Роман Гуль - Генерал БО. Книга 1

Стук в дверь вывел Савинкова из себя. «Кто б мог быть? Дверь заперта. Никто не должен приходить». Опустив руку на револьвер, Савинков открыл.

Азеф вошел быстро. Задохнувшись от злобы и лестницы, он проговорил:

— Какое ты имеешь право самовольно менять решения ЦК? Ты опять бросил Петербург и все дело? Савинков никогда не видал такой злобы.

— Я вторично с товарищами был брошен тобой. Тебя не было в Двинске и опять не было сведений. Где ты был?

— Я уполномочен ЦК! Если меня не было в Двинске, это ничего еще не говорит за то, чтоб вы бежали, бросив дело!

— Я ниоткуда не убегал!

— Ты бежал и увел товарищей! Что ты тут затеваешь с Клейгельсом? Кому это нужно?

— Партии и революции.

— Никому не нужно! У нас постановление ЦК, мы должны провести его чего б ни стоило! Вы испугались мифической слежки за Абрамом! Да хоть бы и была слежка, это не может менять плана, вы не смели уходить!

— В таком случае, — проговорил Савинков, — я вовсе отказываюсь работать, ибо упреки считаю незаслуженными.

— Это не так то легко, входить в террор и уходить, это не театр!

Лицо Савинкова искривила наглая гримаса.

— Уж не грозишь ли ты мне?

Азеф понял, что взял через край, надо потушить, будет разрыв с Павлом Ивановичем, который нужен.

— Бросим! — махнул он рукой, — мы оба взволнованы, надо говорить спокойней, а то еще перестреляемся, — и вдруг засмеялся рокочущим гнусавым смехом. Это было неожиданно, внезапно. Савинков не засмеялся. В комнате смеялся один Азеф.

— Кипяток ты, Павел Иванович. Я говорил, что план, который ты выдвинул, плох. Клейгельса надо бросить. А за Плеве возьмемся как следует. Пусть сегодня же едет в Питер «поэт». «Леопольд» приготовит еще динамиту. Я возьму новых товарищей. Тебе тоже надо ехать. Перед этим съездишь в Харьков, я дам явки, там есть товарищи занятые изготовлением македонок. А здесь встретишься с одной женщиной, тоже возьмешь ее.

— Для чего она мне?

— Это партийная, Дора Бриллиант, хочет работать в терроре.

— Бриллиант?

— А что? Ты ее знаешь? — остановился Азеф.

— Не знаю. Но о ней говорил Покотилов.

— Да, он ее рекомендовал. Другие тоже рекомендуют. Она производит хорошее впечатление.

— У тебя новый план?

— Ты с Дорой в Петербурге, — говорил Азеф, — снимешь, как англичанин Мак Кулох, квартиру в хорошем районе. Дора будет твоя содержанка, кухаркой будет Ивановская.

— Народоволка?

— Да. Ты найдешь ее в Петербурге, дам адрес ночлежного дома, она сейчас там. Сазонов будет лакеем. Кроме того «поэт» пойдет в разнос с папиросами. Двое будут извозчиками. Боришанский будет учиться на шоффера. Ты купишь автомобиль, он будет шоффером. От такого плана Плеве никуда не уйдет. Теперь он будет убит, — улыбка Азефа была странна. — А с Клейгельса сними всех, сегодня же ликвидируй, понимаешь?

— Хорошо, — нехотя сказал Савинков. — Что было в Двинске? За тобой следили?

— Пришлось колесить по всей России. Но отвязался, ничего, — проговорил Азеф. — Приезжай в 11 в «Континенталь», — потолкуем.

Когда Азеф ехал на извозчике, он улыбался. Улыбку увидал переходивший улицу прохожий, подумав: — «Чему улыбается? Ведь эдакий урод, а стало быть счастлив, раз улыбается».

