Джон Рид - Восставшая Мексика. Десять дней, которые потрясли мир. Америка 1918

То были бурные дни для Пресидио, глухой и невыразимо унылой деревушки, состоявшей из пятнадцати — шестнадцати глинобитных хижин, разбросанных без всякого плана в глубоких песках речной долины посреди поросли виргинского тополя. Немец Клейнман, хозяин лавчонки, каждый день наживал большие барыши, снабжая беженцев одеждой, а федеральную армию на том берегу — продовольствием. У старика были три молоденькие красавицы дочери, которых он держал взаперти на чердаке своей лавки, так как целые толпы влюбчивых мексиканцев и пылких ковбоев, привлеченные сюда слухами о прекрасных девицах, шатались вокруг его дома. Половину суток Клейнман, обнаженный по пояс, как безумный метался по лавке, отпуская товары покупателям, а другую половину с огромным револьвером на бедре сторожил дом, отгоняя непрошеных поклонников.

Во всякое время дня и ночи целые толпы невооруженных солдат федеральной армии являлись сюда из-за реки и толклись в лавке и в бильярдной. Среди них важно расхаживали темные личности зловещего вида — тайные агенты повстанцев и федералистов. В зарослях кустарника расположились лагеря сотен несчастных беженцев, и ночью, куда ни ступи, непременно натолкнешься на какой-нибудь заговор или контрзаговор.

И еще в Пресидио можно было видеть и техасских пограничников, и американских кавалеристов, и агентов различных корпораций, пытавшихся переслать тайные инструкции своим служащим в глубине страны.

Некто Маккензи, крича и возмущаясь, как сумасшедший метался по почтовой конторе. Ему нужно было послать письмо с важными бумагами на рудники Американской горнорудной компании в Санта-Эулалия.

— Проклятый Меркадо приказал просматривать все письма, проходящие через линию расположения его войск! — кричал он в негодовании.

— Но ведь он их не задерживает, — сказал я.

— Да, не задерживает, — ответил он. — Но неужели вы думаете, что Американская горнорудная компания позволит, чтобы ее письма вскрывал и просматривал какой-то черномазый мексиканец? Да где это слыхано, чтобы американская компания не могла послать частного письма своим служащим! Если это не приведет к интервенции, — закончил он загадочно, — то уж не знаю, чего им еще надо!

В Пресидио, кроме того, всюду мелькали всевозможные агенты оружейных компаний и контрабандисты — как американские, так и мексиканские. А еще там был низенький хвастливый человечек, коммивояжер фотографической фирмы, который «увеличивал и ретушировал портреты», беря пять долларов за штуку. Он сновал среди мексиканцев, получал тысячи заказов на портреты с уплатой денег по исполнении заказа, которые никогда, конечно, не будут выплачены. Он впервые имел дело с мексиканцами, и такое множество заказов пришлось ему очень по вкусу. Но дело в том, что мексиканец всегда готов сделать заказ на портрет, рояль или автомобиль, лишь бы при этом не требовали задатка. Это создает у него иллюзию богатства.

Низенький агент фотографической фирмы только однажды высказал свое мнение по поводу мексиканской революции. Он сказал, что генерал Уэрта, несомненно, прекрасный человек, ибо, насколько ему известно, со стороны матери он находится в дальнем родстве с весьма почтенным виргинским семейством Кэри.

По американскому берегу дважды в день проезжали кавалерийские патрули, причем по другому берегу за ними добросовестно следовали мексиканские всадники. Обе стороны зорко следили друг за другом через границу. Время от времени какой-нибудь мексиканец, не совладав со своими нервами, стрелял в американцев. Начиналась перестрелка, и оба отряда рассыпались по кустам.

Выше по течению реки за Пресидио стояли два эскадрона девятой негритянской дивизии. Однажды, когда негр-кавалерист поил свою лошадь, сидевший на другом берегу мексиканец насмешливо закричал ему:

— Эй ты, черномазый! Когда вы, проклятые гринго {4} , думаете перейти границу?

— Дружище! — отозвался негр. — А чего нам ее переходить? Мы ее просто возьмем да отнесем к Большой Канаве {5} !

Иногда какой-нибудь богатый беженец, ускользнув от бдительности федеральных войск, перебирался на другую сторону реки с порядочным запасом золота, зашитым в седле. В Пресидио в ожидании такой жертвы всегда стояло наготове шесть огромных автомобилей. С беженца сдирали сто долларов золотом за доставку к ближайшей железнодорожной станции, а по дороге где-нибудь в пустынных просторах южнее Марфы его обычно встречали замаскированные бандиты и обирали дочиста. В таких случаях в городок шумно врывался главный шериф округа Пресидио, восседая на пегой лошадке, — фигура, словно сошедшая со страниц романа «Девушка с Золотого Запада» {6} . Шериф, несомненно, прочитал все романы Оуэна Уистера и прекрасно знал, как должен выглядеть шериф с Дальнего Запада: два револьвера на боку, один на ремне под мышкой, большой нож в левом голенище и громадная винтовка поперек седла. Его речь уснащают самые отборные ругательства, и ему ни разу еще не удалось поймать ни одного преступника. Вся его энергия тратится на проведение в жизнь закона, запрещающего ношение оружия и игру в покер в округе Пресидио, но по вечерам его всегда можно застать за этой мирной игрой в комнате позади лавочки Клейнмана.

Война и всяческие слухи поддерживали в Пресидио лихорадочное возбуждение. Все знали, что рано или поздно армия конституционалистов нагрянет из Чиуауа и атакует Охинагу. И действительно, генералы армии федералистов, желая обеспечить ей отход из Охинаги, уже начали вести по этому поводу переговоры с майором, командовавшим пограничной стражей. Они заявили, что, когда их атакуют повстанцы, они, разумеется, будут оказывать им сопротивление в течение какого-нибудь вполне приличного срока — скажем, часов двух, а для дальнейшего хотели бы получить разрешение перейти реку.

Мы знали, что примерно в двадцати пяти милях на юг, в горном проходе Ла-Мула, пятьсот повстанцев-добровольцев охраняют единственную дорогу из Охинаги через горы. Однажды через расположение федеральных войск на наш берег перебрался курьер с весьма важным известием. Он сообщил, что военный оркестр федеральной армии, репетировавший где-то в окрестностях городка, был захвачен конституционалистами, которые отвели музыкантов на рыночную площадь и, направив на них дула винтовок, заставили играть двенадцать часов подряд. «Таким образом, — говорилось в донесении, — тяготы жизни в пустыне были до некоторой степени облегчены». Мы так и не узнали, почему оркестр отправился из Охинаги за двадцать две мили репетировать в пустыне.

Целый месяц еще федералисты стояли в Охинаге, и Пресидио процветал. Наконец на пустынном горизонте показался Вилья со своей армией. Федералисты вполне приличное время оказывали сопротивление — как раз два часа, или, более точно, до тех пор, пока сам Вилья во главе батареи не ворвался в их расположение и не захватил их пушки, и потом панически бежали на американский берег, где американские патрули согнали их в огромный загон, откуда они впоследствии были переведены в концентрационный лагерь при форте Блисс, в штате Техас.