Колин Маккалоу - Цезарь, или По воле судьбы

– Нет, – возразил, щурясь, Помпоний. – О боги, это же маленькая армия! На них кирасы!

В тот же миг Клодий узнал переднего конника. Марк Фустен!

– Дерьмо! – воскликнул он. – Это Милон!

Скола, Помпоний и Гай Клодий вздрогнули, лица их побелели, но Клодий пришпорил коня.

– Скорее! Гоним во весь опор! – крикнул он.

Двуколка с Фавстой, Милоном и Фуфием Каленом двигалась в середине процессии. Клодий, проносясь мимо, зло покосился на них и успел краем глаза заметить, что Милон высунулся и с ненавистью глядит ему вслед.

Поезд был длинным, но Клодий почти его миновал. Неприятности начались, когда он поравнялся с арьергардом охраны. Вооруженные конники пропустили первую четверку всадников, но потом развернулись и перегородили дорогу рабам. У некоторых из них были копья. Они тут же пустили их в ход, подкалывая чужих лошадей. Те мигом вздыбились, и несколько рабов Клодия упали на землю. Остальные, изрыгая проклятия, выхватили мечи. Клодий и Милон ненавидели друг друга, но эта ненависть была ничем в сравнении с взаимной ненавистью их слуг.

– Не останавливайся! – крикнул Скола, когда Клодий осадил скакуна. – Будь что будет! Мы уже проскочили!

– Я не могу оставить своих людей! – разворачивая коня, крикнул Клодий.

Арьергард охраны Милона замыкали самые верные его прихвостни, бывшие гладиаторы Биррия и Эвдам. И как только Клодий привстал в стременах, чтобы скакать к своим людям, Биррия поднял копье, прицелился и метнул.

Листовидный наконечник копья воткнулся в плечо Клодия с такой силой, что выбил его из седла. Он упал на дорогу и опрокинулся на спину, вцепившись обеими руками в тяжелое древко. Трое друзей, спрыгнув с коней, подбежали к нему.

Не теряя присутствия духа, Скола оторвал большой кусок от полы своего плаща и свернул его в плотный ком. Он кивнул Помпонию и, когда тот выдернул копье, приложил тампон к ране. Гай Клодий с Помпонием, подняв Клодия и подхватив под руки, бегом потащили его к придорожной таверне.

Поезд Милона остановился. Милон выскочил из коляски и выхватил меч. С рабами Клодия было покончено. Одиннадцать из них лежали недвижно, столько же еще дергались в предсмертных судорогах, остальные бежали через поля. Подъехал Фустен.

– Они утащили его в ту таверну, – сказал Милон.

Сзади него в двуколке было очень шумно: крики, визг, вопли. Милон сунул голову в окно и увидел, что Кален и его слуга возятся с Фавстой и ее служанкой. Отлично. Кален хорошо выполняет свою работу: он занят Фавстой и не увидит, что происходит.

– Оставайся здесь, – коротко бросил он товарищу, которому некогда было даже голову поднять. – Клодий затеял драку. Ее надо закончить. – Он отступил и кивнул Фустену, Биррии и Эвдаму. – Идем.

Как только на дороге вспыхнула ссора, хозяин таверны велел жене, детям и троим рабам бежать через заднюю дверь. Завидев раненого, он затрясся, его глаза от испуга едва не выскочили из орбит.

– Постель, быстро! – крикнул Скола.

Трактирщик дрожащим пальцем указал на дверь боковой комнатушки. Клодия уложили на тощий соломенный тюфячок. Ткань тампона, прижатого к ране, сделалась ярко-алой, с нее уже капало. Скола посмотрел на трактирщика.

– Найди еще тряпок! – бросил он, вновь отрывая кусок от плаща, чтобы заменить намокшую ткань.

Глаза Клодия были открыты, он тяжело дышал.

