Сергей Арно - Фредерик Рюйш и его дети [Гид по ранним коллекциям Кунсткамеры] [litres]

Через подставного человека он вышел на Гуго. Тот долго не артачился и подозрительно легко вошел в контакт, изъявив желание увидеться с заказчиком. Эта встреча была самой главной. Арескин стоял перед дилеммой: идти самому или подослать постороннего человека, не называя страну, которая хочет получить секрет? Но в таком деле необходимо было рисковать, и доктор Арескин решил пойти на встречу сам. Договорились встретиться в корчме на въезде в город. Арескин уже за полчаса до условленного времени устроился в углу, откуда хорошо просматривалась вся корчма. Не снимая дорожного плаща и широкополой шляпы, почти полностью скрывавшей его лицо, он сидел над кружкой пива, в то же время внимательно следя за посетителями. Народу в этот час было мало. Скучающий хозяин, протирая полотенцем пивные кружки, поглядывал на Арескина исподлобья. Звеня шпорами, вошли двое офицеров в голубых мундирах артиллерийского полка и, взяв по кружке пива, уселись за стол.

Прошел час. Гуго опаздывал. А может быть, не опаздывал, может быть, он и не собирался приходить, и все предпринимаемые доктором действия по покупке секрета бессмысленны. Арескин отставил пустую кружку в сторону, поднялся, поправил шляпу – дверь вдруг распахнулась, и в залу вошел мужчина в запыленном дорожном плаще, черной шляпе, галуны его сапог были забрызганы грязью. Он обвел глазами присутствовавших в корчме и, увидев Арескина, подошел к нему.

– Господин Арескин? – учтиво поклонился он.

– Вы не ошиблись, – Арескин поклонился в ответ.

Он бросил внимательный взгляд в сторону громко разговаривавших офицеров. – Вас ждут в карете. Позвольте, я вас провожу.

Они вышли из корчмы. Светило солнце. Арескин увидел стоявшую возле входа забрызганную грязью карету.

– Извольте сесть в карету, – сказал провожатый, открывая перед доктором дверцу.

В карете уже кто-то сидел. Он сидел в углу, закутавшись в плащ, и невозможно было разглядеть его лицо. Доктор сел напротив. Карета тронулась, незнакомец не проявлял никаких признаков жизни. Арескин тоже молчал. Было что-то жутковатое в этом скрытом плащом человеке. Они проехали, наверное, две версты. Арескин заметил, что дорога стала неровная, карету сильно трясло.

– Вы хотели купить тайну бальзамирования? – наконец проговорил закутанный в плащ человек глухим голосом.

– С кем я говорю? – спросил доктор Арескин. – Я не привык общаться с человеком, лица которого не вижу.

– Речь идет о тайной покупке, поэтому лицо мое вас не должно интересовать, ведь вам нужен рецепт бальзамирования, а я могу вам его продать.

– Откуда я могу знать, что вы продадите мне настоящий рецепт? – спросил недоверчивый Арескин, странный разговор настораживал.

– Вы обратились ко мне, а не я к вам. У меня будет одно условие.

– Какое же?

– Я продам тайну бальзамирования только вашему государю лично.

– Нет, об этом не может быть речи, – категорически проговорил Арескин. – Эти переговоры вы будете вести только со мной.

– Ну, тогда наша сделка не состоится, – мгновение подумав, заявил человек. – Это обязательное условие.

– Но это невозможно.

– Иного пути приобрести секрет Рюйша у вас нет. Кроме того… – он замялся, – кроме того, найдется много желающих, которые будут более сговорчивы. Подумайте. Я буду ждать ответа.

Он отдернул занавеску, высунулся в окно и велел кучеру остановиться.

– Я вас больше не задерживаю, – сказал он Арескину, и тому ничего не оставалось, как выйти из кареты.

Доктор оказался возле той самой корчмы, от которой отъехал час назад. Арескин был в недоумении – он так и не узнал, с кем разговаривал в карете, был ли это главный слуга Гуго или подставное лицо… возможно, это мошенничество. Предложение незнакомца поставило Арескина в тупик. Даже мысль о том, чтобы сам российский царь вел переговоры со слугой о тайной продаже секрета бальзамирования, была сама по себе чудовищна. Нет, никогда царь Государства Российского не опустится до переговоров с ворами.

