Джон Рид - Восставшая Мексика. Десять дней, которые потрясли мир. Америка 1918

— В дни мира, — сказал Вилья, — солдаты должны работать. Когда солдату нечего делать, он думает о войне.

С врагами революции Вилья расправлялся так же просто и так же эффективно. Через два часа после занятия им губернаторского дворца иностранные консулы явились к нему в полном составе просить у него защиты для тех двухсот солдат федеральной армии, которые, по ходатайству иностранцев, были оставлены в городе в качестве полицейских. Прежде чем дать ответ, Вилья спросил резко:

— А кто здесь испанский консул?

— Испанцев представляю, — ответил Скобсл, английский вице-консул.

— Так вот что! — рявкнул Вилья. — Передайте всем испанцам, чтобы они немедленно собирали свои пожитки и убирались вон. Всякий испанец, который будет пойман в пределах штата по прошествии пяти суток, считая с сего дня, будет поставлен к ближайшей стене и расстрелян.

Консулы ахнули от ужаса. Скобел начал было яростно протестовать, но Вилья сразу же перебил его.

— Это не сейчас пришло мне в голову, — сказал он. — Я думаю об этом с тысяча девятьсот десятого года. Испанцам нет места в Мексике.

Летчер, американский консул, сказал:

— Генерал, я не стану входить в ваши мотивы, но полагаю, что вы делаете крупную политическую ошибку, изгоняя испанцев. Вашингтонское правительство серьезно подумает, признавать ли правительство, прибегающее к таким варварским мерам.

— Сеньор консул, — отвечал Вилья, — мы, мексиканцы, достаточно натерпелись от испанцев в течение трех столетий. Они остались такими же, как во времена конкистадоров. Они разрушили Индейскую империю и поработили ее народ. Мы не просили их смешивать свою кровь с нашей. Два раза мы изгоняли их из Мексики и два раза разрешали им возвращаться, предоставляя им те же права, что и мексиканцам. Но они пользовались этими правами для того, чтобы отнимать у нас нашу землю, порабощать наш народ и поднимать оружие против нашей свободы. Они поддерживали Порфирио Диаса. Они оказывали пагубное влияние на нашу политику. Это испанцы устроили заговор, который сделал Уэрту президентом. Когда был убит Мадеро, испанцы во всех штатах нашей республики встретили это известие как праздник. Они навязали нам величайшее суеверие в мире — католическую религию. За одно это их следует истреблять беспощадно. Я считаю, что мы поступаем с ними еще очень мягко.

Скобел горячо настаивал на том, что за пять дней он не успеет оповестить всех испанцев в штате, и тогда Вилья продлил этот срок до десяти дней.

Богатых мексиканцев, угнетавших народ и противившихся революции, он немедленно изгнал из штата и конфисковал все их имущество. Одним росчерком пера семнадцать миллионов акров земли и многочисленные промышленные предприятия семейства Террасас стали собственностью конституционного правительства, равно как и огромные земельные богатства Крилей вместе с великолепными дворцами, служившими им городскими резиденциями. Не забыв, однако, что бежавшие за границу члены семьи Террасаса финансировали переворот Ороско, Вилья оставил заложником дона Луиса Террасаса, поместив его в собственном его доме в Чиуауа. Особенно ненавистные политические враги были немедленно расстреляны в тюрьме. У революции есть своя «черная книга», в которой перечислены все имена, преступления и имущество тех, кто угнетал и грабил народ. Немцев, которые занимались особенно активной политической деятельностью, а также англичан и американцев Вилья пока не осмеливается трогать. Их страницы в «черной книге» будут рассмотрены тогда, когда в столице Мексики будет образовано конституционное правительство; и тогда же он сведет счеты мексиканского народа с католической церковью.

Вилья знал, что резерв банка Минеро, составлявший пятьсот тысяч долларов золотом, был спрятан где-то в Чиуауа. Дон Луис Террасас состоял директором этого банка. Когда Террасас отказался указать место, где были спрятаны деньги, Вилья с отрядом солдат как-то ночью вывел его из дома, посадил на мула, увез в пустыню и повесил на дереве. В самый последний момент веревку обрезали, и тогда Террасас повел Вилью к старой кузнице на сталелитейном заводе Террасаса, где и был найден золотой запас банка Минеро. Террасас, так и не оправившись от потрясения, отправился в свою тюрьму, а Вилья сообщил его отцу в Эль-Пасо, что освободит его сына за выкуп в пятьсот тысяч долларов.

У Вильи две жены. Одна — простая, терпеливая женщина, переносившая с ним все превратности его многолетнего изгнания из общества. Она живет в Эль-Пасо. Другая — стройная красавица, гибкая, как кошка. Она хозяйка его дома в Чиуауа. Вилья не делает секрета из своей семейной жизни, хотя в последнее время культурные мексиканцы, все больше и больше группирующиеся вокруг него и не любящие нарушения приличий, стараются всячески затушевать этот факт. Пеоны же часто, если не сказать — как правило, имеют не одну подругу, а несколько.

Мне часто приходилось слышать о том, что Вилья насилует женщин. Я спросил его, правда ли это. Он покрутил ус и минуту смотрел на меня непроницаемым взглядом, потом сказал:

— Я никогда не беру на себя труда опровергать такие россказни. Про меня говорят также, что я бандит. Ну, вам известна моя жизнь. Но скажите мне, встречали ли вы когда-нибудь мужа, отца или брата женщины, которую я изнасиловал? — Помолчав немного, он добавил: — Или хотя бы какого-нибудь свидетеля?

В высшей степени интересно наблюдать, как он воспринимает новые идеи. Не забывайте, что Вилья совершенно не разбирается во всей сложности современной цивилизации.

— Социализм, — сказал он мне как-то, когда я хотел узнать его мнение об этом предмете, — социализм… а что это такое? Вещь? Это слово попадалось мне в книгах, а я читаю мало.

Однажды я спросил его, будут ли женщины в новой республике иметь право голоса. Он в это время валялся на кровати, расстегнув мундир.

— Да нет, пожалуй, — сказал он и вдруг удивленно приподнялся. — То есть что значит «иметь право голоса»? Вы спрашиваете, будут ли они выбирать правительство и проводить законы?

Я ответил, что подразумевал именно это и что в Соединенных Штатах женщины уже пользуются таким правом.

— Ну что ж, — сказал он, почесывая в затылке, — если ваши женщины у вас выбирают, то почему бы и нашим у нас не выбирать?

Эта возможность, по-видимому, очень его позабавила, и он долго продолжал ее обдумывать, глядя то на меня, то куда-то в сторону.

— Может, и будет, как вы говорите, — сказал он наконец, — но я как-то не думал об этом раньше. По-моему, женщины созданы для того, чтобы о них заботиться и любить их. А настоящего ума у них нет. Они не могут рассудить, что хорошо и что плохо. Они слишком мягкосердечны и жалостливы. Женщина, например, не смогла бы отдать приказ расстрелять предателя.