Ине Лоренс - Непокорная [litres]

– Я отправлю гонцов, чтобы предупредить жителей, – пообещал управляющий.

Оба мужчины поскакали быстрее, и Йоханна больше не могла следить за их разговором.

Теплый прием, оказанный им в Жолкве, был омрачен грустью и гневом. Тот факт, что татары осмелились напасть на обоз совсем недалеко от замка, так сильно разозлил находившихся в Жолкве воинов, что те потребовали от командира совершить набег на татарскую территорию.

– А вы что об этом думаете, Османьский? – спросил управляющий.

– Это как раз то, от чего хан Азад Джимал будет в восторге. Он созовет своих всадников, сокрушит ваш отряд, а затем осадит Жолкву. Выстоит ли замок, одной Богородице известно. В любом случае, король не поблагодарит вас за то, что своими поспешными действиями вы подвергли опасности его имение.

– Вы все слышали! – крикнул управляющий своим людям.

– Османьскому легко говорить: он может в любой момент выступить против татар. Мы же вынуждены отсиживаться тут и терпеть насмешки врагов, – резко ответил один из офицеров.

– Татары, с которыми мы имели дело сегодня, насмехаться не будут – да и хану Азаду Джималу сейчас не до смеха. Он лишился тридцати всадников. И даст Бог, это не последняя его потеря! – Голос Османьского прозвучал так решительно, что несколько мужчин невольно втянули головы в плечи.

«Он, должно быть, опасный противник», – промелькнуло в голове у Йоханны. Она злилась из-за того, что, с тех пор как они с Карлом прибыли в Жолкву, никто не обращал на них внимания. Близнецы стояли в углу, наблюдая за тем, как мастерят столы из деревянных досок. Дальше во дворе слуги жарили на железной решетке большие куски мяса, а в замковой кухне, как им сказали, испекли целую гору пирожков. При мысли о еде в животе у Йоханны заурчало, ведь она еще не обедала, да и завтрак ее состоял из миски жидкого супа и пирожка. На какое-то время девушка забыла обо всем, кроме голода, пока не услышала свое имя и имя Карла.

– Как я понял из письма его величества, он поручил вам опеку над внуками старого Жемовита Выборского, – сказал управляющий.

Адам Османьский фыркнул и покачал головой:

– Не знаю, как в голову королю могла прийти эта мысль. По его поручению я защищаю границу. Почему я должен исполнять роль няньки при избалованной детворе?

– Мы не избалованы! – довольно резко возразила Йоханна.

– Тебе следует молчать, когда разговаривают взрослые мужчины. Сегодня вечером я позабочусь о тебе и о твоем брате. Пока же я хочу поесть спокойно!

После такого отпора Йоханна, покраснев, присоединилась к брату.

– Надутая обезьяна! – прошипела она.

– Я не стал бы произносить эти слова так громко. Османьский не похож на человека, который с легкостью воспринимает оскорбления, – предупредил сестру Карл.

Но он тоже не знал, почему их попечитель так суров с ними.

Чуть позже подали еду. Чтобы показать, что она не собирается терпеть пренебрежительного отношения к себе, Йоханна села за стол одной из первых. Карл нерешительно последовал ее примеру, в то время как Войслав продолжал стоять, чем привлек внимание Адама Османьского.

– Ты слуга этих двух болванов?

Войслав робко кивнул:

– Да, господин.

– Тогда садись рядом с ними!

Йоханна восприняла это как намеренное оскорбление, ведь место Войслава в людской. Хотел ли Османьский показать близнецам, что они для него не более чем прислуга? Девушка с трудом сдержала негодование. Она решила при первой же возможности высказать этому напыщенному хаму все, что о нем думает.

На Йоханну упала тень. Подняв глаза, девушка увидела Фадея. Казак сел рядом с ней, а Войслав устроился возле Карла. Когда все уселись за стол, Османьский прочитал молитву, а затем схватил большой кусок жареной свинины и откусил от него.

Йоханна, привыкшая пользоваться ножом и вилкой, сочла такое поведение отвратительным. Тем не менее у нее не было выбора. Девушке пришлось брать еду руками, ведь столовых приборов не было. Карл отнесся к этому неудобству более терпимо. Поймав насмешливый взгляд Османьского, направленный в ее сторону, Йоханна схватила ребро и резко разломила его пополам. «Я тоже могу вести себя как свинья», – говорило ее лицо, когда она приступила к еде.

Кубок с вином переходил по кругу от одного к другому. Когда он дошел до Йоханны, она увидела, что края сосуда лоснятся от жира, и ей стоило больших усилий не бросить его на землю от отвращения. За неимением салфетки девушка протерла край кубка рукавом и сделала глоток, а затем передала его Карлу. Он тоже немного отпил. Всадники Османьского бурно праздновали победу над татарами.

Вскоре зазвучали песни. В них не было ничего необычного, но, тем не менее, они брали за душу. Через некоторое время мужчина, который сидел рядом с Фадеем, толкнул казака в бок:

– Ты тоже должен спеть!

– Ты так думаешь? – улыбнувшись, спросил Фадей и встал из-за стола. – Ну, раз вы просите…

Казак глубоко вздохнул и запел. У него был такой красивый голос, что Йоханна пришла в восторг. Правда, слов песни она почти не понимала. Девушка уже хотела спросить, что это за язык, но тут Османьский показал на нее пальцем:

– Внимательно слушай, Ян Выборский. Наша страна как эта песня – дикая и отчаянная, в ней не место мелюзге вроде вас двоих.

Тем временем мелодия становилась все быстрее и Фадей пустился в пляс во дворе. Йоханна не могла поверить, что человек способен совершать такие прыжки и одновременно петь. Время от времени казак смеялся, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, и наконец вытащил саблю. Ее лезвие рассекло воздух, как будто Фадей сражался с невидимым противником. Другие всадники восторженно захлопали в ладоши. Один из татар, подчинявшихся Османьскому, вскочил на стол и затанцевал между мисками с жареным мясом и пирогами.

– Не дай бог он наступит на мою тарелку! – фыркнула Йоханна.

Несмотря на пение и шум за столом, Османьский услышал эти слова и насмешливо посмотрел на нее:

– Может, Аблай и выпил изрядно, но у его ног есть глаза, он знает, куда их ставить!

– А у ваших ног тоже есть глаза? – язвительно спросила Йоханна.

– Мне достаточно глаз на голове, – с ухмылкой ответил Адам Османьский.

Йоханна хотела произнести очередную колкость, но Карл потянул ее за рукав:

– Прекрати! Так ты еще больше усложнишь наше положение.

– Хуже, чем сейчас, уже не будет, – прошипела сестра.

– Ты предпочла бы быть хозяйкой имения, принадлежащего Гунцбергу? – раздраженно спросил Карл.

Это замечание отрезвило Йоханну, и она опустила голову:

– Ты прав, прости.

Тут Османьский встал:

– Ступайте за мной! Я хочу с вами поговорить, – резким тоном приказал он близнецам.

Карл поднялся из-за стола и потянул за собой сестру. Он чувствовал себя не в своей тарелке. Османьский четко дал понять, что видит в них лишь бремя, от которого ему хотелось бы как можно скорее избавиться. Он повел близнецов в замок, вошел в одну из комнат и уселся на единственный стул. Йоханна и Карл стояли перед ним, как провинившиеся дети.