Николай Лугинов - По велению Чингисхана

– Тойон-хан, это говорю я, твоя черная тень, твой пес Сюбетей-мегеней, которого отправил ты обнюхать и пометить все найманские земли. В устье реки под горой Ханхай стоит дозорное войско найманов примерно числом в три сюна. Слежу за ними, сам не показываюсь. Я кончил. Жду твоих дальнейших приказов.

Кровь бросилась в голову хана – события близились.

– Приказ таков: продолжай следить, не открываясь. Узнайте, где встали другие дозоры и что за ними находится. Я сказал.

Порученец Тюрген, пятясь, вышел из сурта и направился в обратный путь, а хан собрал совет. Вошли и сели большим кругом Хубулай, Боорчу, Джэбэ, Чимбо, Мухулай, чербии, сыновья хана, Хасар.

– Только что здесь был порученец Сюбетея. Теперь мы знаем, что под Ханхай-Хая в устье реки стоит дозор найманов – значит, и основное войско недалеко. Поэтому отдаю приказ: пошире расставить войско по северному краю Желтой степи. По ночам пусть каждый нукер разжигает два, а то и три костра, чтобы устрашить врага, пока он не знает о своем численном превосходстве. Костров должно быть столько, чтобы белые облака превратились в черные тучи, проплывая над ними. Сосредоточимся на шестой день под Нахы-Хая с готовностью к внезапной атаке на войска найманов… Я сказал. – Тэмучин был спокоен и властен: начиналось действие, а он был человеком дела.

– Ты сказал, мы услышали, – ответили военачальники, воодушевленные спокойствием хана и его твердостью.

Сюбетей следил за найманами три дня. С ранней зари до последнего отблеска заката их стан полнился громкими голосами, словно молодое воронье клекотало возле павшей лошади, словно не дозорное войско стояло, а свадьба. Видно, не зря ходили слухи про бестолковость найманов.

К концу третьего дня пришло донесение от сюнов, отправленных на разведку: найманское войско идет вниз по реке Тамыр со стороны Хачыр-Усун.

Тюрген воротился из ставки хана, затратив на дорогу сутки. В вечернем сумраке запаленно всхрапывал его некогда неотличимый по масти от ночи, а теперь белый от клочьев пены жеребец. Приказ хана озадачил Сюбетея. Он гласил:

«Пока не прибыли алгымчы основного войска неприятеля, истребите его дозорный сюн. Ни один язык не должен заговорить, дыхание каждого врага должно прекратиться. Алгымчы же должно встретить сплошным градом стрел. Если же противник побежит, преследуйте его до тех пор, пока он не врежется в основное войско, чтобы сеять в нем панику. Скоро прибудут Джэбэ с Хубулаем. Помогай вам Бог!»

Сюбетей без промедления созвал тойонов пяти ближних сюнов и приказал в полночь начать окружение найманов, чтобы с рассветом атаковать их. Уничтожить всех, чтобы основные силы, тянущиеся в эту сторону, не смогли получить известий об истреблении дозоров. Нужны засады со стороны реки Тамыр – они обеспечат чистоту исполнения замысла, истребляя выскользнувших из кольца окружения найманов.

Сам же Сюбетей укрылся в скрадке на том берегу речки, откуда все расположение орду противника открывалось, как внутренности большой рыбы под лезвием ножа. Все заняли свои места, когда небо еще только начало плодить звезды. Сюны залегли, изготовясь к атаке, и, когда в обусловленном месте полыхнул сигнальный костер, мощная тетива спружинила, вбросив в неприятельский лагерь смерть, кровь и огонь. Найманы уходили в иной мир, минуя стойбища страха, не успевая испугаться, не оказывая сопротивления. Все было кончено, и никому не удалось прорваться к долгому течению жизни. Когда солнце утратило румянец и разъярилось в полуденном небе, были застрелены три охотника-наймана. Они легли рядом с добытыми на охоте козами.

Судя по всему, алгымчы основного войска найманов появятся здесь к исходу завтрашнего дня. Для встречи их Сюбетей оставил засаду на месте недавнего побоища.

– Чиччах! – довольно сказал он, входя в шатер, где на ковре из лошадиных шкур стояли блюда: куски козлятины, жаренные на свежем рыбьем жиру; чашки со сливочными пенками; сырой мозг из лошадиных костей; жирные куски «хатты», свежее масло…

Сюбетей задремал. Когда его разбудили, уже укрепились сумерки и Желтая степь замерцала мириадами костров. Все обозримое пространство заполнилось множеством огней, которые, казалось, уходили в небо, становясь там звездами. Это встревожило тойона: не могли же найманы заполнить всю степь? Он отправил людей в разведку, и, вернувшись к утру, они сообщили, что в Желтой степи свои. Чтобы нагнать страху на врага, каждый нукер зажег по пять костров.

А найманы не появились и к вечеру следующего дня.

Несколько сюнов вынуждены были сменить места стоянки, поскольку поднялся западный ветер, и запах разлагающейся плоти стал невыносим. Следующая ночь вновь удивила нукеров Сюбетея мириадами костров, и воины весело переглядывались меж собой да покачивали головами, одобряя находчивость своих.

После спокойного ночлега на южном подножии Нахы-Хая неспешным строем найманы двинулись в расположение своего дозорного войска и влились в засаду, как озерная вода в котелок, висящий над ярым огнем. Ударили ливнем стрел лучники с удобных возвышенных позиций, и те из найманов, кто остался жив, отпрянули и побежали. Но уйдет ли лошадь, если ей в загривок вцепился волк, а вся стая уже чует запах свежей крови! Лавина атакуемых и преследователей встретилась с походными порядками основных сил примерно через кес. Погоня откатилась, но это не принесло облегчения найманам: стрельба усилилась, стрелы едва ли не сталкивались в воздухе, они свистели и выли в поисках цели.

С левого фланга грозовой тучей надвигался мэгэн Хубулая, а мэгэн Джэбэ охватывал найманов справа. И найманы дрогнули. Сначала отступали, стараясь не смешивать ряды, но побежал один, другой – и словно сломался хребет построения. Найманы опрокинулись и отхлынули, теряя людей, оружие, лошадей и честь.

Бежавший авангард – алгымчы – уже ничем не напоминал боевые мэгэны. С наступлением темноты старики и подростки, не таясь, собирали на поле боя стрелы, раненых, сдавшихся в плен…

Лишь к вечеру следующего дня закончилось преследование найманов. Впереди засинела высокая гора, на южном склоне которой были сосредоточены основные силы завоевателей. У подножия Нахы-Хая мэгэны Сюбетея, Джэбэ и Хубулая устроились на ночлег. К хану отправился конный вестник с донесением о боевой обстановке.