Бэла Прилежаева-Барская - В Древнем Киеве

И не заметишь, как завязнешь в лапах боярских, точно муха в паутине.

И о Тудоре вспомнил, как попал он в кабалу к Гордяте.

Боярин проведал об его искусстве, позвал к себе в хоромы, дал ему малую золотинку и приказал — выковать из той золотинки тоненькую цепочку. Работа Тудору показалась пустяковой, а вот приключилась беда!

Пришел он домой. Не стал, на ночь глядя, приступать к работе, спрятал ту золотинку в глиняную мисочку, накрыл ее крышкой и лег спать, а наутро, только собрался приняться за дело, — открыл крышку, а в мисочке пусто — исчезла золотинка! Как будто бы унес ее кто-то, а кажется, в доме никого чужих не было. Всех повыспросил: жену, детей. Отпираются — «не брали». Все перерыл, все углы, все щели пересмотрел — нигде не видно золотинки.

Пришлось идти с повинной к Гордяте.

— Иду, а руки и ноги трясутся от страха..! Сидит боярин на дорогом своем стольце [12] Столец — кресло. . Однако не гневен, ногами не топает, не грозится, не кричит, только бороду поглаживает, милостивый такой, усмехается…

Тудор пришел к боярину.

— Не велика беда та золотинка! Я другую дам, а ты отработаешь потерянную… Долго ли такому умельцу, как ты!

И ласкает Гордята Тудора. Денег вдоволь дает, и блюда сладкие засылает со своего стола, и одежду дорогую дарит, а все более и более втягивает златокузнеца в кабалу.

Не вырваться теперь мастеру, никогда уж не вырваться из боярских паучьих лап.

— А как же первая золотинка пропала? — спрашивает Ждан.

— Думаю, что пропажа та — дело Гордятиных рук. Видишь ли, вспомнил я потом, что к вечеру, когда я спать лег, приходил слуга боярский, принес мне кувшин заморского вина. Вот он, верно, и взял незаметно… Запутался я… и погиб. Теперь живи не по своему умению, а по Гордятиному хотению. Нет, уж лучше отойди от меня, — говорит Тудор Ждану. — Поищи лучше свободного человека. Много в Киеве великих искусников. Поищи, походи, подумай!

Легкое ли дело подумать! А тут еще отец его, Петрило, с тревогой все вспоминает о родном селе. Что-то делается дома? Ведь вот коня Воронка он увез с собой в Киев, а конь-то не «свойский», не собственный, а боярский; а вдруг Гордята или кто-нибудь из его тиунов захочет увести Воронка с Петрилиного двора или холоп боярский вздумает проверить, на месте ли Воронок, а тут окажется, что нет ни коня, ни самого Петрилы, и объявят Петрилу в бегах, а за побег — «обель» (полное холопство), и выпутаться уже будет невозможно. Сжимается Петрилино сердце, да еще и за Ждана сердце болит. Куда он пристроится?

А Ждан все ищет, все ходит по городу то с поручениями от златокузнеца, то сам придумывает предлог, чтоб познакомиться с разными мастерами.

Сидит Ждан на каменной скамейке и глядит вокруг себя. Вон вдали от него высится стена. Мудреное дело такую стену сложить, а еще мудренее кирпичи эти — плитки изразцовые — приготовить, узор на них вылить.

Посмотреть бы, как это делается!

«Внизу под горой, где расположен град, — залежи глины. Тут и живут гончары», — вспомнил он Тудоровы слова.

Ждан поднялся со скамьи и пошел обратной дорогой к Софийским воротам. Налево от ворот тянется вал, на валу бревенчатая стена. Жданко взбежал на вал, приник глазом к щели между бревнами. Глядит: так и есть, как говорит Тудор; улица в узкой ложбине между холмами. На улице стоят дома ремесленников; они тесно приткнулись друг к другу! [13] Эта улица под тем же названием «Гончары» существует в Киеве и в настоящее время.

Ждан оглянулся, поглядел направо, налево — никого нет… пустынно! Решился…

Вскарабкался на стену — высока стена, трудно ее одолеть!

«А вдруг заметит городской страж и подумает, что какой-то лиходей забрался?» Но нет никого: покойно, тихо!

Ждан перемахнул через стену, спрыгнул на землю… земля глинистая, ноги вязнут: одну вытащишь, другая скользнет. Упал, но не разбился, только больно оцарапался, — склон вала порос колючим кустарником. Однако Ждан поднялся, стал на ноги, огляделся вокруг. Где же это он очутился?

Вот лежат на земле деревянные рамы, заполненные глиной; глина еще совсем сырая. Чуть подалее навес; под навесом сохнут уже готовые кирпичи. Солнечные лучи проникают сквозь дырявую крышу, сушат их, а ветерок обдувает.

Ждан догадался. Он во дворе у какого-то гончара — вон из дверей дома выбежало двое ребят: мальчик и девочка. Они босиком, простоволосы, в одних сорочках. Мальчик вскочил на раму, резвыми ножками топает по сырой глине. Девочка тоже хочет вскарабкаться вслед за мальчиком, но ей никак не взобраться: она очень мала. Откуда-то из-за угла дома выскакивает коза и тоже лезет на раму; девочка цепляется за козлиные ноги, коза брыкается, и все вместе они топчут глину.

Жданко кричит ребятам:

— Уходите отсюда тотчас же, вы портите кирпичи, уходите, а не то я вас!..

Дети обернулись на Жданкин крик, испугались, увидя незнакомого человека, и закричали во все горло. На ребячий крик из-под навеса выбежал человек с засученными рукавами, весь вымазанный глиной, черноглазый, взъерошенный.

Увидя незнакомца, гончар нахмурился. Спросил отрывисто:

— Лезешь чего без спросу? Чего высматриваешь?

Ждан смутился, стал просить прощения, что явился во двор.

— За такие дела знаешь, что бывает? — сказал мастер и при этом так выразительно посмотрел на Ждана, что тот струхнул не на шутку.

— Прямая улица тянется от Софийских ворот к моему дому, а ты скачешь ко мне с вала? Что за прыть такая? За это дело ответить надобно!

Жданко, красный от огорчения и стыда, стал объяснять гончару, что он худа не мыслил, а просто не знает дорог и улиц киевских, — приезжий он.

— Сказали мне: «гончары под горой», — а не объяснили, как пройти, вот я и свалился нежданный, угодил прямо в твой дом.

Мастер еще раз взглянул на Ждана; простодушное, растерянное лицо малого смягчило сердце гончара, и он сказал:

— Раз свалился, так и рассказывай, что тебе от меня надобно.

Жданко объяснил, что выучиться хочет мастерству его.

— За ученье платить требуется! — строго ответил гончар.

— Да я и заплачу! — робко пролепетал Жданко, а у самого душа ушла в пятки: чем же он заплатит?

— Хочешь знать, как я работаю? Не так это дело просто, чтоб первому встречному показывать. Уж больно ты хитер, малый! Откуда такой выискался?

Гончар продолжал недоверчиво разглядывать Ждана, ворча при этом:

— Мастерству научиться хочешь! Вот так сразу тебе и раскрой все тайны! Я, может быть, век свой мастерству учусь, ума-разума набираюсь, а тебе вот так все разом и выкладывай!

Ждану так стыдно, что он разом провалился бы сквозь землю, только бы не слушать нареканий гончара!