Саймон Терни - Калигула

Я не могла смолчать в ответ на это почти неприкрытое оскорбление:

– Моя мать всегда ходила с такой прической, и ей удалось заполучить одного из величайших римлян. Я уже не та девочка, которая приехала сюда. Мне четырнадцать лет, и я вполне способна сама решить, как причесаться. А теперь – долой с глаз моих!

В тот день я впервые поверила в себя и отстояла свои права – и до чего же сладок был вкус победы! Я больше не буду кротким ребенком. Пусть эту роль играет Друзилла. И да помогут боги Марку Виницию, если он чем-то мне не угодит…

В начале лета наступил день, когда все наконец упаковали и на пристани выстроилась небольшая флотилия легких изящных либурн в ожидании пассажиров. То был прекрасный и одновременно горький момент. Пока я стояла в порту и смотрела на суда, которые увезут нас с проклятого острова, и на тюки с нашим скарбом, загружаемые на палубы, чувствовала себя свободнее, чем когда-либо за много лет, даже невзирая на предстоящую свадьбу. А потом от моего беспечного настроения не осталось и следа – его уничтожил брат, вернув меня в реальный мир.

– Не радуйся свободе, ибо это всего лишь иллюзия, – негромко сказал он, а когда я недоуменно посмотрела на него, пояснил: – Глянь, как мало тут повозок с вещами по сравнению с днем нашего прибытия на остров.

Я опять оглядела багаж. Да, на этот раз мы брали с собой гораздо меньше вещей, чем когда переезжали сюда из Рима.

– Часть нашего имущества остается здесь. Мы же вернемся, – продолжил Калигула. – Нам предстоит короткая прогулка, а не побег.

Значит, в тот день, когда мы узнали о скорых свадьбах, мой брат правильно все оценил. Даже в браке мы останемся под надзором Тиберия. На борт либурны я взошла упавшая духом, и мы пустились в путь по волнам – на север, в древний город Анциум, заложенный сыном Одиссея. Двадцатью одним годом ранее там родился Калигула. Я прикинула, что если свадебные празднования затянутся, то он отметит свой двадцать второй день рождения там же, где отметил первый.

Императора с нами не было, поскольку он не счел нужным покидать остров ради присутствия на бракосочетаниях. Но он, по-видимому, заранее оповестил всех о планах, и великолепная прибрежная вилла в Анциуме к нашему приезду уже была украшена для предстоящих торжеств. Между колоннами натянули гирлянды, стены покрыли свежей краской, повсюду расставили пышные букеты, а в большом саду над морем приготовили все для церемонии.

Не буду задерживаться на подробностях прибытия и последних часах накануне свадьбы. Скажу только, что вилла имела собственную пристань и там шагу нельзя было ступить, не натолкнувшись либо на чрезмерно услужливых рабов, которые продолжали кампанию предсвадебной суеты, либо на преторианцев, неусыпно несших стражу, чтобы никто не вторгся и не сбежал.

Утро прошло в хлопотах и неприятностях. Я, как всегда, спорила и сопротивлялась. Калигула сохранял недоступное моему пониманию спокойствие. Друзилла же была сама не своя от пролегшей между ней и Лепидом пропасти. Она упрямилась и сердилась и в конце концов даже побила одного из слуг – не шлепнула по щеке, как подобает девице, а ударила в глаз кулаком, словно драчун из простонародья.

Спустя полтора часа изматывающей борьбы нас обрядили в свадебные одежды и вывели из отведенных покоев. Мы, трое детей Германика, встретились в атриуме впервые в то утро. Белая туника под красным покрывалом смотрелась на Друзилле саваном. Я постоянно дергала и тянула свои одежды, чтобы стало хоть чуточку удобнее. Меня страшно раздражало это похожее на пламя сетчатое покрывало, сквозь которое приходилось смотреть на окружающий мир. Безумно хотелось стащить его с головы, хотя без него рассыпалась бы замысловатая ритуальная конструкция из волос и свалился бы венок из майорана, на который, как потом оказалось, у меня была аллергия. Калигулу облачили в дорогую тогу, и за ним следовал ликтор в парадном одеянии и с церемониальными фасциями – связкой прутьев и топориков, потому что одновременно с бракосочетанием Гай заступал на должность квестора. На самом деле титул был пустым звуком. Он потребовался только для того, чтобы у брата появилось соответствующее звание для вступления в брак с назначенной ему невестой. Император вовсе не собирался выпускать нас из своих лап. Конечно же, он не позволит Калигуле уехать в Рим и исполнять обязанности квестора.

Старший раб виллы, отвечающий за организацию церемонии, вывел нас под яркое утреннее солнце и проводил в маленький сад, обнесенный живой изгородью. Там журчал и булькал фонтан в виде трех нимф, льющих воду из кувшинов в круглый бассейн. В этом укромном уголке и ждали наши будущие супруги.

На миг меня охватила растерянность. Неужели нас обвенчают почти тайком, без помпы и зрителей? Потом пришло осознание, что это еще не свадьба, а официальное обручение. Хотя сосватали нас много месяцев назад, наши нареченные не получили разрешения высадиться на Капри, а значит, традиции не были соблюдены.

Только теперь, перед самой свадьбой, для нас организовали положенный обряд.

Юния Клавдилла в жизни ничуть не уступала своим изображениям. Она была невысокой, изящной, и даже через красное покрывало я видела, что ее фарфоровая кожа безупречна. Лонгин производил впечатление жесткого человека. Он оказался более широким в плечах и менее склонным к юмору, чем предполагал его бюст, однако Друзилле было все равно. Потеряв Лепида, она любого кандидата в мужья воспринимала как обузу. Виниций меня удивил. Ему было тридцать восемь лет – почти на двадцать лет больше, чем мне, но благодаря теплой, живой энергии, которая из него лучилась, он казался моложе на десяток-другой. Я сразу прониклась к нему симпатией, и не из-за его моложавости, а из-за наполовину извиняющейся, наполовину лукавой улыбки, которой он меня встретил.

Старший раб передал Калигуле железное кольцо, и тот послушно надел его своей невесте на палец с ритуальным поцелуем через покрывало. Полагаю, Лонгин примерно в той же манере одарил Друзиллу кольцом и поцелуем – я была слишком занята собой в этот момент, чтобы наблюдать за другими. Виниций в свой черед получил кольцо и попытался надеть его мне на палец. Оно не налезало! Я запаниковала и вспомнила все те сладости, которые съела за истекший месяц. За талией я следила очень внимательно, но, может, весь жир пошел в пальцы? Конечно же, дело в том, что кто-то ошибся с размером кольца, однако в подобные моменты девушка часто думает, что это она слишком велика.

Виниций сделал еще одну попытку, улыбкой попросил прощения и, сжав мою кисть, надавил на кольцо сильнее. Раздосадованная, я отступила на полшага и вырвала из его ладоней свою руку с кольцом на кончике пальца, чтобы попробовать самой. С большим усилием и содрав кожу на средней фаланге, мне удалось втиснуть палец в колечко. По-видимому, Виниций расценил мой поступок как признак страстного желания выйти замуж, потому что шагнул ко мне и, в отличие от торопливых и неловких действий двух других женихов, приподнял мое покрывало и очень крепко поцеловал прямо в губы.