Оливер Боуден - цикл Ассасин. Компиляция. кн. 1-7

С одной стороны подъехал фургон, окруженный охраной, и внутри я заметил Коннора, а потом оттуда выскочил ухмылявшийся Томас Хики, выдернул Коннора и с издевкой произнес:

— А ты думал, что я пропущу твои проводы? Я слышал, Вашингтон тоже будет там.

Как бы чего не случилось.

Коннор, со связанными за спиной руками, бросил на Томаса взгляд, полный ненависти, и я снова поразился, как много в его чертах было от матери. Но вместе с непокорностью и отвагой сегодня в них был еще и. страх.

— Ты же сказал, что будет суд, — резко ответил Коннор, и Томас толкнул его.

— Предателям суд не положен. Ли и Хэйтем всё устроили. Так что тебе прямо на виселицу.

Я похолодел. Коннор пойдет на смерть, думая, что это я подписал ему смертный приговор.

— Сегодня я не умру, — гордо сказал Коннор. — Чего не скажешь о тебе.

Но говорил он уже через плечо, потому что охранники погнали его к эшафоту.

Шум покатился нарастающей волной, когда Коннора повели через толпу, которая пыталась схватить его и сбить с ног. Какой-то человек с ненавистью в глазах собирался нанести удар, но он был неподалеку от меня, и я перехватил его руку, больно заломил ее за спину и швырнул его на землю. Он глянул на меня в бешенстве, но мой взгляд из-под капюшона был еще свирепее, и человек осекся, поднялся с земли, и в следующий миг был смят и оттеснен бушующей, неуправляемой толпой.

А Коннора уже протащили дальше сквозь череду мстительных тычков, и я был слишком далеко, чтобы остановить еще одного человека, который вдруг кинулся вперед и схватил Коннора — но достаточно близко, чтобы рассмотреть его лицо; и чтобы прочесть у него по губам:

— Ты не один. Только дай знать, когда понадобится.

Это был Ахиллес, знаменитый ассасин.

Он был здесь, чтобы спасти Коннора, но Коннор ответил:

— Забудьте обо мне. Надо остановить Хики. Он.

Его оттеснили, и я договорил мысленно: «…попытается убить Вашингтона».

Легок на помине. Прибыл главнокомандующий с небольшой охраной. Пока Коннора втаскивали на эшафот и палач накидывал ему на шею веревку, внимание толпы отвлеклось на другой конец площади, где Вашингтона проводили на возвышение, пространство возле которого было немедленно расчищено расторопной охраной. Чарльз, как генерал-майор, находился рядом с ним, и я невольно сравнил их друг с другом: Чарльза, превосходившего Вашингтона ростом и несколько надменного, и Вашингтона — непринужденного и обаятельного. И я понял, почему Континентальный конгресс предпочел Вашингтона: Чарльз выглядел явным британцем.

— Братья, сестры, сограждане, — начал Чарльз, и нетерпеливая тишина повисла над толпой. — Несколько дней назад мы раскрыли заговор столь мерзкий и столь подлый, что даже и сейчас тошно о нем говорить. Человек, стоящий перед вами, собирался убить нашего любимого генерала.

Толпа ахнула.

— Это правда, — вещал Чарльз, все больше воодушевляясь. — Никто не знает, что за помрачение или безумие им двигало. И сам он не дает никаких оправданий. Не проявляет раскаяния. И сколько мы ни просили и ни умоляли его рассказать, что ему известно, он упрямо хранит молчание.

Палач шагнул вперед и напялил на голову Коннора холщовый мешок.

— Раз он ничего не объясняет — не признаёт и не искупает вину — что еще нам остается? Он хотел предать нас в руки врагов. И мы вынуждены избавить этот мир от него. Да помилует господь его душу.

Он договорил, и я глянул по сторонам, пытаясь найти людей Ахиллеса. Если это спасательная операция, то уже самое время, разве нет? Где же они? Какого черта они задумали?

Лучник. Они должны были использовать лучника. Это не давало гарантий: стрела может не разорвать веревку, в лучшем случае спасатели могли надеяться, что разорвется часть волокон, а остальное довершит Коннор своим весом. Но зато это проще. Это можно проделать из.

Издалека. Я оглянулся, проверяя здания позади. Конечно, именно там, где его поставил бы и я, стоял лучник — в створках высокого окна. Я видел, как он натянул тетиву и прищурился, направляя стрелу. И как только распахнулся люк и тело Коннора повисло, он выстрелил.

Стрела промелькнула над головами — и сознавал это только я — и подрубила веревку, но полностью не перерезала.

Меня могли заметить и узнать, но я сделал то, что в любом случае сделал бы, по наитию, безотчетно. Я выхватил из робы кинжал и метнул его, и мне казалось, что летел он долго, как в кошмарном сне, но, слава богу, в веревку он врезался и начатое довершил. Когда Коннор, истерзанный, но — слава богу — вполне живой, канул в люк, вокруг меня раздался многоголосый вздох. На какой-то миг на расстоянии вытянутой руки от меня образовалась пустота, потому что толпа в ужасе от меня отпрянула. И в это время я заметил Ахиллеса, ныряющего за Коннором в яму под виселицей.

И я стал продираться наружу, потому что тишина потрясения сменилась мстительным ревом, пинками и тычками в мой адрес, и ко мне через толпу уже прокладывала путь стража. Я взвел клинок и резанул нескольких зевак — зрелище крови остановило остальных. Оробевшие, они раздались в стороны. Я выскочил с площади и бросился отыскивать лошадь, а в ушах все звенел свист разъяренной толпы.

— Он настиг Томаса раньше, чем тот добежал до Вашингтона, — уныло сказал Чарльз.

Мы сидели с ним под сводами «Беспокойного призрака» и обсуждали события минувшего дня. Чарльз был в сильном возбуждении и все время оглядывался через плечо. Чувства у нас были похожие, но я почти завидовал ему, потому что он мог не скрывать их. А мне обнаруживать свое смятение было нельзя. А смятение было: жизнь сыну я спас, но дело собственного Ордена благополучно провалил — провалил миссию, которую сам же и назначил. Я был предатель. Я подставил своих.

— Как всё произошло? — спросил я.

Коннор настиг Томаса и перед тем как убить, потребовал объяснений. Зачем Уильям покупал землю у его народа? Для чего нам надо убить Вашингтона?

Я кивал. Отхлебывал из кружки эль.

— Что ответил Томас?

— Он сказал, что то, чего хочет Коннор, получить невозможно.

Чарльз смотрел на меня устало и потрясенно.

— Что же теперь делать, Хэйтем? Что?

Чарльз и всегда-то возмущался Вашингтоном, а после неудачного покушения его ненависть только увеличилась. Он воспринял как личное оскорбление тот факт, что Вашингтон остался жив — да как он смеет? — и так и не смог ему этого простить.

Вскоре после этих событий Нью-Йорк был сдан британцам, и Вашингтон, едва не попавший в плен, несет за это ответственность, хотя и без Чарльза здесь не обошлось. Кстати, Чарльза нисколько не впечатлил последующий набег Вашингтона за реку Делавэр, несмотря на то, что реванш при Трентоне вернул революции уверенность. Чарльзу было на руку поражение Вашингтона в битве при Брендивайне и потеря Филадельфии. Наступление Вашингтона на англичан у Джермантауна закончилось катастрофой. И вот теперь — Вэлли-Фордж.