Николай Аксаков - Дети-крестоносцы [Историческая повесть для юношества. Совр. орф.]

Не доезжая до городских ворот, Николай круто поворотил своего белого коня и сделал какой-то знак своему войску. Музыка на минуту замолкла и затем раздалась снова. По всем рядам отгрянул один и тот же напев. Кем и где сочинена была песнь, которую запело все молодое воинство, — трудно было бы решить даже и в то уже время. Она родилась и возникла как-то сама собою в походе, подобно тому, как возникает и большинство такого рода песен. Мы приведем только первые ее строфы. Далеко раздавалось пение свежих и чистых детских голосов:

С таким воодушевленным песнопением крестоносцы-дети приблизились к самым воротам Страсбурга. Один из спутников Николая принял знамя из рук городского сановника и высоко поднял его над дружиной. Гул радостных приветствий раздался по войску. Бургомистр с благоговейным поклоном подал тяжелое серебряное блюдо Николаю; конюхи подвели коней. Передав блюдо одному из спутников, Николай легко и ловко перепрыгнул на одного из подведенных коней, предоставив своего, равно как и двух других, в распоряжение свиты. Мальчики тотчас же взяли их в повода и Николай, а вслед за ним и голова всего войска — въехали в городские ворота.

Поздно уже вечером ехавшие за отрядом телеги нагрузились всем поднесенным добром и торопливо поехали догонять выступивший уже из города отряд.

— Вот так горы! Вот горы — так горы!

Такие восклицания вырвались почти невольно и почти одновременно из уст большинства воинов, теперь более чем десятитысячной армии Николая, когда перед ними высоко в голубом, светлом небе вырисовалась белоснежная, сверкающая альпийская цепь. Нужно было сильно закидывать головы назад, чтобы видеть блестящие от солнечных лучей, упирающиеся в небо вершины. Нашлись разумеется и охотники спорить.

— Это не горы, говорили они, — это облако; разве могут горы подниматься в небе так высоко; разве могут горы быть такими белыми и блестящими?

Но действительность скоро объявила всех сомневающихся побежденными. Горы, в действительность которых не хотели верить глаза, пришлось испытывать и попирать собственными ногами. Для детей-крестоносцев наступили трудные и тяжелые времена. А между тем, что это еще были за горы!

— Это еще не горы; это только пригорки; горы будут еще далеко впереди, перед нами, — говорили с пренебрежением присоединившиеся в Швейцарии отряды детей, явившиеся естественными проводниками.

Но, Боже мой! как трудно было немецким детям всходить, карабкаться и даже всползать на эти пригорки. Что же будет дальше, когда придется всходить на настоящие горы? А миновать горы, по уверениям проводников, не было никакой возможности.

Надо сказать, что вступление в Швейцарию было в высшей степени благоприятно для детей-крестоносцев. Еще около Базеля присоединились к ним двинувшиеся им навстречу отряды швейцарских детей. Все это были бодрые, рослые, ловкие, здоровые ребята. Один уже вид их действовал ободряющим образом на начинающее уже уставать войско Николая. Привыкшие к переходам и ко всякого рода опасностям, горцы шли бодро, распевая песни и на каждом почти шагу изумляя своею ловкостью сравнительно более тяжеловесных немцев. С самого уже начала они объявили новым своим товарищам, что живут в очень гористой стране и что на пути им придется переходить через очень высокие горы.

— Горы для нас не диковинка, отвечали почти оскорбившиеся немцы. — Мы сами живем в гористой стране. Нет на свете гор выше Драхенфельса и Тавна.

Швейцарцы пробовали было возражать, что нет на свете гор выше Монблана и Юнгфрау, но сравнение для решения спора было невозможно, а потому добродушные швейцарцы и должны были в конце концов замолчать.

Понятно потому изумление и удивление немецких детей, когда взорам их, утопая и теряясь в небе, представились настоящие горы. Еще понятнее уныние и утомление, овладевшие доброю половиною немецкого воинства, когда пришлось, имея впереди горы, лазить и карабкаться по пригоркам, да еще сознавать, что сравнительно с этими пригорками все Тавны и Драхенфельсы могут почитаться разве только что кочками. Тем не менее господствующее настроение воинства было еще относительно бодрым, и воинство относительно быстро подвигалось вперед.

С каждым днем оказывались однако всегда поводы для новых разочарований и нового уныния. С каждою ночью тот или другой из бессовестных нищих, бывших до сих пор поставщиками армии, исчезал, а с ним вместе исчезали или бывшие с ним деньги или лошади, или телеги с хлебом и провизией. Армию детей обирали так ловко, как не обирали еще, вероятно, ни одну армию взрослых. По решению военного совета и по приказанию Николая приняты были строгие военные меры. Остающиеся нищие были прижаты к стене, обысканы, деньги от них отобраны и вслед за Николаем и его штабом при каждом переходе в особой корзине неслась и вся войсковая казна.

Прошло несколько дней. Путь становился все труднее и труднее; силы младших из детей-крестоносцев начинали постепенно ослабевать. Бодрость духа уже оставляла многих; многие с сожалением начали уже вспоминать о родных очагах своих. Горные стены, через которые приходилось переползать, вовсе не походили на те радужные лучи, окруженным которыми представлялся в воображении Иерусалим. Приходилось идти все больше пустынною и безлюдною местностью. Не было ни торжественных встреч, ни торжественных приношений. В войске начинался ропот, громко, во всеуслышание раздавались сетования. А бессовестные сборщики подаяний, видя, что источники для наживы прекратились или прекращаются, то и дело убегали из стана, захватывая с собою все, что можно было захватить. Николай установил за остающимися надзор из мальчиков, но оказалось еще хуже. Некоторые из мальчиков ночью бежали вместе с отданными под их надзор. Разумеется, не стремление к наживе принудило их к побегу, а желание под покровительством взрослых соблазнителей вернуться домой к тихой и мирной жизни.

Однажды утром Николаю донесли, что двое нищих успели скрыться, уведя с собою десятка полтора мальчиков и захватив пять телег с вооружением и провизией. На военном совете решено было отправить за ними погоню. Ночью шел дождь, а потому по следам колес было бы не трудно догнать беглецов. Сто мальчиков по решению совета тотчас же сели на лошадей и поскакали в погоню. Лагерь крестоносцев оставался на месте в ожидании их возврата.