Милош Црнянский - Переселение. Том 2

И настоял.

План был подписан.

Тем, у кого не было оружия, выдали карабины и по два пистолета.

Глебов получил инструкции осуществить этот план.

Беда была в том, что Хорват обещал новые тысячи переселенцев, а уже в 1753 году в летние лагеря и приемные пункты в Киеве никто не прибывал. Вернее, прибывали единицы, которые, подобно улиткам, несли свой дом на спине.

Австрия запретила всякое переселение.

Подполковник Йован Шевич еще в 1742 году ездил с депутацией в Вену и первый возбудил вопрос о переселении сербов в Россию. В ноябре 1750 года был разрешен первый народный плебисцит на Поморишской и Потисской границах {42} 42 В ноябре 1750 года был разрешен первый народный плебисцит на Поморишской и Потисской границах. — В связи с демилитаризацией Потисской и Поморишской границ в августе — сентябре 1750 г. в этих областях проходили бурные собрания граничар, протестовавших против решения венского двора. . Тщетно генерал-аудитор Харер подавал жалобы на Шевича.

Сербские переселенцы уже в 1723 году участвовали в походе России на Персию.

За четыре года до Исаковичей уехал и Петр Текелия.

Австрия наконец спохватилась.

И начала задерживать переселенцев — где лаской, где таской.

В штаб-квартиру Витковича прибывали офицеры с вестями о тех, кто отказывался от переселения и был щедро вознагражден. Фендрик Никола Дудварский получил в Аде сорок четыре ланаца земли. Фендрик Гаврило Илиевич — сорок четыре ланаца. Столько же получили фендрики Максим Мирилович и Вуя Войнович. Все трое в Фельдваре.

Лейтенанты Савва Карапанджич, Макса Нинчич, Лазар Меджанский получили по пятьдесят восемь ланацев в Каниже.

Несмотря на союз, заключенный между Австрией и Россией в 1746 году {43} 43 Несмотря на союз, заключенный между Австрией и Россией в 1746 году… — В противовес Франции, Англии и Пруссии, заключившим в 1725 г. договор, направленный против Австрии и Испании, Австрия искала сближения с Россией и в 1726 г. заключила с ней оборонительный союз, который был возобновлен в 1746 г. Вопрос о переселении сербов в Россию не занимал в австро-русских отношениях значительного места. , обе империи ломали копья из-за маленького несчастного народа, который ничего, кроме своей крови, дать не мог.

Императоры Австрии, заманивая сербов из Турции в Хорватию, писали, что с великой охотой дадут как заслуженную награду каждому согласно отличиям столько, сколько они смогут захватить полей, уездов, крепостей! Agris, pagis et castellis con, digna praemia! Разрешили и крестные ходы, но только в церковном дворе. Соглашались платить жалованье священникам, которые будут причащать умирающих на поле боя.

Таким образом, Австрия уже в 1718 году дошла в Сербии до Моравы, а в Валахии — до Алуты.

А после заключения мира сербам запретили строить церкви, а выморочное имущество забирали в казну.

В то время как переселение в Россию шло полным ходом и Мария Терезия ему не препятствовала, заключив союз с русской императрицей, которая, мол, ту же веру исповедует, что и они, при австрийском дворе разрабатывался проект перевести сербов из православной веры в униатскую — «Das Elaborat neben den Plan einer verbesserten Einrichtung der Unionswerkes» [38] «Отчет по поводу проекта утверждения унии» (нем.) . . Спустя несколько лет забыли и об этом.

Всыпали сто палок попу Алексе Гачеше в Огулине!

А чтобы скрасить жизнь, генералы сажали на обочине дорог шелковицы.

Шелковицы в Банате!

И палки «an der Uniaschen Grenze!» [39] на униатских границах (нем.) . .

Но палки не вредили этому народу; и ликские, оточацкие, огулинские, слуньские и банийские полки прибывали с униатской границы в Вену. И на них было любо-дорого поглядеть.

То, что этого потрепанного жизнью капитана, титулярного майора пограничной милиции Трофима Исаковича так в Киеве изменило, было не что иное, как тяга к жизни, прораставшая в нем, точно зерно, из бесчисленных колосьев живых и мертвых в его народе. Тысячи и тысячи его земляков так же бы воскресли из мертвых, как Трифун, если бы только кто-нибудь протянул им руку помощи и накормил бы их.

Тщетно говорил ему Юрат, что старику молодая жена — готовая беда. Трифун отвечал, что жену можно и спровадить; отныне и до последнего его вздоха в женах у него будет не та, что родила шесть раз, а та, у которой еще набухают груди и лопается лиф.

Что хотел Вишневский от Трифуна, Павлу стало ясно, когда он узнал, что Вишневский подал генералу Костюрину челобитную о назначении Трофима Исаковича главой миссии в Токае.

Поскольку тот благородного происхождения, знает Австрию и разбирается в винах.

И как только освободится от брачных уз и вернет своих детей, женится на его, Вишневского, свояченице, Дунде Бирчанской фон Мол.

А когда Павел стал упрекать своего родича бригадира Витковича, как он может спокойно смотреть на этот позор, Виткович грустно заметил, что не в силах тягаться с Вишневским, который втерся в доверие к Костюрину и, кто знает, может быть, когда-нибудь сядет на его место. Вся долина Днепра сто лет тому назад принадлежала владетельным князьям Вишневецким. Вишневский утверждает, что это его предки. И даже предъявляет как доказательство своей правоты какие-то бумаги.

Все ему верят, даже Костюрин.

Павел пришел в ужас:

— Я знаю, кто такой Вишневский, знают его и два брата Ракосавлевичи в Буде и Трандафил. По отцу он серб. Из села Вишницы. В России он такой же пришелец, как и все прочие. Об этом надо сказать русским.

— Говорили, но они не верят. Берут мзду. Деньги. А кто из земляков хоть слово сказал, тех Вишневский засадил в тюрьму, где они и сгниют в кандалах.

А когда Павел стал возмущаться, что стыдно, дескать, о подобном молчать и надо сказать Костюрину всю правду, Виткович крикнул ему:

— Иди и скажи!

Вишневский не первый и не последний среди их единоплеменников, который в России плетет байки. Объявляет себя дворянином, шляхтичем. Немало и таких, что раздобыли в Рагузе за деньги графские титулы и как венецианские графы разгуливают теперь по Москве и Санкт-Петербургу, даже императрица их принимает.

Услышав об этом, Исакович онемел. Неужто возможно такое в этом сильном, великом государстве, где иной раз за пустяки усекают языки и бьют кнутом?

Это значит, что когда они с русской армией пойдут мстить за Косово, во главе будет скакать какой-нибудь Вишневский — лжец, трус и блудник. Значит, вот кому доверено похоронить сербскую милицию в России, снять с них сербские красные гуни и надеть русские мундиры? Так вот куда они, голодранцы, прибыли, люди, которые кровью прокладывали путь в далекие земли Прованса и Испании? Так вот каков конец славной, хоть и несчастной армии, которая честно и доблестно боролась в Голландии, Пруссии и на Рейне?