотню веди с ним.

Алексашка вздрогнул.

— Сотни нету, пане…

— Куда подевалась? — нахмурился воевода.

— Кто куда, пане, — Алексашка виновато развел руками. — Может, полсотни сабель есть.

— Веди, кого имеешь.

В поле заиграл один рожок, второй. На мгновение ветер затрепал знамена. Заколыхалось малиновое полотнище с белым крестом. Залп кулеврин расколол морозную тишь. Сняв мушкеты с плечей, тронулась пехота. Барабанная дробь поплыла над заснеженным полем. Пехота шла медленно, осторожно. Когда запел рожок, пехотинцы приподняли мушкеты и побежали к валу. Саженей за пятьдесят остановились и, поставив сошки, дали залп по стоявшим на валу ратникам. Пули не причинили вреда. Ратники легли на снег и также приготовили мушкеты.

В это время раскрылись ворота. Две сотни конников, проскочив их, вышли в поле, огибая стороной Радзивиллову пехоту. Тот же час гусары сверкнули саблями и, пришпорив коней, пошли в бой.

Прикусывая до крови губы, Алексашка смотрел, как мчались кони, выбрасывая из-под копыт снег. Вот гусары пригнулись к гривам, выставив вперед стальные полоски. Расстояние между конницей стремительно сокращалось. Когда оставались считанные сажени, ратники повернули коней и, стегая их плетями, начали отходить в сторону, к реке. Гусары устремились за отступающими. Алексашке казалось, что еще немного, и гусары настигнут сотни. Но кони, проскакав половину версты, замедлили бег.

Доскакав до яра, Алексашка пустил коня берегом. Не отставая, шли сотни. Гусары, чтоб отсечь дорогу к отходу, влетели на яр. И сразу же кони забились в крутом снегу.

— Заходи-и! — послышались голоса.

Кони послушно пошли по логу и, повернув к яру, налетели на гусар. Началась сеча. Алексашка сошелся с дюжим гусаром в круглом железном шлеме. Свисающая со шлема кольчужка прикрывала шею, почти все лицо и заходила за подбородок. Он рубил яростно, тяжело, и Алексашка едва поспевал подставлять саблю. Цокала и скрежетала сталь. Гусар наседал, и казалось, еще немного — засыплет ударами и одолеет. Мороз прошелся по спине Алексашки. И в этот момент, будто молния, сверкнула сбоку сабля. Гусар запрокинул голову. И конь, поднявшись на дыбы, сбросил в снег порубленного седока. Алексашка только успел заметить широкую спину рябого сотника.

Схватка была недолгой. Застрявшие в снегу гусары отбивались цепко и устилали снег трупами. Выскакивая в лог, они уходили вдоль Днепра к Луполовской слободе, к лесу. Взметая снежную пыль, с яра выбирался гусар на вороном коне. В руках его мелькало древко, на котором мотлялся бунчук. Увидев Петьку Косого, Алексашка закричал, показав саблей:

— Перенимай!..

Петька Косой был сбоку гусара и ближе к нему. Он задергал повод, ударил ножнами коня и поскакал наперерез. Гусар разгадал мчащихся к нему конников и; пришпорив коня, попытался вырваться в поле. Но расстояние между ним и Алексашкой сокращалось. Гусар знал, что не за его головой устроили погоню два москаля. И когда увидал, что может быть порублен — бросил бунчук в сторону. Алексашка тут же сдержал коня. Соскочив с седла, поднял зарывшееся в снег древко.

Только теперь до Алексашки долетели выстрелы мушкетов, которые гремели на валу. Там еще шел бой — воевода отбивал натиск пехоты. Мушкетеры уже не пытались пробиться к воротам, но и не отходили от вала, засыпая пулями ратников. Но когда увидели, что гусары поспешно отступают к лесу, стали тоже отходить, подбирая раненых. Словно в знак мести и бессильной злобы, ударили кулеврины. Ядра летели через вал и падали в посаде, разметая снег и мерзлую землю.

Алексашка сел на усталого коня и направился к воротам, возле которых толпились ратники. За валом увидел воеводу и Поклонского. Тот поджал губы.

— Что, бунчук захватил?..

— Захватил, пане полковник! — радостно ответил Алексашка и все же ощутил лед в голосе Поклонского. Мимо воли протянул бунчук воеводе.

— Славный воин! — воскликнул Воейков, принимая бунчук. Осмотрев гладко оструганное древко и заделанный шелковыми нитками хвост, остался доволен. — Не гетманский, а сына его, Богуслава Радзивилла. Добре!.. Пусть привыкает отрок… Еще не раз придется битому бежать… — Воейков отдал бунчук Алексашке. — Принесешь в хату.