Николай Баранов - Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ]

— Здравствуй, воевода, — улыбнувшись, поприветствовал половецкий хан Ратьшу.

— И тебе здравствовать, — не слишком ласково отозвался тот.

— Великий князь велел мне при тебе быть, — улыбка Гунчака немного подувяла.

— Знаю, — кивнул Ратислав. — Юрий Ингоревич, сказывал, хочешь татар бить? Верно то?

— Верно. Любить их мне не за что. Я уж тебе о сем сказывал. Иль не веришь мне?

— Не скажу, что совсем не верю — обижаться на татар у тебя причины и правда имеются, но и опаска относительно тебя остается. Сам должен понимать.

Гунчак пожал плечами, невесело усмехнулся и кивнул.

— Так что пригляд за тобой будет, — продолжал Ратислав. — Потому, не обижайся.

— Понимаю, — еще раз кивнул половец. — Какие уж тут обиды.

— Вот и ладно. А пока при мне будешь. Ты же с татарами Булгарский Биляр осаждал?

— И не только, — криво улыбнулся Гунчак.

— Вот-вот, — кивнул Ратьша. — Значит, все повадки и приемы их в осадном деле должен знать. Так?

— Все не все, но кое-что видел.

— Ну, мы-то в этом деле их вообще пока не видали. Так что будешь объяснять, все, что они делать будут. И что придумать могут.

— Постараюсь, — серьезно кивнул половец.

— Тогда так, — Ратислав на мгновение задумался, потом продолжил. — Сейчас поднимемся ко мне в светелку, там, в бронь облачусь от греха. А потом на восточную стену поднимемся, посмотрим, как там татары, чего делают. А ты мне объяснишь, вдруг я чего не пойму.

Гунчак еще раз кивнул.

— А пока… Кстати, ты уже трапезничал сегодня?

Половец, было, задумался, но Ратислав ждать не стал, предложил:

— Пока зайдем в гридницу, пожуем что-нибудь, а то у меня с ночи маковой росинки во рту не было.

— Я тоже не ел, — вспомнил, наконец Гунчак. — Так что с удовольствием поддержу тебя в сем деле.

— Тогда сделаем так. Ты сразу идешь в гридницу, заказываешь девкам еды на двоих, а я в бронь облачусь и спущусь к тебе. Эх, Первушу отослал некормленого, — добавил Ратьша с досадой. — Ладно, вернется — накормим. Аль, сам о себе позаботится, не маленький, чаю. Ладно, ступай.

Ратислав поднялся к себе, облачился в доспех, отчищенный и смазанный уже меченошей, опоясался мечом. Подумав, натянул подшлемник, взял шлем, но надевать, пока не стал. Спустился в гридницу. Гунчак сидел за боярским столом. Дворовые девки споро выставляли перед ним тарелки со снедью, кувшины с питьем. К трапезе половецкий хан пока не приступал — ждал Ратислава. Ратьша уселся рядом со степняком, не чинясь, налил в чашу, стоящую пред Гунчаком, ставленного меда, плеснул себе, чокнулись, выпили, принялись за еду. Ратислав поел быстро — снедало беспокойство: что там татары. Половец по обычаю, ел не спеша, потому боярину пришлось ждать: торопить гостя — верх невежества. Хотя, а был ли Гунчак гостем? Подумав, Ратша решил, что теперь, после приговора Великого князя, наверное — да. Как только Гунчак закончил с едой, Ратислав в нетерпении вскочил с лавки, хлопнул половца ладонью по оплечью.

— Теперь на восточную стену. Чаю, оттуда татары на град полезут.

— Пешком пойдем? — Гунчак тоже поднялся на ноги.

— Поедем, конечно, — усмехнулся Ратьша, помня нелюбовь степняков к пешей ходьбе. Они до соседней юрты, до которой всего-то и было с сотню саженей и то верхом добирались. — Поедем. У коновязи свободные лошади всегда стоят. А своих пока седлать не будем — чего их томить. Кстати, князь Юрий дал тебе коника?

— Из своей конюшни, — Гунчак не сдержал довольной улыбки. — Конь — огонь. Чудных статей.

— Хорошо. Пошли к коновязи.

Взяв оседланных коней, которых конюхи всегда держали у коновязи для срочных нужд княжьих людей, они проехали Столичный город поперек по широкой Спасской улице и добрались до Исадских ворот — одного из двух проездов в восточной стене. Воротная башня здесь была самая могучая из всех воротных башен Рязани. Мощнее даже Пронской. В три боевых яруса. Два нижних яруса, как и стены, были сделаны из засыпанных землей и камнями клетей. Третий ярус — срубной. Наверху боевая площадка, накрытая четырехскатной крышей с чередой бойниц и заборол. Верхний ярус выступал над нижними обламом для кругового подошвенного боя. Проезд шириной в две сажени запирался двустворчатыми воротами из толстенных дубовых плах, обитых листовым железом. На внутреннем выезде имелись точно такие же ворота. В середине проезда путь перегораживала кованная из толстых железных прутьев, опускающаяся сверху решетка. Мост через ров был разобран. От него остались только опорные быки.

Стена с напольной стороны города тоже отличалась устрашающей осадников мощью. Глубокий в три сажени и широченный — в восемь саженей ров. Крутой, политый, превратившейся в лед водой, четырехсаженный вал со стеной по его гребню. А стена была не просто стеной.

Когда-то давным-давно, когда Рязань только начала строиться, ее окружал простой дубовый тын. Но город рос, требовал более солидных укреплений и следующую стену делали уже из городней — состыкованных друг с другом срубов, заполненных глиной, песком и камнями. Потом эту стену надстраивали, перестраивали, углубляли рвы, насыпали валы. Стена и вал становились выше и толще, ров глубже. Эту стену три с лишним десятка лет назад разрушил и пожег Великий Владимирский князь Всеволод Юрьевич, прозванный Большим Гнездом, отец нынешнего владимирского князя. Рязань тогда была разорена и сожжена. Ладно, население стольного града владимирцы вывели из-за стен. Увели во владимирский плен и ее князей и вятьших людей.

По возвращении из плена, рязанцы восстановили город и стены, сделав их выше и мощнее прежнего. Сейчас высота стены здесь с напольной стороны превышает четыре с половиной сажени. Толщина в ее верхней боевой части почти две сажени. Боевую площадку прикрывает двускатная крыша, обмазанная глиной и политая водой — защита от огненных стрел. Боевая площадка, так же как в башне, нависает над подошвой стены обламом. С внутренней части стены сохранились городни от стены старой, оберегающие ее от распирания. К ним пристроены осадные клети, перекрытые деревянными накатами. Их уже обживают беженцы, собравшиеся в Рязань с окрестных деревень. Вон дымки поднимаются от временных очагов, вареной снедью пахнет.

Снаружи, с напольной стороны тоже для ослабления распора прирублена дополнительная линия городен высотой почти в половину высоты основной стены. Толщина городен больше сажени. С наружной стороны они надставлены заборолами, образующими боевую площадку, которая сверху прикрыта односкатной крышей, наклоненной в сторону поля и примыкающей к большой стене. Эта крыша тоже обмазана глиной и полита водой. Эти прирубленные городни образуют второй ярус крепостной стены. С боевой площадки этого яруса имеются проходы на основную стену для обороняющихся здесь воинов. Намертво запирающиеся на случай если враг сумеет сюда прорваться.