Мика Валтари - Синухе-египтянин

Но Эйе не поверил ему. С плачем он стал обнимать дрожащими руками колени Хоремхеба и молил пощадить его. Тогда Хоремхеб сжалился над стариком и оставил его, но после этого отдал распоряжение присматривать за ним, поставив на должности ближайших к фараону прислужников своих людей – следить, чтобы в отсутствие Хоремхеба тот не наделал глупостей. Вот так завершилось время Эйе, ныне безумного седого старика с трясущейся от страха головой, на которой с трудом держались царские венцы во время торжественных церемоний при стечении народа.

Своей супруге Бакетамон Хоремхеб привез богатые подарки: золотой песок в плетеных корзинах, шкуры львов, убитых собственной его рукою, страусовые перья, живых обезьян. Но Бакетамон не пожелала даже взглянуть на все эти подношения. Она сказала ему:

– Перед людьми ты мой супруг, и я родила тебе сына. Будь этим доволен, но знай, что если ты дотронешься до меня еще хоть раз, то я плюну на твое ложе и опозорю тебя так, как ни одна жена еще не позорила своего мужа. Ради твоего бесчестья я стану развлекаться с рабами и носильщиками, я лягу на площади с погонщиками ослов, и не будет такого простолюдина, с которым я откажусь лечь – если ты осмелишься прикоснуться ко мне еще хоть раз. Ибо нет для меня во всем Египте человека презреннее тебя – твои руки пахнут кровью и тело твое тоже, так что меня начинает мутить, когда ты приближаешься ко мне.

Однако ее сопротивление только сильнее разожгло страсть Хоремхеба, и, глядя на ее осунувшееся лицо, ее узкие бедра и злой, насмешливый рот, он тяжело задышал и ему было трудно удержать свои руки. Поэтому он пришел ко мне, горько жалуясь, и сказал:

– Скажи, Синухе, почему все так?! Какое зло я сотворил, что моя жена не хочет делить со мной ложе? Ты сам знаешь, сколь многое мне пришлось совершить, чтобы завоевать ее и с помощью моей славы снискать ее расположение! Ты знаешь, что я не часто тешился с красивыми женщинами, которых приводили ко мне в шатер мои молодцы, я отдавал их своим головорезам, чтобы им было с кем развлечься. Воистину по пальцам рук и ног можно пересчитать всех женщин, с которыми я провел время за эти годы! Да и то радости от них мне было мало – в их объятиях я думал только о ней, о Бакетамон, и она была для меня привлекательна и прекрасна, как луна. Что же это за колдовское наваждение, которое жжет мою плоть и отравляет мою душу подобно змеиному яду?

– Не обращай внимания на глупую женщину, – сказал я, – она сама страдает из-за своей гордыни, и даже больше, чем ты. Фивы полны красивых женщин, и редкая рабыня не даст тебе то же, что и она.

Но Хоремхеб возразил:

– Ты говоришь против своего сердца, Синухе. Ты сам знаешь, что любви не прикажешь.

Тогда я предостерег его:

– Не пытайся приказывать ее любви, иначе добра не будет.

Но он не поверил мне и попросил:

– Дай мне снадобья, Синухе, чтобы я мог усыпить ее и во сне взять ее и утешиться с ней, ибо воистину эта женщина предо мной в великом долгу.

А когда я отказался дать ему такое средство, он пошел к другим лекарям, и те снабдили его опасными снадобьями, делающими женщину безвольной и разжигающими ее похоть, так что ей кажется, что внутри нее горит огонь. Вот таким питьем Хоремхеб тайно напоил Бакетамон и сделал с ней все, что хотел, но когда он совершил это, она возненавидела его еще сильнее. И она сказала ему:

– Помни, что я сказала тебе и что я предупреждала тебя!

Но Хоремхеб был ослеплен и безрассуден в своей ненасытности, поэтому он заставил ее выпить вина, смешанного с дурманящими снадобьями, и, когда она заснула и не могла ни чувствовать его, ни противиться ему, он продолжал развлекаться с нею спящей. Не знаю, утешился ли он, но думаю, что радость его была горька и любовь обернулась страданием для него. Так или иначе, но скоро он отбыл в Сирию, чтобы готовиться к войне с хеттами, сказав:

– В Кадете великие фараоны воздвигли порубежные камни Египта, и я не успокоюсь, пока мои боевые колесницы не въедут в пылающий Кадеш!

Когда царевна Бакетамон поняла, что семя снова пустило в ней ростки, она затворилась в своих покоях, не желая никого видеть, в одиночестве неся бремя своего позора. Прислужники и рабы оставляли ей еду возле дверей, но она ела так мало, что дворцовые лекари опасались за ее жизнь. Когда подошла пора родин, они скрытно стали следить за ней, ибо боялись, что она вздумает рожать одна, а потом отправит младенца в тростниковой лодочке вниз по реке, как делали другие матери, боявшиеся поношения из-за рождения ребенка. Однако она не сделала ничего подобного: когда пришло время, она сама призвала родовспомогателей. Муки вызывали на ее губах улыбку, и она радовалась своим страданиям. Она родила Хоремхебу сына и, не спрашивая его, дала ребенку имя Сет. Вот как велика была ее ненависть к этому мальчику, что она дала ему такое имя и называла его Рожденным от Сета.

Оправившись после родов, Бакетамон приказала умастить свое тело, раскрасить лицо и облачить себя в царские одежды, а затем велела рабыням перевезти ее на лодке на другой берег. Там она сошла и без провожатых отправилась на площадь рыбного рынка, где стала разговаривать с погонщиками ослов, водоносами и чистильщиками рыбы. Она сказала им:

– Я – царевна Бакетамон, супруга Хоремхеба, верховного военачальника Египта. Я родила ему двух сыновей, но он скучен, ленив и весь пропах кровью, так что мне от него мало радости. Пойдемте вы со мной, чтобы нам развлечься и чтобы вы доставили мне удовольствие, ибо мне нравятся ваши ладони, покрытые шрамами, и крепкий запах навоза, который исходит от вашей кожи, и мне приятен запах рыбы.

Люди на рыночной площади изумлялись ее словам и относились к ней с опаской, норовя улизнуть от нее, но она упрямо шла за ними, обольщая их словами, открывая свое тело и уговаривая:

– Разве я недостаточно красива? Почему вы так нерешительны? Може быть, я точно стара и безобразна, но я не прошу у вас ничего взамен – кроме небольшого камешка от каждого. Пусть это будет любой камень, какой вам попадется, но чем больших размеров он будет, тем большую радость я вам доставлю, и поверьте, я буду очень стараться ублажить вас.

Подобного никогда не бывало на рыночной площади, и думаю, никогда не случалось в Египте. Люди на площади стали с вожделением глядеть на царевну, глаза их зажглись от вида ее красоты, ее царское одеяние завораживало их, а благоухание ее умащений ударило им в головы. Тогда они стали говорить друг другу:

– Такого еще от века не бывало! Она, верно, богиня, которая явилась к нам, потому что мы были угодны ее очам. Мы поступим неправильно, если будем противиться ее воле. Вот мы видим, что ее нельзя сравнить с нашими здешними женщинами, и, значит, радости, которые она нам сулит, тоже будут нездешними и божественными.