– Все нормально, – сказал он, бодрясь. – Я выживу, Скола. Но шансов у меня будет больше, если вы поспешите в Бовиллы за помощью. Здесь со мной все будет в порядке.

– Клодий, нет! – прошептал Скола. – Поезд Милона остановился. Они найдут тебя и убьют!

– Они не посмеют! – воскликнул Клодий. – Ступайте, ступайте!

– Двое справятся. Я останусь с тобой.

– Уходите все трое! – приказал Клодий сквозь зубы. – Я настаиваю, Скола! Вперед!

– Хозяин, – обратился Скола к трактирщику, – смени меня. Прижми тампон к ране и держи так. Мы скоро вернемся.

Через минуту за стенами хижины послышался стук копыт.

Голова кружилась. Клодий закрыл глаза, стараясь не думать о том, что с ним будет.

– Как зовут тебя, человек? – спросил он, не открывая глаз.

– Азиций.

– Что ж, Азиций, постарайся прижимать плотнее и составь компанию Публию Клодию.

– Публию Клодию? – с дрожью в голосе переспросил Азиций.

– Именно так. – Клодий поднял веки и усмехнулся. – У меня неприятности! Представляешь, я встретил Милона!

В дверях показались тени.

– Да, представляешь, он встретил Милона, – подтвердил с порога Милон.

Клодий с презрением посмотрел на него:

– Если ты убьешь меня, Милон, тебя осудят. Ты станешь изгнанником до конца своих дней.

– Я так не думаю, Клодий. Меня оправдает Помпей. – Милон пинком опрокинул Азиция на пол и наклонился к ране. – Ну, это не смертельно, – сказал он и кивнул Фустену. – Тащите его на улицу.

– А с этим что? – спросил Фустен, косясь на Азиция.

– Убей его.

Один стремительный взмах – и голова трактирщика развалилась надвое. Биррия и Эвдам сдернули Клодия с ложа, повлекли к выходу и бросили на Аппиеву дорогу.

– Разденьте его, – усмехнулся Милон. – Я хочу проверить, верны ли слухи.

Острым как бритва мечом Фустен распорол одеяние Клодия от паха до подбородка, потом рассек и набедренную повязку.

– Взгляните-ка! – расхохотался Милон. – Он и вправду обрезан!

Концом меча он подбросил вверх пенис Клодия, блеснули капельки крови.

– Поднимите его!

Биррия и Эвдам послушно поставили Клодия на ноги, голова того вскинулась и упала на грудь. Он не видел ни Милона, ни его прихвостней. Он видел только груду камней на обочине. В венчающем ее красном камне было вырезано отверстие в форме женских половых органов. Bona Dea… Простой придорожный алтарь в несчастливых тринадцати милях от Рима. У его основания лежали цветы. Рядом стояли блюдце с молоком и небольшая корзиночка с яйцами.

– Bona Dea! – прохрипел Клодий. – О Bona Dea!

Из широкой щели вульвы богини показалась головка змеи. Холодные черные немигающие глаза священного существа уставились на богохульника, дерзнувшего своим присутствием нарушить ход тайного ритуала в день чествования Благой Богини. Змея не моргала, мерно поблескивал лишь ее черный раздвоенный язычок, то появляясь, то исчезая. Меч Фустена глубоко погрузился в живот раненого и, задев позвоночник, вышел наружу, но тот словно не ощутил боли. Ничего не почувствовал он и тогда, когда Биррия вновь пронзил копьем его грудь, а Эвдам вывалил его внутренности на пропитанную кровью дорогу. И до тех пор, пока жизнь еще теплилась в истерзанном теле Публия Клодия, он и змея неотрывно смотрели друг на друга.

– Дай мне твою лошадь, Биррия, – сказал Милон, вскакивая в седло.

Его поезд уже приближался к Бовиллам. Фустен причмокнул, Биррия вскочил на широкую спину кобылы Эвдама, и все четверо устремились за кавалькадой.