По Крещатику, бежа, кричали газетчики: — «Взрыв в Петербурге!» — «Взрыв в Северной гостинице!» — Газетчики торопились отклеить от сырой стопы экстренный выпуск. Неслись дальше, крича: — «Взрыв в Петербурге!» — «Взрыв в Северной гостинице!»

Савинков читал, замедляя шаг:

«В ночь на 31 марта в «Северной гостинице)' в Петербурге произошел взрыв, разрушивший угол здания. Причины до сих пор не выяснены. Взрыв произошел в номере 1 7, занятым только что приехавшим и еще не прописавшимся человеком. Опознать убитого невозможно, ибо взрывом тело разорвано на мелкие клочья. Цельной осталась только правая рука и кусок головы. Загадочность взрыва волнует Петербург. Департаментом полиции приняты самые энергичные меры расследования, потому что не устраняется возможность, что номер был занят членом террористической организации».

«Сильный снаряд», — думал Савинков, идя мимо памятника Богдану Хмельницкому. — «Должно быть дрожали руки, сломал трубку». Издали увидал толстую, качающуюся фигуру Азефа, на ходу размахивавшего газетой.

— Читал? — сказал Савинков.

Азеф тяжело дышал от взволнованности.

— С чем теперь поедем, — пробормотал он. — Покотилов весь динамит взорвал, ясно. Осталось на один снаряд. Но с одним метальщиком нельзя выходить на Плеве, — хрипел Азеф, — придется послать «Леопольда» в уезд, чтобы готовил по крайней мере снарядов восемь.

Азеф взял Савинкова под руку, чтоб удобней было говорить.

— Вот тебе адрес Доры, — передал он бумажку. — Завтра пойдешь и завтра же выедете в Петербург. Ищи квартиру хорошую, выбирай поблизости, на Литейном, на Миллионной. Обязательно купи автомобиль, это необходимо. С автомобиля произведем покушение, выбирай сильную машину. Это входит в план. Как снимешь квартиру, в ночлежном доме Ширинкина на Лиговке, найдешь Ивановскую, она живет под именем Федосьи Егоровны, человек верный. Сазонов придет по объявлению. Если слежки за квартирой не будет, извести меня, до востребованья сюда, на главный почтамт инженеру Неймайеру. Я приеду прямо на квартиру и тогда поставим.

— Хорошо, — идя в ногу, сказал Савинков.

— Теперь, — высвободил руку из под руки Савинкова Азеф, — тебе нужны деньги и деньги большие, — улыбнулся он, — только постой, свернем вот сюда.

Свернув в переулок они пошли медленней. Азеф вынул толстый бумажник. — Вот тут, — бормотал он гнусаво, — десять тысяч, на первое время достаточно, за автомобиль можешь дать задаток и тут же известишь, тогда я переведу еще.

Савинков взял деньги. Бумажник оттопырил его пиджак. Он застегнул пальто наглухо.

— После смерти Покотилова департамент удесятерит охрану — проговорил он.

— Может быть. Ну так что?

— Ничего. Труднее будет убить.

— Убить всегда трудно. Это только Покотилов думал, — вышел да убил. А почему ты говоришь это? Может ты сомневаешься в возможности?

— Я никогда не сомневался.

— Может после Покотилова то страшновато стало, а? — залился тонким смехом Азеф, — смотря сбоку закатившимся глазом на Савинкова, — ты ведь барин у нас, Павел Иванович, поди взрываться то страсть не хочется, а? ха-ха-ха!

Савинков сухо свел губы, глядел на Азефа углями глаз.

На вокзалах всех городов России гремели оркестры. Эго была война с Японией. Но расчет главнокомандующего армией генерала Куропаткина оказался неверен. Куропаткин считал, что для русской победы на театр военных действий надо выставить на полтора солдата японских одного русского. Генерал Ванновский спорил, находя совершенно достаточным на двух японских одного русского. Оркестры гремели. Поражение шло за поражением.