Николай Баранов - Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ]

Боярин вышел из ворот усадьбы, присел рядышком на вкопанную для воротной стражи скамью у самого моста через ров, подставил лицо ласковому утреннему солнышку. Вскоре из ворот потянулись первые гости, собравшиеся до дому. Каждый останавливался напротив сидящего Ратьши, поясно кланялся, благодарил за угощение и отправлялся восвояси. Кому-то хозяин Крепи просто кивал, кому-то поднимался навстречу и отдавал легкий поклон. Это вятьшим людям сельца. Наконец, вышел последний — сельский кузнец. Шел он, выписывая замысловатые крендели — успел набраться на старые дрожжи. Мастер — золотые руки, но на хмельное слаб. Его, зная мужнины привычки, уже поджидала за мостом жена. Дождавшись, подхватила запинающегося супруга и повела вниз по дороге.

Ратьша смачно с хрустом потянулся, покрутил головой, разминая шею, и повернулся, было, к воротам, собираясь заняться насущными делами. В этот момент он заметил, скачущего от леса к холму, на котором стояли сельцо и усадьба, всадника. Похоже, гонец по его Ратьши душу. Решил дождаться тут же на месте. Пока верховой поднялся по склону, из ворот успел выйти боярский ближник Могута. Этот сегодня почти не пил, только пригублял из чаши, чтобы не обидеть застолье. Подошел, встал рядом. Всмотрелся в приближающегося всадника.

— К нам, — кашлянув, произнес он.

— Угу, — согласился Ратьша. — Откуда бы?

— С Рязани. Отрок из молодшой дружины Великого князя.

Боярин кивнул, хоть и не узнал гонца: раз Могута сказал, значит так оно и есть — зрение у бывшего Ратьшиного наставника было на зависть молодым, а память на лица и того лучше. Годков боярскому ближнику близилось к пяти десяткам, но он оставался могуч и крепок, как дуб и в то же время легок на ногу и гибок. В скачке, стрельбе и конном бою ему не было равных, пожалуй, что во всей Рязанской Земле. Разве, только Коловрат, набольший княжеский воевода мог посоперничать с ним. Сухощавое лицо с глубокими складками вокруг рта обрамлено аккуратно подстриженной темной бородкой с редкими нитями седины, длинные волосы собраны в «конский хвост», глубоко посаженные черные глаза внимательно следили за всадником.

Двенадцать лет тому Великий князь Рязанский отдал Ратьшу, ставшего тогда круглым сиротой, на обучение в десяток степной стражи, которым командовал Могута. Учеником четырнадцатилетний отрок оказался способным. Ратное мастерство давалось ему на удивление легко. Что и не мудрено: на коня Ратислава посадил отец, как и положено княжичу, в пять лет, в то же время началось и его воинское обучение. Перерыв из-за смерти родителя оказался недолгим. В городище ивутичей мать нашла юному княжичу нового наставника из местных. Потом — набег Булгар, гибель матери и ивутичских родичей, чудесное спасение, скитания по лесам. В конце концов, он добрался до Рязани и был узнан своим крестным, епископом Фотием, который и представил Ратьшу пред светлы очи Великого князя, поведав вначале тому историю его не простой жизни. Какое-то время сирота воспитывался с детьми Юрия Ингоревича, а потом князь отдал его в обучение к Могуте.

К шестнадцати годам Ратьшу, превратившегося в крепкого юношу, поставили десятником. К двадцати — сотником. А пять лет тому Великий князь Рязанский Юрий Ингоревич пожаловал его боярским званием. Пожаловал заслуженно — в бою он не многим уступал Могуте, а в вождении воинских отрядов, знании степи и ее обитателей, превзошел всех своих учителей. Потому к боярскому званию был назначен воеводой степной стражи. Должность хлопотная. Отдохнуть можно было разве только в глухозимье, а как снег сойдет и степь просохнет, только успевай поворачиваться. Сколько пограничных городков да крепостиц раскидано, по постоянно двигающейся на юг, Рязанской границе. Опять же, засечные линии, дальние дозоры. Потом, поездки к дружественным и не очень половецким ханам и старшинам бродников, переговоры, улещивания, угрозы. А уж, если набег случится…. В общем, хлопот много. Могута остался при новоиспеченном боярине ближником — советы многоопытного воеводы всегда приходились к месту.

С такой беспокойной жизнью Ратислав до сих пор не обзавелся семьей. Хоть вымахал в рослого, крепкого, как молодой дубок белокурого красавца, на которого заглядывались, девки, молодухи и даже зрелые за тридцать весен, обремененные кучей ребятишек, замужние бабы и честные вдовицы.

Боярин еще раз глянул на скачущего.

— Подождем, — сказал он и снова присел на скамейку.

Могута устроился рядом.

Ждали не долго. Скакун застучал копытами по мосту через ров и через миг, присев на задние ноги и обдав запахом конского пота, был осажен рядом, с поднявшимися на ноги Ратиславом и Могутой. Запыленный всадник, без брони, из оружия только меч на поясе, спрыгнул на землю и, отдав легкий поклон, произнес:

— Боярин, Великий князь срочно требует в Рязань.

— Что там стряслось такое? — тревожась, спросил Ратьша.

— Мне не ведомо, велено только передать, что б не мешкал.

— Ладно, пойди умойся, поешь. Коня на конюшню сведи, там примут. Обратно с нами поедешь.

Гонец кивнул, взял скакуна под уздцы и повел его в ворота.

— Что ж такое случиться-то могло? — задумчиво протянул Ратислав. — Седьмицы не прошло, как князь сам отпустил меня. Неуж в степи стало не спокойно?

В этом годе с самой весны, только степь просохла, Рязанские дозоры рассыпались по дикому полю, уходя далеко на полдень. Тревожно там было все последние четыре года. С тех пор, как, снова появившиеся с востока татары, затеяли войну с Волжской Булгарией и восточными племенами половцев. Первый раз русичи встретились с ними четырнадцать лет назад в печально знаменитой битве при Калке. На обратном пути потрепанных победителей булгары заманили в засаду и разгромили в дым. Пленных татар продавали по цене баранов, потому и называли гордые Булгары сию битву Битвой Баранов.

Однако не прошло и десятка лет, как татары появились снова, поставили юрты в устье Итиля и начали теснить Булгар. А заодно и мешающих им пасти свои стада половцев. Татары, или монголы, как они сами себя называли, покорили, или пожгли хазарские и саксинские города в устье Итиля и по северному берегу Хвалынского моря, а потом двинулись вверх по Итилю-Волге. Шло у них спервоначалу все споро: небольшие булгарские заставы отступали, не принимая боя. Но потом пошли леса. Булгары, к тому времени, соорудили в этих лесах засеки и остроги, а крепостная линия построена там была с незапамятных времен, сторожа богатую Булгарию от жадных степняков. Здесь татар и остановили. Булгары, удерживая их возле укреплений, наносили удары мелкими отрядами, внезапно появляющимися и так же исчезающими в лесной дебри. Потом им на помощь пришли башкирды, кочующие на восход от Итиля. И татары не выдержали, откатились к дельте Волги. Правда, добить их не получилось. Между союзниками начались раздоры — постарались монгольские послы, имеющие богатый опыт по внесению раздоров в ряды своих врагов. Башкирды ушли обратно в степи, оставив булгар с татарами один на один. Но теперь даже с одними ними находники справиться не могли. Три года война сводилась к взаимным набегам, не принося преимущества ни той, ни другой стороне.