Но Арескин все ж таки рискнул написать по этому поводу письмо государю, пряча смысл за витиеватостью слога. Какова будет его реакция, доктор даже вообразить себе не мог. Он ждал худшего.

Вскоре пришел ответ, изумивший доктора: государь готов был встретиться с этим человеком в свой приезд в Голландию. Арескин сообщил о согласии Гуго.

Встреча их состоялась в 1717 году в первый же день по приезде Петра в Амстердам. Она проходила в небольшой гостинице, куда Петр приехал инкогнито. Как оказался там Гуго, никто не знал. Главный слуга пробыл с государем около получаса, беседовали они наедине. Спустя полчаса Петр поспешно уехал. О чем говорили между собой российский царь Петр Первый с главным слугой Гуго, и состоялась ли покупка тайны бальзамирования, никому доподлинно неизвестно. Но сам доктор Арескин, организовавший эту встречу, вскоре умер при довольно загадочных обстоятельствах.

Амстердам, год 1717

На продажу коллекции Рюйш решился только в 1717 году, когда Петр Первый вновь приехал в Амстердам, через девятнадцать лет с начала первых переговоров.

Петр был уже не тот любознательный и доверчивый юноша. Это был государь, полководец, царь могучего государства. Все переговоры и торг о продаже коллекции велись заранее с доктором Арескиным, и, когда Петр приехал в Амстердам, вопрос был решен. Рюйшу исполнилось к тому времени уже семьдесят девять лет, но он был еще полон сил и энергии. Поначалу речь шла только о продаже коллекции уродов. Но Рюйш соглашался продавать только всю коллекцию разом, и после долгих переговоров коллекция наконец была куплена за 30 000 гульденов, что по тому времени было громадной суммой, на которую можно было построить военный корабль с полным снаряжением.

Доктор Арескин настаивал на открытии Рюйшем секрета бальзамирования трупов. Но Рюйш запросил за свою тайну непомерно высокую цену, и секрет его не был приобретен.

Вот что писал сам Фредерик Рюйш по поводу продажи коллекции и тайны бальзамирования своему другу:

«Что касается до цены, я весьма ошибся в положенной собранию моему сумме и даже неразумно поступил: потребовал только 30 000 гульденов. Если бы мне попросить сначала 60 000 гульденов (чем всяк ценит мое собрание), то, по крайней мере, дали бы мне 40 000. Но как уже дело исполнено, то, храня честность, от данного слова не отрекаюсь. Сверх сего господин Арескин требует, чтобы я открыл ему известную одному только мне тайну приготовлять и сохранять анатомические вещи и умощать мертвые тела. Ибо у кого я о сем ни спрашивал и сколько ни выведывал, никто подлинно того не разумеет. Господин доктор Блументрос, прибывший недавно из Парижа и живший там у господина анатомика дю Верноа, говорит, что все сего славного мужа в оном деле знание маловажно для того, что все его препарации ненадежны. Я не стыжусь сказать: хотя бы кто вместо всего добра имел одно только мое о сем знание, тот бы, по моему мнению, был довольно богат и мог бы спокойно прожить свой век. Итак, ежели господин Арескин отменит одно сие требование, на все прочее я согласен. Я, невзирая на свою старость, научить одной сей тайне не менее чем за 50 000 гульденов соглашуся. Не думайте, чтобы я все сие нашел без дальних трудов. Я вставал каждое утро в 4 часа, издерживал на то все свои доходы и при всем том часто отчаивался об успехе, употребил на то не одну тысячу трупов, не только свежих, но и таких, которые уже на точение червям досталися, а через то многим подвергал я себя опасным болезням. Пускай господин Арескин покупает у других все, что изволит; только он после крайне о сем раскаиваться станет, если в сохранении поступлено не по моему способу, на изыскание которого положил я почти всю свою жизнь, не вкушая никаких веселостей сего света, да и теперь еще тружуся денно и ночно. Блаженной памяти римский император Леопольд за открытие тайны умащать мертвые тела предлагал мне 20 000 гульденов, и мы совсем было уже согласилися, но договор наш кончиною его пресекся. Впрочем, я желаю его царскому величеству, паче нежели другому государю, владеть моим собранием потому, что между его величеством и мною издавна продолжается усердие; ибо, как я имел честь видеть его величество в доме моем, соизволил он подать мне руку и сказать: „Ты еще старый мой учитель“».