Джон Рид - Восставшая Мексика. Десять дней, которые потрясли мир. Америка 1918

Внезапно артиллерия позади нас открыла стрельбу изо всех орудий, десяток снарядов, просвистев над нашими головами, взорвался на склоне горы Черро.

— Это сигнал, — сказал стрелок. Он соскользнул на дно и пнул ногой спящего.

— Эй, — закричал он, — вставай! Сейчас пойдем в атаку на стриженых!

Спавший застонал и медленно открыл глаза; потом зевнул и молча взял винтовку. Игравшие в карты начали пререкаться из-за выигрышей. Затем они отчаянно заспорили по поводу того, кому принадлежит колода. Все еще ворча и споря, они вылезли из канала и пошли по его краю вслед за стрелком.

В окопе впереди затрещали выстрелы. Те, кто спал, переворачивались на живот и, прячась за своими невысокими укрытиями, принимались стрелять — мы видели, как движутся их локти. Пустой железный резервуар зазвенел под градом пуль; кусочки глины посыпались со стен Корраля. Мгновенно стена ощетинилась дулами винтовок и пулеметов, открывших убийственный огонь. Небо закрыл свистящий поток свинца, пули взбивали пыль, и скоро желтое клубящееся облако скрыло от нас и резервуар и Корраль. Мы видели, как наш стрелок бежал, пригибаясь к земле, сонный солдат следовал за ним, выпрямившись во весь рост и все еще протирая глаза. Позади гуськом бежали игроки, по-прежнему переругиваясь. Где-то в тылу раздался звук трубы. Стрелок, бежавший впереди, внезапно остановился, покачнувшись, словно налетел на каменную стену. Его левая нога подогнулась, он пошатнулся и упал на одно колено на открытом месте. С воплем ярости он вскинул винтовку.

— …мерзкие обезьяны! — кричал он, стреляя в облако пыли. — Я покажу этим… Стриженые головы! Арестанты!

Он раздраженно мотнул головой, как собака, которой прокусили ухо. Во все стороны полетели капли крови. Рыча от бешенства, он расстрелял всю обойму, потом упал и с минуту катался по земле в конвульсиях. Другие, пробегая мимо, даже не взглянули на него. Траншея теперь, как потревоженный муравейник, кишела солдатами, вскакивавшими на ноги. Резко трещали выстрелы. Позади нас раздался топот бегущих ног, — солдаты в сандалиях, в серапе на плечах, кувырком скатывались в канал, затем взбирались вверх на другую сторону… сотни и сотни их… так казалось…

Они почти заслонили от нас передовую, но сквозь пыль и бегущие ноги мы успели рассмотреть, как солдаты в окопе мощной волной перекатывались через насыпь. Затем непроницаемое облако пыли сомкнулось и резкий треск пулеметов заглушил все остальные звуки. Внезапно горячий порыв ветра прорвал облако пыли, и мы увидели первый ряд солдат, — они шли и бежали, шатаясь, словно пьяные, а пулеметы на стенах выплевывали тусклое багровое пламя. Затем из облака пыли выбежал солдат без винтовки, пот градом катился у него по лицу. Он бежал без оглядки, быстро скользнул в канал и стал выбираться на другую сторону. Впереди сквозь облако пыли можно было видеть неясные очертания множества бегущих.

— В чем дело? Что происходит? — крикнул я.

Не ответив, он побежал дальше. Внезапно впереди раздался беспощадный визг шрапнели. Артиллерия неприятеля! Машинально я стал прислушиваться, стреляют ли наши пушки. Они молчали, лишь изредка раздавались одиночные выстрелы. Снова подвели самодельные снаряды. Еще две шрапнели! В огромном облаке пыли новая волна бегущих солдат метнулась назад. Они скатывались в канал по одному, по двое, кучками — и вот уже нас захлестнул охваченный паникой людской поток. «Назад, к деревьям! К поездам! — кричали они. — Федералисты наступают!» И мы побежали с толпой по полотну железной дороги… Позади ревели снаряды, нащупывая нас в облаке пыли, и трещали ружейные выстрелы. И тут мы увидели, что вся широкая дорога впереди забита всадниками, они неслись галопом, оглашая воздух индейским боевым кличем и размахивая винтовками — наша главная колонна! Мы отступили, и они, словно ураган, промчались мимо — пятьсот человек, потом пригнулись к седлам и принялись стрелять. Стук лошадиных копыт был подобен грому.

Лучше держаться оттуда подальше! Слишком там горячо! — сказал один из пехотинцев, криво усмехнувшись.

— Ну, я еще горячее, — ответил какой-то всадник, и мы все рассмеялись. Мы спокойно пошли по полотну железной дороги, в то время как пальба позади превратилась в сплошной рев. Несколько пеонов — pacíficos — в высоких сомбреро, белых холщовых блузах и серапе, стояли возле пути. Скрестив руки на груди, они глядели в сторону Гомеса.

— Уходите-ка отсюда, приятели, — добродушно посоветовал какой-то солдат. — Не стойте здесь. Вас, того гляди, зацепит.

Пеоны переглянулись между собой и смущенно улыбнулись.

— Но, сеньор, — сказал один из них, — мы же всегда стоим здесь, когда идет бой.

Немного дальше я наткнулся на офицера-немца, который вел за узду свою лошадь.

— Я не могу ехать на нем, — сказал он мне с глубокой серьезностью. — Он вконец измучен. Если не дать ему поспать, то он издохнет.

Конь — гнедой жеребец — еле брел, пошатываясь и спотыкаясь. Крупные слезы лились из его полуоткрытых глаз и катились по морде…

Я смертельно устал, от бессонницы, голода и жары у меня мучительно кружилась голова. Пройдя полмили, я оглянулся и увидел, что неприятельская шрапнель взрывается возле ряда деревьев все чаще и чаще. Очевидно, неприятель точно рассчитал прицел. И тут же я увидел, что из-за деревьев в четырех или пяти местах выползают орудия, запряженные мулами: наша артиллерия была сбита со своей позиции… Я бросился под тень огромного куста мескита, намереваясь отдохнуть.

Почти в ту же минуту звук перестрелки изменился — словно половина винтовок разом умолкла. Одновременно загремели двадцать труб. Вскочив на ноги, я увидел кучку всадников, мчавшихся по полотну железной дороги и громко что-то выкрикивавших. За ними следовали другие; они неслись во весь опор в том месте, где железная дорога, проходя через деревья, уходит в сторону города. Атака нашей кавалерии была отбита. Мгновенно всю равнину усеяли солдаты, конные и пешие, — все они бежали назад к поездам. Один швырнул свой серапе, другой — винтовку. Число их стремительно возрастало, и скоро вся раскаленная равнина была уже покрыта ими. Прямо передо мной из кустов вынырнул всадник, вопивший: «Федералисты наступают! К поездам! Они уже рядом!» Вся армия конституционалистов была обращена в бегство! Схватив свой плащ, я бросился вслед за другими. Вскоре я наткнулся на орудие, брошенное на равнине: постромки были обрезаны, мулы уведены. Всюду под ногами валялись винтовки, патронные ленты, серапе. Это был полный разгром. Выйдя на открытое место, я увидел впереди большую толпу бегущих безоружных солдат. Внезапно дорогу им перерезали три всадника, махавшие руками и громко кричавшие: