Ине Лоренс - Непокорная [litres]

– А если он потерпит поражение?

– Даже не думай об этом, дочь моя! Войско падишаха, да продлится его правление тысячу лет, непобедимо. Посмотри хотя бы на эти тысячи татар. Этого войска достаточно, чтобы опустошить земли врага и заставить его истечь кровью в бесчисленных схватках. Прибавь сюда армии господарей Валахии и Молдавии, а также бесчисленное множество других народов великой империи сынов Османа. Наши янычары обратят неверных в бегство, превратив их в заикающихся трусов.

Мунджа не знала, действительно ли ее отец верил в это или же просто хотел, чтобы доносчики сообщили о его словах Мехмеду Четвертому и Кара-Мустафе. Чтобы вернуть себе благосклонность великого султана и положить конец вражде с великим визирем, Исмаил-бей вынужден был расхваливать их обоих, хотя в случае с Кара-Мустафой это давалось ему нелегко. Мундже отец приказал держать язык за зубами и в разговорах с женами Мурада Герая и его военачальниками не произносить о великом визире ни одного худого слова.

– Будем надеяться, что это будет быстрая и успешная кампания, отец, – сказала Мунджа и еще сильнее отодвинула занавеску паланкина, чтобы лучше видеть, как к войску присоединяется новый отряд.

Это были всадники Азада Джимала, и, несмотря на свой преклонный возраст, хан лично вел их на войну. «Если бы его старший сын Ильдар был жив, Азад Джимал наверняка поручил бы это ему», – подумала Мунджа. При этой мысли она вспомнила молодого поляка, который убил татарина. Ей было немного жаль, что она больше никогда не увидит этого юношу. Девушка часто представляла себе его лицо и восхищалась смелостью, с которой он бросил вызов жестокому хану.

– А что будут делать поляки? – невольно спросила она.

Ее отец пожал плечами:

– Этого не знает никто. Но если они вступят в войну на стороне алманлар, то пожалеют об этом. Могущественный Кара-Мустафа сотрет их в порошок.

Мунджа подумала, что это было одно из высказываний, которые, как надеялся Исмаил-бей, дойдут до слуха Кара-Мустафы и заставят его проявить милосердие. Девушка понимала, что ее отец отчаянно пытается вернуть себе прежнее положение. Мунджа молилась, чтобы он в этом преуспел, но сейчас ее больше интересовал военный поход, и она задала вопрос о дунайских княжествах:

– Разве люди, живущие там, не христиане?

– Христиане. Но они греются в лучах милости падишаха, – ответил Исмаил-бей. – Они подчиняются ему и обязаны платить налоги, а также предоставлять воинов, когда он им это приказывает.

– Станут ли они сражаться со своими единоверцами, если в этом возникнет необходимость? – снова спросила Мунджа.

– Если они этого не сделают, то навлекут на себя гнев падишаха. Их господари будут обезглавлены или посажены на кол, а простые люди должны будут платить более высокие налоги и поставлять рабов. Поэтому они будут сражаться.

Исмаил-бей был достаточно хорошо знаком с валахами и молдаванами, чтобы знать: за славу Османской империи они будут бороться без особого рвения. Значит, Кара-Мустафа вынужден будет за ними следить. Во время этого военного похода самодовольный великий визирь мог навредить османам больше, чем немцы. Пока он разумно руководил своей армией, она была непобедима, но любая ошибка с его стороны могла дать противнику именно то преимущество, которое необходимо, для того чтобы защитить свои позиции от мусульманской армии.

Мунджа задала отцу еще несколько вопросов, и он ответил на них – настолько подробно, насколько посчитал необходимым. Пока что военный поход напоминал развлекательную поездку, и Исмаил-бей надеялся, что так будет хотя бы еще какое-то время. Но как только они достигнут пограничных регионов, ему тоже придется взять в руки саблю.

Многие говорили, что в этом году антихрист должен был прийти в мир и принести с собой смерть и разрушение. Польскому королю Яну Третьему с трудом удалось победить своих противников и собрать войско, которое могло бы защитить Краков и Малую Польшу и отправиться в Австрию, чтобы выступить вместе с союзниками против турок. Но именно союзников императору Леопольду не хватало. Большинство немецких князей отказались предоставить войска, хоть и были обязаны сделать это. Многие из них испугались угроз Людовика Четырнадцатого или же купились на французское золото.

Пруссия прислала лишь несколько тысяч талеров, но ни единого мушкетера, а другие северогерманские князья и вовсе проигнорировали призыв императора. Напротив, саксонский и баварский курфюрсты Иоганн Георг Третий и Максимилиан Эмануэль предоставили свои войска, да и во Франконском имперском округе звучали барабаны, призывающие рекрутов. Хотя их войска уже стояли на границе с Францией, франконцы выставили еще восемь тысяч человек, спеша прийти на помощь императору.

Матиас фон Аллерсхайм был одним из капитанов франконцев. Он выполнял свои обязанности с упорством, которое удивляло всех, кто думал, что хорошо его знает. Его соседи были рады, что именно он вел их на войну, ведь Матиас добился, чтобы его войско было оснащено как можно лучше, и следил, чтобы ни один человек из его отряда не страдал от холода или голода. Тем не менее его люди стонали от усталости, ведь в дополнение ко всему капитан заставлял их каждый вечер перед ужином упражняться с пикой. Мушкетерам же, составлявшим четвертую часть от всего войска, приходилось в это время стрелять по мишеням.

Из франконских дворян к Матиасу присоединились только двое. Он следил за тем, чтобы им было чем заняться, но держался во время марша поближе к Фирмину, чей опыт мог ему пригодиться. Слуга постепенно стал доверенным лицом Матиаса и даже мог иногда позволить себе быть откровенным.

В этот вечер Фирмин подсел к хозяину по окончании муштры и сказал:

– Хоть ребята и ворчат, но скоро они поймут, как важно уметь обращаться с пикой и мушкетом.

Матиас кивнул:

– Когда мы встретимся лицом к лицу с отрядами неверных, каждый из наших солдат должен быть готов убить как можно больше врагов.

– Они не разочаруют вас, господин! – заверил его Фирмин. Взяв миску с супом, который был сегодня на ужин, слуга задумчиво посмотрел на Матиаса. – Позволите вас спросить?

– Валяй. – Матиас полагал, что Фирмина интересует что-то, связанное с военным походом.

– Не сердитесь на меня, господин, но этот вопрос вертится у меня на языке уже долгое время. Правда, до сих пор я не осмеливался заговорить об этом с вами…

Матиас удивленно поднял глаза:

– О чем ты?

– О милостивой госпоже графине, то есть о вашей мачехе. На время своего отсутствия вы доверили ей управлять имением.

– У меня не было другого выхода, – сказал Матиас.

– Вам следовало жениться, – укоризненно произнес Фирмин.