Джон Рид - Восставшая Мексика. Десять дней, которые потрясли мир. Америка 1918

Далее Терещенко говорит об изумительном действии июньского наступления, о том, какой вес оно придало за границей всякому слову русских послов, о том, какое отчаяние распространили в Германии русские победы. Затем он рассказывает о разочаровании, каким сопровождалось в союзных странах поражение русской армии.

«Что до российского правительства, то оно твердо держится апрельской формулы: «Мир без аннексий и контрибуций». Мы считаем необходимым не только провозгласить принцип самоопределения народов, но и отказаться от империалистических целей…»

Германия беспрерывно делает попытки заключить мир. В Германии говорят только о мире. Немцы знают, что добиться победы они не могут.

«Я отвергаю все упреки, делаемые правительству в том, что российская внешняя политика недостаточно ясно говорит о целях войны…

Если возникает вопрос о том, какие цели преследуют союзники, то прежде необходимо спросить, на каких целях сошлись центральные державы…

Часто приходится слышать требования, чтобы мы опубликовали все подробности договоров между союзниками; но все забывают, что мы до сих пор не знаем тех договоров, которыми связаны центральные державы…»

Терещенко утверждает, что Германия явно стремится отделить Россию от Запада рядом мелких буферных государств.

«Мы должны обратить самое напряженное внимание на эту тенденцию, пытающуюся нанести удар самым жизненным интересам России…

И неужели российская демократия, начертавшая на своем знамени право народов на распоряжение своей судьбой, — неужели она и впредь допустит угнетение самых культурных народов, совершаемое Австро-Венгрией?!

Тот, кто боится, что союзники попытаются воспользоваться нашим затруднительным положением, чтобы заставить нас взять на себя слишком большую часть военных тягот и чтобы разрешить вопросы мира за наш счет, находится в глубочайшем заблуждении… Наш враг смотрит на Россию, как на рынок для сбыта своих продуктов. С прекращением войны мы оказались бы в очень слабом положении; границы наши оказались бы открытыми для потока германских товаров, которые на долгие годы задержали бы развитие нашей промышленности. Против такого положения дел необходимо принять решительные меры…

Я заявляю прямо и открыто: соотношение сил, связывающее нас с союзниками, благоприятно для интересов России. Поэтому очень важно, чтобы наши взгляды по вопросам войны и мира находились в возможно точном и ясном соответствии с точкой зрения союзников по тем же вопросам… Во избежание всяких недоразумений я должен прямо заявить, что на Парижской конференции Россия должна выражать единую точку зрения…»

Оратор не стал комментировать скобелевского «Наказа», но зато он сослался на только что опубликованный в Стокгольме манифест германо-скандинавского комитета. Этот манифест требовал автономии для Литвы и Латвии. «Но, — заявил Терещенко, — это явно невозможно, ибо Россия не может обойтись без незамерзающих портов на Балтийском море…

В этом пункте вопросы внешней политики тесно связываются с вопросами политики внутренней, ибо если бы у нас существовало сильное чувство единства всей великой России, то мы не были бы свидетелями повсеместных и повторяющихся манифестаций, говорящих о желании различных народов отложиться от центрального правительства… Подобный сепаратизм противоречит интересам России, и русские делегаты не могут поддерживать его…».

— (приложение Д. Рида — верстальщик).

Во время морской битвы в Рижском заливе не только большевики, но и сами министры Временного правительства считали, что британский флот покинул Балтийское море с определенным умыслом и что этот его поступок был выражением позиции, часто и открыто излагавшейся в английской прессе и полуофициально высказывавшейся английскими представителями в России: «С Россией кончено, с ней больше не стоит возиться…»

См. интервью с Керенским (приложение 13, стр. 538).

Генерал Гурко был при царской власти начальником штаба русской армии. Он занимал выдающееся положение при разложившемся императорском дворе. После революции он был одним из немногих деятелей, высланных по политическим и личным мотивам. Поражение русского флота в Рижском заливе совпало по времени с аудиенцией, данной в Лондоне королем Георгом этому генералу, человеку, которого русское Временное правительство считало опасным германофилом, а также реакционером!

— (приложение Д. Рида — верстальщик).

Стр. 292. Многие местные Советы уже стали большевистскими … — В канун Октябрьского восстания Рид записывал в своем блокноте: «На фоне бурь и быстрой смены событий… звезда большевиков неуклонно поднимается. Совет рабочих и солдатских депутатов, который после разгрома Корнилова приобрел огромное значение, снова является подлинным правительством России, а влияние большевиков в Совете быстро растет».

Однажды в воскресенье мы отправились… — В блокнотах Рида имеется подробное описание митинга на Обуховском заводе, который состоялся 8(21) октября 1917 года; он продолжался более пяти часов, и все это время многотысячная толпа напряженно слушала ораторов. «Огромный голый недостроенный корпус, — записывал Рид в блокнотах, — сумрак и тени, в вышине горстки людей, забравшихся на столбы и стропила; море открытых, доброжелательных и сосредоточенных лиц; предзакатное солнце бросает красные лучи. Оглушительные аплодисменты. Ропот приближающейся бури». Из записей Рида можно заключить, что он и Альберт Рис Вильямс также выступали на митинге; кроме того, Рид завязал на нем знакомства, беседовал с людьми. «Человек, с которым я разговорился по-французски на Обуховском заводе, — пишет Рид в блокноте, — сказал, что они не намерены больше ждать, что скоро начнут действовать. И не только Красная гвардия, а весь народ, вся армия. Армия категорически требует немедленных действий: надо заставить державы заключить мир». Рид был также на Путиловском и Ижорском заводах; это общение с большевистски настроенной рабочей массой было чрезвычайно важно для автора «Десяти дней…». В то время большинство иностранных корреспондентов, находившихся в Петрограде, были крайне далеки от настроений народных масс, вращались, как правило, в среде буржуазных политиков, черпали свои сведения из меньшевистских, антибольшевистских источников.

Стр. 294. Сам Керенский дважды выступал со страстными речами… — Во время заседаний Временного Совета Российской республики (предпарламента) большевики разоблачили маневры правых сил и покинули Мариинский дворец. На заседании 7(20) октября Рид сделал в блокноте ряд записей о Керенском, дополняющих его портрет «главковерха», данный в книге. Вот первая запись: «Керенский сидит в президиуме слева, лицо серое, глаза закрыты. Подходит адъютант, что-то шепчет на ухо. Вздрагивает, встает, выходит». И далее: «Керенский сидит, подперев лицо руками. Ему подают бумаги. Икает. Читает, не отрывая руки ото лба. Поворачивает лицо к оратору. Глаза закрыты». И наконец, запись о речи Керенского: «Доводит себя до исступления. Теряет силы. Рыдает. Выбегает вон». В статье «Керенский», входящей в цикл «Красная Россия», который Рид печатал в «Либерейторе» весной 1918 года, он показывал историческую обреченность Временного правительства, возглавленного жалким, склонным к истерическим решениям «главковерхом».